«В этой Украине места для Одессы нет» Что происходит в городе спустя год после пожара в Доме профсоюзов: репортаж Ильи Азара

Год назад 2 мая в Одессе произошли вооруженные столкновения сторонников «Евромайдана» и «Антимайдана», которые привели к десяткам жертв в результате пожара в Доме профсоюзов. Всего в тот день в Одессе погибли 48 человек. На российском телевидении эти события моментально окрестили новой Хатынью, и они стали одним из главных мотивов для добровольцев из Одессы и России ехать воевать в Донбасс.

За прошедший год в Одессе никого не осудили, а самое детальное расследование событий 2 мая подготовила независимая комиссия. Согласно ее выводам, все люди в Доме профсоюзов погибли из-за отравления, прямого огня или в результате падения из окон. До сих пор непонятно, почему так безвольно вела себя милиция и почему с огромным опозданием приехали в Дом профсоюзов пожарные. Специальный корреспондент «Медузы» Илья Азар съездил в Одессу и выяснил, что сторонники «Антимайдана» продолжают обсуждать слухи о применении смертельного газа и о 500 погибших, а также ждут помощи от Владимира Путина.

Куликово поле

Черный полиэтилен, прикрывающий разбитое окно на третьем этаже одесского Дома профсоюзов, ползет наверх, и в образовавшейся щелочке возникает фотоаппарат. Кто-то из засевших внутри украинских силовиков снимает Куликово поле, на котором в первую годовщину событий 2 мая 2014 года собралось не меньше тысячи человек.

— Фа-шис-ты, — начинают кричать заметившие фотоаппарат люди. Пожилой мужчина складывает в сторону окна дулю и негромко, но презрительно бросает: «Вот же падла».

Одесский коммунист, глава одного из райкомов КПУ Морис Ибрагим в мегафон просит людей «не реагировать на подонков», которыми пришедшие на Куликово поле люди считают и снайперов, дежурящих на крыше Дома профсоюзов, и бойцов Национальной гвардии, которых накануне привезли в Одессу для охраны акции.

Организаторы всеми силами просят собравшихся обойтись «без политики и без провокаций». «Понимаю, что эмоции идут из глубины души, но мы должны себя немножко сдерживать в городе, который, к сожалению, стал для нас немножко непростым», — убеждает собравшихся ведущий акции.

У Дома профсоюзов, где год назад в результате пожара погибли 42 человека, 2 мая проходят поминки. Большинство выступающих свое отношение к произошедшему, виновникам беспорядков и вообще к киевской власти выражают в стихотворной форме (возможно, им кажется, что так получается более аполитично и менее провокационно).

«Я ушел сегодня на рассвете.

Мама, я забыл тебе сказать,

Что ты мне дороже всех на свете

И забыл тебя поцеловать.

Заперт я, ни выхода, ни входа,

В крепких лапах дыма и огня

Верю я, что победит свобода

И закончится ненужная война.

Вытри слезы. Им судья — всевышний.

Здесь сгорел я — им гореть в аду!

Ты прости, родная, что так вышло.

Ты прости, что больше не приду»

Это стихотворение, по словам ведущего траурной акции, посвящено погибшему в Доме профсоюзов 17-летнему Вадиму Папуре. «Я верю, что в честь этого комсомольца в Одессе еще будет стоять памятник», — добавляет ведущий. Женщины плачут.

Но слезы быстро сменяются недовольными криками, когда коммунист Ибрагим рассказывает, что даже эти поминки удалось устроить с огромным трудом, а «руководитель православной церкви позвонил священнику и запретил ему прийти сюда в два часа». Толпа начинает скандировать: «По-зор, по-зор!». Кто-то иронично замечает: «Ну а чего ждать от украинской православной церкви».

На самом деле, короткая панихида прошла утром, когда на Куликово поле пришли мэр Одессы Геннадий Труханов и глава Одесской области Игорь Палица, чтобы возложить цветы (то же самое они сделали и на Соборной площади, где своих погибших поминали евромайдановцы, противники активистов палаточного лагеря на площади Куликова поля).

На траурной акции зачитывают фамилии 42 погибших при пожаре в Доме профсоюзов, причем ведущий постоянно ошибается то в отчествах, то в фамилиях. Родственники погибших, в основном женщины, которые стоят рядом и держат в руках портреты своих сыновей или мужей, спокойно его поправляют. Одна из матерей крестится каждый раз, когда звучит новая фамилия.

Мать одного из погибших Людмила Никитенко благодарит всех, кто «не побоялся прийти на Куликово поле». Опасались, и правда, многие: в очереди перед рамками металлоискателей все интересовались друг у друга, правда ли, что милиционеры отбирают георгиевские ленточки, а пропускают только по паспорту. «Я услышала тут и попросила прекратить неприятные разговоры на политические темы, но меня никто не понял. Но ведь у нас погибли дети — мой ребенок не ушел из Дома профсоюзов, потому что не смог оставить женщин и детей», — говорит Людмила и тут же сама срывается на политические лозунги.

В толпе появляются два человека — один несет в руках большой крест, другой окропляет людей святой водой, а траурная акция постепенно превращается в слет поэтов-антифашистов. Стихов читают много и с чувством, почти во всех ругают убийц и критикуют новую украинскую власть.

«Год назад в Одессе свершилось страшное чудовищное зло.

2 мая день чернее тучи.

Здесь ровно год тому назад устроили резню бандеровские твари», — читает женщина.

— Молодец! — кричат ей, услышав критическую строфу, и автор продолжает:

«Кто мог людей сжигать — ответ могу я дать без следствия и суда:

Парубии, яценюки, оранжевые и прочие уроды.

Дорвавшись к власти вам мозги снесло и думаете, что вы боги,

Но коль за год вы уничтожили страну, вы и душою, и умом убоги».

Скандирование слова «Молодец» переходит в многократное повторение двух лозунгов: «Не забудем, не простим!» и «Фашизм не пройдет!» В толпе идут дискуссии, не прошел ли фашизм здесь год назад, и что делают активисты с Куликова поля, чтобы он не прошел еще раз.

— Мы собираемся каждое 2-е число на Куликовом поле и обсуждаем, что нам делать, на кого влиять. И это и ваша вина, что не все получается, так как вы не участвуете в наших акциях — приходит по 150 человек. Мы просим у вас помощи, в том числе финансовой, — услышав критические вопросы, обиженно говорит Ибрагим.

— Донбасс, мы с тобой! — вдруг начинают скандировать люди вместо ответа. Ибрагим морщится и свирепеет: «Мы тут не можем друг другу помочь, а вы кричите непонятно какие лозунги про Донбасс! Нужно добиться здесь мира, а потом думать, с кем мы», — говорит глава райкома.

— Одесса, вставай! — кричат в ответ не согласные с ним люди.

— Одесса никогда и не падала, она стоит, она одна такая, она была, есть и будет, — перекрикивает их в одиночку немного нетрезвый одессит. Официальная часть мероприятия на этом заканчивается, и люди с чистой совестью переходят к обсуждению «политики». А обсудить есть что.

— Вот в Америке полицейские убили одного чернокожего, и там такое началось, а у нас миллионный город, и, считайте, никто не пришел, — говорит кто-то. Рядом известная в Одессе активистка «Куликова поля» Нина Кочановская, или «мисс баррикада», дает интервью австрийскому журналисту.

— За мной охотятся, посторонние люди ходят по пятам, я не могу нормально жить, ведь меня все знают, а тех, кого забирают в СБУ, пытают. Мы не можем нормально общаться. Мы тут как в оккупации живем! — причитает она.

— Я вас понимаю, ведь мы сами были оккупированы, и знаем, что творили нацисты, в том числе и на вашей территории, — подхватывает австриец.

— Вот и сейчас у нас тут так же! — мгновенно реагирует Кочановская.

Кто виноват и кто ответит

За год в мирном, многонациональном и веселом городе о событиях 2 мая никто не забыл, тем более что пока ни один человек не был осужден (да и суд пока так и не начался). К официальному расследованию тех событий у всех в городе большие претензии.

«К сожалению, трагедия продолжается тем, что мы не видим ни одного, кого бы посадили за это; тем, что мы не знаем организаторов; тем, что обвиняют тех, кто погиб, в том, что они сами себя убили; тем, что в тюрьме те, кто в Доме профсоюзов находились и защищались. Никто, кроме нас, не заинтересован выяснить, что тут происходило, а пока мы не узнаем причины, пока не узнаем, кто и зачем, трагедия будет продолжаться», — говорит на траурной акции на Куликовом поле коммунист Ибрагим.

Из толпы ему кричат, что вообще-то давно знают ответы на все его вопросы. Действительно, кое-что о событиях 2 мая уже известно, хотя белых пятен все еще хватает.

В тот день в Одессе должен был пройти марш за единую Украину, участие в котором решили принять футбольные фанаты одесского «Черноморца» и харьковского «Металлиста». К трем часам члены «Одесской дружины» (одна из группировок, участвовавших в митингах против новой власти на Куликовом поле) выдвинулись к месту сбора активистов «Евромайдана» на Соборной площади. Вскоре начались столкновения в центре Одессы, в районе Греческой площади. Там погибли 6 человек, а к вечеру проукраинские активисты пошли громить лагерь «Антимайдана» на Куликовом поле. Несколько сотен оборонявшихся зашли в Дом профсоюзов, где произошел пожар, обернувшийся гибелью еще 42 человек.

Детальный ход событий, помимо следствия, пытается восстановить общественная комиссия 2 мая (кроме журналистов различных изданий и взглядов в нее входят химик, токсиколог, эксперт по баллистике и т. п.). По словам члена этой группы, главного редактора одесского сайта «Таймер» Юрия Ткачева (он симпатизирует активистам «Куликова поля»), официальное расследование проходит как минимум странно.

Следствие разделило события 2 мая на несколько эпизодов. До суда дошли только дела сторонников «Антимайдана», но все равно уже полгода суд не может приступить к их рассмотрению. При этом в первых столкновениях 2 мая в районе Греческой площади не все погибшие были «евромайдановцами». «Трое точно — куликовцы, а двое — евромайдановцы, еще один — простой прохожий», — рассказывает Ткачев.

Со стороны «Антимайдана» под судом оказались 10 человек, хотя член общественной комиссии Ткачев утверждает, что одного из подсудимых вообще не было на Греческой, а материалы дела «базируются на показаниях одного человека, которого никто никогда не видел, и обвиняемым отказывают в очных ставках с ним». «Люди год сидят в СИЗО, их допросили один-два раза, а многих свидетелей вообще не вызывали», — говорит Ткачев.

Независимой комиссии, опросившей за год множество участников и очевидцев событий 2 мая, тоже удалось ответить далеко не на все ключевые вопросы. «Есть события вроде катастрофы «Нахимова» или убийства Кеннеди, — философствует Ткачев, — где количество белых пятен постоянно сокращается, но до конца все едва ли когда-нибудь будет понятно. Думаю, что эта история из этого разряда», — заключает он.

1. Кто начал первым?

С этим более-менее понятно. Первой жертвой стал Игорь Иванов, десятник одесского «Правого сектора», запрещенной в России украинской националистической организации. «У нас, как и у следователей, есть все основания полагать, что Игорь был убит пулей из оружия Виталия Будько по кличке Боцман — руководителя так называемой мобильной группы «Куликова поля», его боевого крыла. Будько с места преступления исчез в машине «Скорой помощи», в которой также уехал в больницу раненый [бывший заместитель начальника одесской милиции, о котором ниже] Дмитрий Фучеджи», — рассказывает руководитель группы 2 мая Татьяна Герасимова.

Ткачев поясняет, что при этом баллистической экспертизы в комиссии так и не видели. «Это тайна следствия, как, например, и официальный список погибших», — говорит он. Главред «Таймера», которому явно нелегко дается признание вины «Антимайдана», говорит: «Наверное, действительно, значительная часть вины лежит на [лидере «Одесской дружины» Сергее] Долженкове или на том, кто отдал команду бежать на Греческую площадь».

По мнению члена комиссии 2 мая и активного участника «Евромайдана» Павла Паламарчука, Долженков «должен точно сидеть», но само уголовное дело первых 10 «антимайдановцев», оценивая качество следственной работы, называет «полной макулатурой».

2. Почему вообще произошел конфликт?

Герасимова утверждает, что «ликвидация палаточного городка на Куликовом поле была заранее спланирована представителями властных структур и согласована с отдельными лидерами противоборствующих сил».

«Еще до 2 мая было понимание, что лагерь будут демонтировать, и есть свидетельства, что [в «Антимайдане»] им собирались это позволить, убрав оттуда людей, чтобы дальше использовать разгон как старт чего-то нового. Но в эту концепцию не укладывается поход Долженкова на Греческую. Почему наиболее умеренная часть движения стала центром концентрации радикализма?» — задается вопросом член независимой комиссии Ткачев, не исключая и того, что Долженкову заплатили денег.

По словам Паламарчука, уже после столкновений он точно узнал, что перед 2 мая существовала договоренность о «зачистке» лагеря. Члены «Одесской дружины», говорит Паламарчук, были «контролируемыми властью сепаратистами» — они переехали, получив денег от заместителя начальника одесской милиции Дмитрия Фучеджи (в том же мае он сбежал в Приднестровье). Однако 2 мая Долженков почему-то начал играть в свою игру.

3. Как начался пожар?

По данным комиссии, в левой части фойе Дома профсоюзов загорелась баррикада из-за попавшего в нее коктейля Молотова. «Сначала загорелись и прогорели двери центрального входа, а после того как были разбиты окна на улицу, увеличилась тяга, и возникла волна фронта огня, которая стремительно продвигалась по горючей поверхности стены лестничного колодца. Люди, которые сосредоточились к тому времени около окон межэтажных площадок и на маршах центрального лестничного колодца, мгновенно и неожиданно для себя оказались в самом эпицентре очага с температурой около 700 градусов Цельсия и подверглись воздействию открытого пламени, в результате чего и скончались на месте или после падения с высоты при попытках самоэвакуации», — рассказывает руководитель независимой комиссии Герасимова.

Здесь непонятно только то, чей именно коктейль Молотова привел к возгоранию, но установить это доподлинно едва ли когда-то удастся.

4. Что происходило внутри здания и как погибли люди?

То, что и до, и во время пожара внутрь Дома профсоюзов заходили сторонники «Евромайдана», очевидно. «На видео из такого-то места слышна стрельба, звуки борьбы, крики о помощи, потом мы идем туда и находим следы крови. Что-то там точно происходило», — говорит Ткачев.

Активисты «Евромайдана» не отрицают, что заходили в здание, но в личных беседах говорят, что либо сами там не были, либо что зашли, но в дыму ничего не увидели и сразу же ушли. «Еще до пожара три группы пытались попасть в здание, это указывает на то, что имел место штурм, а это дает основания в суде говорить об обороне здания», — говорит Ткачев.

С какой бы целью противники активистов «Куликова поля» ни проникали в здание, по данным общественной группы 2 мая, ни у одного из 42 погибших в Доме профсоюзов в заключении о смерти нет доказательств убийства. Согласно протоколам вскрытия, люди умерли либо из-за падения с высоты, либо от отравления продуктами горения, либо от прямого огня. Однако Ткачев видит в протоколах немало подозрительного. «Если не нашли сильных ожогов и если в крови нет сильной концентрации карбоксигемоглобина (соединение гемоглобина и угарного газа), то в причинах смерти писали просто «отравление», хотя его признаки есть и у выживших. В двух случаях, где написано «отравление», карбоксигемоглобина в крови не обнаружено вообще», — говорит Ткачев.

На некоторых фотографиях из Дома профсоюзов запечатлены тела со следами крови на теле. «Были ли эти повреждения смертельными? Были ли они прижизненными? У одной из погибших женщин обнаружено огнестрельное ранение головы, и следователь делает вывод, что оно сделано после смерти. По причине того, что отсутствуют гематомы. Наш судмедэксперт крайне скептично отнесся к этому выводу», — говорит Ткачев.

Бездействие силовиков

Самый интересный вопрос заключается в том, почему 2 мая 2014 года пожарные и милиция в Одессе сработали так плохо. МВД почти никак не помешало ни столкновениям и стрельбе на Греческой площади, ни уничтожению палаток на Куликовом поле, ни штурму Дома профсоюзов. Пожарные ехали к горящему зданию больше сорока минут.

Не все ладно было и в других городских службах. «Был полный паралич и коллапс власти. В скорую нельзя было дозвониться, мне приходилось заказывать на Греческую частные скорые, обещая потом расплатиться», — вспоминает Паламарчук. Другой активист «Евромайдана» рассказывает, что когда уже начался пожар, он звонил знакомым крановщикам и просил приехать на Куликово поле, но те ответили: «Да пусть они нах*й там и горят».

В беседе со мной Паламарчук разражается почти часовым монологом, в котором выдает свою версию пассивности силовиков. «Если они понимают, что гибнут люди, если пожарные машины не едут, если коммутаторша, обязанная по инструкции обработать вызов, говорит спокойно: «Нет, там горят только палатки», если в Доме профсоюзов нет воды именно в этот день, если «антимайдановцы» стреляют из-за спин милиции, то что можно сказать об экс-главе МЧС по Одесской области Владимире Боделане и бывшем замначальника милиции Фучеджи?», — говорит Паламарчук и сам же отвечает на свой вопрос.

По его мнению, «было что-то, чего эти люди боялись еще больше». «Еще больше они могли бояться неформального института власти, а именно смотрящего на тот момент в Одесской области Александра Дубового, который тогда был интегрирован в структуры Юлии Тимошенко», — говорит Паламарчук.

Он признает, что теория его попахивает конспирологией, но строит ее на уверенности, что Тимошенко, «начиная со стриптиза в кабинете Рэма Вяхирева до фраз о Путине как мировом лидере, всегда работала на Кремль». «Она хочет свое маленькое Росукрэнерго, чтобы как белочка заворачивать в фольгу конфетки. Она хочет сесть на собственную трубу и ради этого заполнила собой радикальную проукраинскую нишу и выехала на этом несколько раз, хотя потом карета превратилась в тыкву», — продолжает Паламарчук развивать свою теорию.

В мае 2014 года, напоминает Паламарчук, были выборы, и Тимошенко, которая часто возрождалась в политике, как феникс, надеялась, что в центральной Украине могли проголосовать не за Порошенко. Паламарчук приводит в качестве косвенного доказательства то, что события в Одессе были выгодны не только Тимошенко, но и России. Паламарчук говорит, что именно «после Одессы ломанулись в Донбасс добровольцы», а «в российском зомбоящике новости тогда начинались и заканчивались «Правым сектором».

По мнению Паламарчука, именно поэтому дворники 3 мая вылизали Одессу: «Так никогда город не убирали, все гильзы и прочие вещдоки исчезли, а приказ поступил не от городских служб, а от начальника Цветкова, который более чем приближен к Дубовому». При этом Порошенко, возмущается член комиссии 2 мая, выставляет стрелочником одного лишь бывшего замначальника милиции Одессы Фучеджи.

Сотни трупов и другие страшилки

Из-за отсутствия внятной и исчерпывающей официальной информации, по Одессе до сих пор ходят самые жуткие и абсурдные слухи. Часть из них с удовольствием подхватывает российская пропаганда, которая в отношении пожара в Доме профсоюзов использует термин «Одесская Хатынь», хотя член группы 2 мая врач-токсиколог Владимир Саркисян уже доказал, что никаких газов, боевых отравляющих веществ использовано не было.

Даже в невинной заметке о траурной акции в «Российской газете» сообщается, что «разъяренная толпа молодчиков громила все на своем пути от Греческой площади до Куликова поля», а что именно произошло на Греческой площади и про погибших там людей не упоминает. Практически обратная ситуация в украинских СМИ, где предпочитают делать акцент на действиях «Антимайдана» на Греческой площади.

На импровизированную трибуну на Куликовом поле взгромождается девушка и читает звонким пионерским голосом очередное стихотворение (печатается в сокращенном виде):

«Не случилось страшного:

Мир не рухнул трещиной

В Доме профсоюзов

Убивали женщину.

Голос бил отчаянно,

Из окна открытого

Отвечала хохотом

Сволота пропитая.

Жизнь текла как принято,

Но не видя бедствия,

Все снимал на камеру

Человек ответственный.

Это не ненависть,

Нет этому названия.

Скворчали, жарились

Задыхались криками.

На столе распятая

Как-то дико выгнута

Умирала женщина

Нелюдьми настигнута.

Кто-то крикнул: «Кончено»

Все текло как принято

Мир не рухнул

Убивали женщину

Что же дальше будет?»

Речь в этом произведении идет об одной из погибших в Доме профсоюзов Анне Вереникиной — еще в мае пророссийские активисты активно распространяли информацию о беременной женщине, убитой в Доме профсоюзов электрическим шнуром. «Она, конечно, не беременная была, а просто такого телосложения. Но она была обнаружена в той части здания, где можно было выжить. По ней, по-моему, странный протокол: указано отравление и незначительные следы копоти в гортани, при этом есть следы ударов на лице», — рассказывает член независимой комиссии Ткачев.

На Куликовом поле в день акции каждый с уверенностью рассказывал, что и как было на самом деле, причем число погибших в Доме профсоюзов разнилось от 100 до 500. Паламарчук подтверждает: «Я иногда хожу в баню специально, чтобы услышать мнения простых людей, и как только речь заходит о 2 мая, там всегда говорят о вынесенных из Дома профсоюзов 400 трупах, хотя я точно знаю, что этого не было!»

Вопрос о числе погибших, действительно, до сих пор обсуждается по всему городу — например, когда я был в гостях у местных журналистов, там оказался работник «скорой помощи», который со ссылкой на коллег заявил, что умерли намного больше 48 человек, но трупы из больниц потом увозили в неизвестном направлении.

Даже спустя год люди на Куликовом поле умудрялись вывалить на собеседника сразу целый набор мифов, которые уже давно опровергнуты как общественной комиссией, милицией, так и просто здравым смыслом. На акции у меня состоялась примечательная беседа с двумя активистами Куликова поля:

Сергей (утверждает, что 2 мая был в Доме профсоюзов): Я в тот день еще в магазине «Обжора» видел кучу людей с топорами. А потом «Правый сектор» 2 мая отрубал людям головы.

Петр (тоже якобы участник событий 2 мая): И на крыше был «Правый сектор». Когда мы поднимались наверх, они оттудова начали спускаться и стрелять в нас!

Сергей: Да, пацаны говорили, что кто-то открыл стрельбу в спину.

Петр: А еще использовался газ зарин, как в «Норд-Осте», и очень у многих людей наступила мгновенная смерть.

Масла в огонь подливало и украинское МВД, которое через несколько дней после трагедии объявило, что защитники Дома профсоюзов сами себя подожгли. «Сейчас они перешли к другому варианту: мол, причиной пожара стали зажигательные смеси, кто поджег — непонятно, умысла на поджог точно не было, и что все погибли из-за пожара. На мой взгляд — это прямой путь, чтобы признать 2 мая несчастным случаем и дело закрывать», — уверен Ткачев.

В пользу его версии говорит то, что активистов «Евромайдана» никто не судит. «Есть два наиболее вопиющих случая. Один человек (речь идет о Сергее Ходияке — прим. «Медузы») на Греческой площади одного убил, двух ранил, включая сотрудника милиции. Вроде бы сейчас дело передано в суд, но он находится на свободе, ему выписали домашний арест на два месяца, но следующую меру пересечения не назначали», — говорит Ткачев. Второй случай — Всеволод Гончаревский, который «бил палкой спасенных из горящего Дома профсоюзов людей, однако по нему закрыли дело из-за отсутствия потерпевших».

Очевидно, что украинские СМИ не акцентируют внимание на преступлениях «Евромайдана» 2 мая. Так, один из участников митинга на Соборной площади Виктор признался мне, что «только недавно узнал, что в центре Одессы застрелили людей с «Антимайдана»». «Как объяснить оружие [у нас], я не знаю. Наверное, есть люди, которые знали о чем-то», — говорит Виктор.

Впрочем, распространенный в России термин «Одесская Хатынь» не употребляет даже Ткачев. «Концепция, что согнали и сожгли людей, не вполне соответствует истине. По нашим данным, не было плана сжечь 50 человек, даже когда они пришли на Куликово поле, умысла на убийство не было. События можно трактовать как непредумышленное убийство — они пытались поджечь здание, чтобы отогнать людей, оборонявших вход, а в результате загорелось все здание», — говорит главред «Таймера».

«Мы так и не выяснили, кого после пожара вывела из Дома профсоюзов «Альфа». Не исключаем, что там все-таки была диверсионная группа ФСБ. Но судя по всему, это было тупо стечение обстоятельств и неосторожное обращение с огнем, ведь в самом Доме профсоюзов было припасено много бензина и «коктейлей Молотова»», — говорит Паламарчук.

Павел Ленец, глава одесской ячейки партии «Демократический альянс», рассказывает то, что он видел: «Мы точно ничего такого не планировали. Я пришел на марш мира с родителями и оделся как на прогулку, мы тут пели песни за все хорошее, мы были с голыми руками, а к нам днем подошли человек 300 экипированы с масками щитами дубинами». Когда, по его словам, силы «Евромайдана» обошли противника с фланга по Дерибасовской, противник начал стрелять. «Я вынес первого человека с простреленной ногой, а потом увидел труп, накрытый украинским флагом. Незнакомый человек звонил по мобильнику, который, видимо, нашел у того в кармане, и говорил: «Вашего сына убили, приезжайте за ним на Дерибасовскую». Тогда я понял, что они просто пришли нас разогнать, а тех, кто не разгонится, убить», — говорит Ленец.

«Я видел Боцмана (Будько), который стрелял из-за щитов милиции. Мне казалось, что он стрелял очередью, и после этого упали десять человек. Потом уже сказали, что он стрелял одиночными, а столько людей упали из-за страха, но тогда я подумал: «Капец, ну ни хрена себе, сейчас нас разгонят, это конец». Люди брали столики из кафе и использовали как щит, чтобы бежать на милицию, а зонт использовали как таран. Неоправданная храбрость, как у людей, на Институтской в Киеве в феврале», — рассказывает Ленец.

По его словам, со стороны «Евромайдана» начали стрелять и кидать коктейли Молотова только через часа два. «Мы потом пошли на Куликово поле, и понятно почему. Мы знали, где они собираются, и это уже был животный инстинкт преследователя», — добавляет активист «Демальянса». 

На Куликовом поле часть сторонников «Евромайдана» пошла в здание, а часть начала кидать коктейли молотова в боевые бригады «Антимайдана», которые пыталась заслонить входы и защищаться. 

Когда начался пожар, по словам члена общественной комиссии Ткачева, значительная часть «евромайдановцев» помогала вытаскивать людей. Одним из них был Ленец. «Человек 40 несли тяжеленную колонну от сцены, и хотя от здания шел сильный жар, и ботинки плавились, люди залезли на нее, чтобы доставать погибающих. При этом пока мы ее несли, в нас сверху стреляли и кидались камнями. Не так просто перебороть эмоции и помогать людям, которые хотят тебя убить», — говорит Ленец.

О том, что коктейли молотова бросали единицы, а людей спасали сотни, невыгодно говорить как в России, так и в Украине, утверждает Ленец: «Тем не менее, те же люди, которые в первых рядах бежали драться, в первых же рядах помогали спасать погибающих». По его словам, в любой толпе есть отморозки, но лицо Одессы — именно те, кто спасал людей.

Как бы не хотелось Ленцу создать активистам «Евромайдана» благородный образ, многие из них (особенно, как обычно, в интернете) называют события 2 мая в Одессе огромным успехом, а кто-то даже гордится пожаром в Доме профсоюзов. «Некоторые наши парни говорят: «Зачем мы терпим эту вату, лучше сжечь их всех нахер», но что тут поделать», — говорит Паламарчук.

Одесская народная республика

Сторонники единой Украины в Одессе уверены, что 2 мая 2014 года им удалось предотвратить в своем городе повторение «донецкого сценария». «Мы остановили в Одессе сепаратизм. Остановили еще на Греческой, а дальше это уже было лишнее, это трагедия», — говорит глава одесской ячейки партии «Демократический альянс» Павел Ленец. 

«Мы реально понимали, что если тут начнется игра Путина, то нам придется или уносить ноги, или делать что-то в подполье. Мне предлагали научиться стрелять из снайперки, и я рассматривал второй вариант, потому что тогда еще не сильно светился», — рассказывает член независимой комиссии и член партии «Демократический альянс» Паламарчук.

По оценкам Ленца, «скрытых сепаратистов в Одессе все еще около 10 процентов». «Год назад сепаратисты призывали жить, как в Крыму, а теперь речь идет о том, чтобы жить, как в Донбассе, поэтому желающих уже немного», — считает Ленец. Однако главред «Таймера» Ткачев с этим тезисом не согласен. «Совершенно очевидно, что само 2 мая не было попыткой восстания, ведь оно тогда должно было начаться с захвата административных зданий или оружия, а этого не было», — говорит Ткачев.

По его словам, с точки зрения борьбы с сепаратизмом 2 мая принесло больше вреда, так как от 2500 до 4000 человек из Одессы воюют теперь на стороне ДНР. «То есть даже логика «Цель оправдывает средства» здесь не подходит», — добавляет Ткачев.

Тем не менее, идеи Одесской народной республики или вхождения в состав России все еще популярны в Одессе, хотя все очевиднее становится бесперспективность таких надежд. По словам Паламарчука, стабильно пророссийские настроения сохраняются у силовиков: «Милиция в Одессе не поменялась — они получают меньше 2 тысяч гривен и по-прежнему ждут Путина».

На Куликовом поле активно обсуждали действия нынешнего «одесского сопротивления». Участник событий 2 мая Артем подошел к организаторам и вежливо поинтересовался «Вот мы так и будем тут?»

— А как иначе? Нам повторения 2 мая не надо, — ответил организатор.

— Конечно, но почему люди не могут пройти по городу и увековечить погибших? При этом «Правый сектор» ходит здесь, как у себя дома, и кричит «Хайль Гитлер» — возмущенно сказал Артем.

Спрашиваю у Артема, где же весь пророссийский актив, которого, по его собственным словам, в городе немало. «Шесть тысяч уехали в Донбасс защищать наших русских людей от фашистов и укропов. Я остался, так как у меня супруга инвалид второй группы, и ей недавно ампутировали ногу по вине украинских врачей», — говорит Артем. По его словам, в Одессе 15 тысяч человек, которые «пока боятся показывать свои лица, но ждут товарища Владимира Владимировича, чтобы он, наконец, их освободил».

— Передайте мое прошение Путину и главе ФСБ: Ребята, нам нужна ваша помощь! Донбасс — это важно, но мы тоже люди и мы тоже русские, а нас уничтожают как экономически, так и физически.

— 15 тысяч — это не так уж мало, — возражаю я.

— Да, но у нас нет финансирования, нет оружия, аппаратуры, нас охраняет «Правый сектор», который уничтожил моих собратьев. Если бы была помощь извне, мы могли бы и сами эту сволочь отсюда выгнать.

— Думаете, остальные одесситы рады будут?

— 90 процентов хотят возродить Порто-франко и воссоединиться с Россией или Новороссией. У нас пять портов здесь, и мы можем прокормить не только себя, но и кого угодно. Здесь русские, здесь нет бандеровцев и фашистов, мы любим и помним 9 мая, мы за Россию, мы против Украины, которой как таковой ведь сейчас не существует, так как у моей жены-инвалида пенсия 980 гривен, а мне работать тут негде, кроме как ехать в ДНР. Люди готовы встать, но у нас нет финансирования, как у «Правого сектора», бойцам которого Коломойский по 25 тысяч гривен платит. Я разговариваю по-русски, а мне тут говорят, что я сепаратист, что я сволочь, что я путинский.

— То, что вы говорите про Россию и Путина, это и есть сепаратизм.

— Почему? Это не сепаратизм. Одесса — русский город, был, есть и будет. Почему я должен уезжать?

По словам главреда «Таймера» Ткачева, ключевой вопрос для одесских сепаратистов — «что дальше?» Ткачев рассказывает, что к маю лагерь на Куликовом поле существовал больше двух месяцев, и ни одной серьезной попытки захватить власть не было — 3 марта, когда штурмовали областную администрацию, руководители Куликова поля якобы сами решили не брать власть. Потом просто потеряли мотивацию.

«Должна быть цель, а средства еще можно было бы придумать. Совершенно понятно, что Путин сюда не придет. Приходить к тому, что в Донбассе, немного желающих, тем более непонятно, что там дальше будет. Отсутствие перспективы сдерживает развитие каких-либо движений в Одессе», — говорит Ткачев крайне обтекаемо.

— Вы сами-то сепаратист? — уточняю у Ткачева.

— Если считать, что сепаратист — это тот, кто хочет отсоединиться, то для меня это не было целью никогда и не является сейчас. Мне не важно, в составе какого государства будет находится Одесса, лишь бы внутри было все в порядке.

— А сейчас все в порядке?

— Нет. Даже Олимпиаду по физике почему-то перенесли во Львов. Боюсь, что в рамках действующей концепции Украины у Одессы будущего в ней нет. Что дальше — не знаю. То ли это сценарий Донбасса, то ли попытка, опираясь на Одессу и другие похожие регионы, изменить власть в стране в целом. Но как это сделать в условиях репрессий? — задается вопросом Ткачев.

Его коллега по независимой комиссии Паламарчук подхватывает: «Есть очень большие риски, что Одесса однажды свалит в РФ, и не только потому, что георгиевская ленточка перебьет стричку. Если у тебя инсульт и к тебе не едет «скорая» или если из-за спин милиции стреляют по тебе, то тебе уже похер, какой флаг».