Следствие предложило журналисту Ивану Сафронову рассказать, кто был источником его статей, — в обмен на уменьшение срока за госизмену. Почему он отказался?

Иван Павлов — адвокат журналиста Ивана Сафронова, арестованного 7 июля по делу о госизмене — рассказал, что следователь «как бы невзначай» предложил тому выдать имена журналистских источников и заключить досудебное соглашение.

Если бы Сафронов пошел на сделку со следствием и выдал имена своих журналистских источников, он получил бы не более 10 лет — половину от максимального наказания (п. 2 ст. 62 УК РФ), положенного за госизмену. При этом ему бы еще пришлось признать вину.

Сафронов от сделки со следствием отказался.

Об этом известно очень мало. Суд по избранию меры пресечения прошел в закрытом режиме, а суть обвинений, выдвинутых против Сафронова следствие не разъяснило даже ему самому и его адвокатам. Известно только, что, по версии следствия, он был завербован разведкой Чехии в 2012 году (тогда Сафронов работал в «Коммерсанте») — а в 2017-м получил и выполнил «из корыстных побуждений» ее задание, «направленное на собирание и передачу информации в отношении военно-технического сотрудничества Российской Федерации со странами Африки, а также деятельности вооруженных сил Российской Федерации на Ближнем Востоке». Какие именно сведения, кому и за какую сумму были переданы — неизвестно.

В поддержку Ивана Сафронова выступают журналисты и крупные российские СМИ. Друзья Сафронова говорят о его честности и принципиальности.

Мы не знаем. В желании получить их следствие противоречит само себе, ведь ФСБ прямо утверждает, что к журналистике это уголовное дело отношения не имеет. Сам Сафронов связывает уголовное преследование именно с журналистикой, говорит другой его адвокат Олег Елисеев.

Например, потому, что узнать об источниках Сафронова, много лет писавшего об армии, ВПК и спецслужбах, давно хотели не только журналисты-конкуренты. Именно из-за этого настойчивого интереса весной 2019 года «Коммерсант» лишился всего отдела политики.

Незадолго до этого в издании вышла статья пяти авторов, в том числе Сафронова, о том, что Валентина Матвиенко может покинуть пост спикера Совета Федерации, а ее место займет глава Службы внешней разведки Сергей Нарышкин. Представитель акционера (изданием владеет олигарх Алишер Усманов), глава совета директоров «Коммерсанта» и USM Group Иван Стрешинский захотел выяснить, кто именно передал информацию журналистам. Как сам Стрешинский объяснил изданию The Bell, ему «поступил сигнал», что публикация может быть «заказной» — и он поручил главному редактору «Коммерсанта» Владимиру Желонкину разобраться в этом детально. Однако журналисты отказались раскрыть Желонкину источники своей информации, опасаясь, что от него эта информация может попасть к Усманову.

Тогда было решено уволить за «несоблюдение стандартов» репортеров Максима Иванова и Ивана Сафронова — видимо, именно их источники так интересовали Усманова. В знак протеста против этого решения «Коммерсант» покинул весь отдел политики.

Кстати, материалы для возбуждения дела против Сафронова ФСБ получила именно от Службы внешней разведки во главе с Сергеем Нарышкиным. Его служба следила за Сафроновым, как минимум, с осени 2019 года (судя по датам документов, которые видел адвокат Павлов), а также контролировала переписку журналиста с домашнего компьютера.

Да. Более того, по закону журналист просто не имеет права называть свой источник, попросивший его об анонимности. Сохранять конфиденциальность информации и (или) ее источника — обязанность журналиста (пункт 4 статьи 49 закона о СМИ) и редакции.

Закон, защищающий источника, имеет в виду, что обладающие информацией люди часто не готовы выступать под своим именем, опасаясь давления на себя, а иногда и реальной угрозы для своего благополучия и жизни. Поэтому закон дает журналистам не только право ссылаться на неназванные источники, но и возлагает на них обязанность гарантировать этим людям конфиденциальность.

Да. Чиновник может многое знать, но не может открыто говорить об этом журналистам, поскольку это не его должностная обязанность (ст. 17 закона «О гражданской службе»). Биржевому аналитику может быть запрещено давать публичные комментарии. Врачи, обоснованно не доверяющие официальной статистике, знают, что их, скорее всего, накажут и даже уволят за открытое интервью. 

Компании и организации после нежелательных для себя публикаций проводят служебные проверки, пытаясь найти сотрудника, передавшего информацию журналистам. Такого человека (иногда ошибочно) увольняют или наказывают другим способом. Например, в 2018 году за это была уволена сотрудница аппарата правительства, передавшая в СМИ фрагменты служебной переписки. Позже РБК выяснил, что это была помощница вице-премьера Аркадия Дворковича Анастасия Алексеева. Совсем недавно вынудили уволиться чиновника Росприроднадзора, открыто рассказавшего о масштабах экологической катастрофы в Норильске.

Иван Сафронов работал с очень непростыми темами: писал о торговле оружием, оборонном комплексе, военном производстве и космической отрасли. Если бы он раскрыл свои источники, вероятно, множество уголовных дел могли возбудить по совершенно другим поводам.

Может. И иногда это опасно для самих журналистов. Например, распространение через СМИ недостоверной информации, влияющей на рынки и котировки ценных бумаг и товаров, — это манипулирование рынком, то есть уголовное преступление. И отвечать за него будут журналисты и главный редактор издания, если источник информации не назван в публикации. 

По закону за все, что опубликовано в издании, отвечает главный редактор. Именно ему в случае любого судебного разбирательства придется доказывать достоверность сведений от анонима.

Еще один минус анонимности — информация из непонятного источника справедливо вызывает гораздо меньше доверия у читателей. Ведь анонимные слова могут быть просто выдумкой журналистов, и это никак не проверишь. Но и сами журналисты с настороженностью относятся к стремлению источника (даже оправданному) сохранить анонимность — нет имени, меньше и ответственность. Поэтому лучше, когда у журналиста несколько источников, а не один.

Добросовестный журналист всегда выясняет, чем продиктовано желание источника сохранить анонимность. В изданиях, которым важно доверие читателя, журналисты всячески стараются убедить человека давать информацию от своего имени. Или хотя бы показать читателю, что это реальный и имеющий отношение к теме человек, чьи слова заслуживают доверия. Пример, как это сделать, сформулирован в редакционном руководстве (так называемой «Догме») газеты «Ведомости».

Там предлагается согласовывать с анонимным источником градации конфиденциальности: если нельзя назвать имя, надо назвать должность и компанию; если нельзя должность — хотя бы компанию; если нельзя компанию — должность и место компании на рынке; если нельзя ничего из этого, следует прибегнуть к описанию рода занятий. «Осведомленный источник» и «источник, знакомый с ситуацией» ни о чем не говорят читателю, и в качественных СМИ считаются нежелательным обозначением. 

Правила работы с анонимными источниками на Западе хорошо объясняет в своей колонке редактор по стандартам The New York Times Филипп Корбетт: в его издании имя анонима кроме самого журналиста должен знать еще как минимум один старший редактор.

Да. И журналисты, тем не менее, иногда отказываются раскрывать свои источники даже по решению суда. Например, журналист The New York Times, лауреат престижной Пулитцеровской премии Джеймс Райзен отказался пойти на сделку с прокуратурой и назвать в суде источники, давшие ему информацию для книги о действиях ЦРУ в Иране. Минюст США угрожал ему тюремным заключением, но Райзен отстаивал свое право не называть источники; его поддержали журналистские и правозащитные организации — и в итоге федеральный судья освободил его от обязанности быть свидетелем обвинения.

С другой стороны, та же NYT оказалась недавно вовлечена в скандал из-за намерений автора статьи не соблюдать просьбу об анонимности. Человек, который оказался под угрозой, написал открытое письмо руководителям издания (включая редактора по стандартам Корбетта), которое уже подписали 7384 человека из 56 стран — журналисты, ученые, топ-менеджеры известных компаний.

Если бы не право на анонимность, общество никогда не узнало бы многих важнейших вещей, информацию о которых давали прессе люди, которым есть что терять. Например, президент США Ричард Никсон ушел в отставку после того, как журналисты The Washington Post узнали, что во время предвыборной кампании функционеры его штаба пытались установить прослушку в штаб-квартире конкурента. Эти сведения пришли от таинственного информатора, имя которого не было известно даже им. Только через 30 с лишним лет сотрудник ФБР Марк Фелт решился назвать себя.

Работа с источниками информации — основа ежедневной работы журналиста. Чтобы написать хорошую статью в качественное деловое издание — вроде тех, где работал Иван Сафронов, — требуются встречи и десятки звонков. Во время каждой из этих встреч журналист при необходимости предоставляет источнику гарантии, описанные выше. Не сдавать источники — один из принципов, после нарушения которых никто уже не будет сотрудничать с таким журналистом и доверять ему.