Иностранный агент № 1 Андрей Козенко — о том, как «Голос» стал самой преследуемой правозащитной организацией в России

Ассоциация «Голос», занимающаяся независимым мониторингом на российских выборах всех уровней, может прекратить свое существование. «Голос» отрезан от иностранного финансирования — «иностранным агентам» запрещено наблюдать за выборами. Эта правозащитная организация и так оказалась первой, включенной в реестр агентов; чтобы продолжить работу, ей пришлось переформатироваться. Российские власти одно время ухитрялись одновременно и преследовать «Голос», и финансировать его через президентские гранты. Однако гранты кончились, а бизнесмены правозащитникам помогать не хотят — боятся проблем с чиновниками, либо не видят смысла давать деньги на «описание рефлексов трупа» (то есть изучение российских выборов). «Голос» проверяют налоговики и прокуроры, возбуждено уголовное дело; только с 2011 года судов разного уровня в связи с деятельностью «Голоса» было больше сотни. Руководители «Голоса» уверены, что их телефоны прослушиваются, а журналисты с НТВ и Lifenews все время где-то рядом. Специальный корреспондент «Медузы» Андрей Козенко рассказывает, как «Голос» стал самой преследуемой правозащитной организацией в России.

Если позвонить в «Голос», то в телефоне вместо гудков будет играть тема группы «Ленинград» из фильма «День выборов». Офис как офис, несколько кабинетов, на одном из столов валяются бумаги — учебные брошюры для наблюдателей и копии протоколов обыска (выемки), проходившего здесь недавно. С 2011 года это уже шестой офис «Голоса» — правозащитники все время вынуждены переезжать. Не всем арендодателям нравится, когда под окнами то журналисты НТВ дежурят, то прокремлевские организации пикеты проводят. Да еще в офис то и дело через охрану пытаются пройти какие-то люди в штатском. И всегда в то время, когда никого из «Голоса» на работе нет.

Сопредседатель правозащитной организации Григорий Мельконьянц довольно буднично рассказывает одну интересную историю за другой. Вот недавно к нему приходили с обыском в 6.30 утра. Он проснулся от того, что в дверь кто-то ломится. Сначала думал, что это очередная провокация прокремлевских активистов или телевизионщиков. Однако потом дверной глазок залепили бумагой, на которой угадывалось слово «прокуратура», а сами замки кто-то начал пилить. Это не помогло, потому что дверь была закрыта на задвижку, но обыск все же состоялся. «Хорошая дверь была», — говорит Мельконьянц. Или вот однажды ему из Астрахани позвонила исполнительный директор «Голоса» Лилия Шибанова. Она возвращалась из Астрахани от родителей и сказала ему: «Гриша, приезжай на вокзал, я передам тебе воблу и конверт». Когда Мельконьянц приехал на вокзал, его уже ждали люди с НТВ, в довольно истеричной форме требовавшие раскрыть им содержание конверта. Еще они позвали вокзальную полицию. Так на НТВ узнали правду: в красном конверте были деньги. Правда, сотрудники НТВ не выяснили, что это был подарок, предназначавшийся мальчику, которому Шибанова и Мельконьянц приходятся крестными. Уже вечером правозащитники стали героями вот такого сюжета — впрочем, далеко не первого про них.

В начале сентября 2015 года у «Голоса» кончатся деньги — на аренду этого офиса, на зарплату сотрудникам, на «горячую линию» для желающих сообщить о нарушениях на выборах. Вообще на все.

«Голос» был придуман в 2000 году вскоре после президентских выборов. Шибанова, одна из его создателей, рассказывает, что нарушений на тех выборах было столько, что за ними нужно было организовывать общественный контроль. Необходимо было создать разветвленную сеть организаций, которые бы занимались мониторингом того, как проходит подготовка к выборам, как и с какими нарушениями идет агитация, как организованы голосование и подсчет голосов. На создание такой сети у некоторых общественных объединений (среди них Московская Хельсинкская группа, несколько экологических организаций и даже одно женское общественное движение) ушло два года. На налаживание системы наблюдения за выборами — еще два.

Стоит отметить, что «Голос» — не уникальная организация. У него есть аналоги во многих странах бывшего СССР и Восточной Европы. В развитых странах не то что таких организаций нет, там общественный контроль за выборами отсутствует как институт — в нем нет необходимости.

Еще стоит отметить, что мы разговаривали с Шибановой по скайпу. Два года назад, опасаясь уголовного преследования, она уехала из России в Литву.

Шибанова вспоминает, что до 2007 года правозащитники очень хорошо взаимодействовали с избирательными комиссиями из 40 регионов. Юристы комиссий были постоянными гостями на семинарах, где специалисты «Голоса» рассказывали, например, о нюансах выборного законодательства. С Центризбиркомом, который тогда возглавлял нынешний посол России в Латвии Александр Вешняков, правозащитникам подружиться не удалось, но они и не ссорились. Наибольшее количество нарушений тогда, в середине нулевых, фиксировали на стадии предвыборной агитации — черный пиар, подкуп избирателей. Считали голоса, в целом, нормально. Шибанова говорит, что проблемы с этим всегда были лишь в Татарстане и республиках Северного Кавказа.

Все изменилось в 2007 году, когда Центризбирком по итогам безальтернативных выборов возглавил Владимир Чуров. Этого депутата Госдумы от ЛДПР мало кто знал, но то, что пойдет он очень далеко, стало понятно уже после первого его программного интервью «Коммерсанту» под заголовком «Разве Путин может быть не прав?» «Это было начало тотального прессинга на избирательные комиссии, раньше были только отдельные случаи, — говорит Шибанова. — Началось и противостояние нашим наблюдателям». Общественным организациям законодательно запретили вести наблюдение на выборах еще в 2004 году. «Голос» обошел этот запрет, аккредитовав всех своих людей как корреспондентов учрежденного им СМИ. Его главным редактором стал Мельконьянц. «Если в этом и есть лукавство, то незначительное, — говорит он. — Ведь в конечном счете в газету попадало все то, что на выборах и происходило». Однако при Чурове из избирательных участков стали удалять и представителей СМИ — любых.

Шибанова вспоминает, что удаление наблюдателей, «карусели», переписывание протоколов начались тогда же. «Выборы президента в 2008 году по количеству грязи мало чем отличались от выборов 2011 года, — говорит она. — Тогда просто не было общественной реакции, люди не интересовались темой выборов вообще. Первый раз всплеск интереса к нашей деятельности мы почувствовали только годом позже, ну а в 2011-м он уже рос как снежный ком».

В сентябре 2011 года независимые социологические исследования давали «Единой России» 20-28% голосов в зависимости от региона. Тогда как официальные организации вроде ВЦИОМ говорили о том, что рейтинг партии составляет, как минимум, 47%. «Мы еще в сентябре предупредили: такая разница означает лишь одно — готовьтесь к масштабным вбросам», — говорит Шибанова. Тогда же «Голос» совместно с «Газетой.ру» запустил проект «Карта нарушений». Очень простой по функционалу: разбросанные по стране активисты рассказывали о тех или иных нарушениях, подтвержденных документально или с помощью фото и видео. Карта стала быстро покрываться красными точками. На НТВ, в одном из первых разгромных сюжетов про «Голос», красные точки назовут «прыщами», которыми эти функционирующие на западные деньги правозащитники пытаются «покрыть Россию».

Это было начало беспрецедентного давления на «Голос». В России многие правозащитные организации попадали в передряги. Но так, как «Голос», не преследовали никого. «Трудно сказать, какая башня Кремля за всем этим стояла, да и не так уж это важно», — добавляет Шибанова. В офис организации зачастили сотрудники ФСБ и прокуратуры. Одновременно неприятности появились и у «Газеты.ру», которая вынуждена была убрать баннеры, ведущие на карту, с сайта; сразу после этого о своем уходе в знак протеста объявил один из ключевых сотрудников издания, заместитель главного редактора Роман Баданин. Что делать дальше с «Картой», придумали только за три дня до голосования, когда на ней было уже под четыре тысячи нарушений (и подавляющее большинство — в пользу одной партии). В офис к правозащитникам пришли прокуроры, срочно вызвали всех в суд — это произошло 1 декабря. А 2 декабря суд оштрафовал «Голос» на 30 тысяч рублей за нарушение «информационного обеспечения выборов». О блокировке сайта или об удалении информации речь даже не успела зайти — на «Карту нарушений» началась сильнейшая DDoS-атака; увидеть ее пользователи смогли только 6 декабря, через два дня после парламентских выборов, когда в Москве граждане уже массово вышли на улицы, протестуя против официальных результатов голосования.

Тогда же начался взлом личных почтовых ящиков сотрудников. Телефоны региональных штабов «Голоса» заблокировали, наблюдателей от организации целенаправленно выискивали и удаляли с участков. Вскоре некоторые новоизбранные депутаты потребуют проверить, кем финансируется «Голос» — не западными ли спецслужбами; эти заявления станут прообразом закона об «иностранных агентах», который примут в ноябре 2012 года.

«После думских выборов давление на нас заметно ослабло, — говорит Мельконьянц. — Они, видимо, поняли, что информационно с нами переборщили и выставили напоказ собственные же нарушения. Количество наблюдателей резко выросло. То есть эффект был обратным. И президентские выборы мы отработали отлично. Надо сказать, что, как минимум, в Москве они прошли разительно честнее, чем думские. Но и час расплаты с нами все равно должен был настать».

В апреле 2012-го масштабная налоговая проверка началась во всех организациях, объединившихся в ассоциацию «Голос». Она затянулась на год. За это время налоговикам удалось найти только одно нарушение — бухгалтер выдала сотрудникам зарплату в пятницу, а платежку в налоговую инспекцию отправила только в понедельник. За это выписан штраф в размере четырех тысяч рублей.

«Работа была проделана титаническая, — признает Мельконьянц. — Они опросили даже всех наблюдателей, которым мы когда-то компенсировали проезд или питание. Налоговики к нам просто пришли с опытом проверок бизнеса и исходили из того, что что-нибудь мы сейчас да накопаем. Бизнес „вбелую“ не ведется, всегда можно найти нарушения. А у НКО же все не так. У нас все деньги целевые и аудит постоянный. Один раз не туда их направил, они больше не придут. Это для нас вопрос репутации. А проверяющие нам потом говорили, что такой „белой“ бухгалтерии они не видели никогда».

В сентябре 2012 года российские власти уведомили США, что организация USAID («Агентство по международному развитию»; этот американский фонд работал в России с 1992 года, финансировал многие правозащитные организации) должен покинуть страну. USAID был основным спонсором проектов «Голоса».

А в ноябре 2012 года Госдума приняла шокировавший правозащитников закон об «иностранных агентах». Если НКО занимается политической деятельностью и финансируется из-за границы, оно должно добровольно признать себя таким «агентом». Шибанова вспоминает, что на заседание президентского совета по правам человека однажды пришла представитель Минюста Татьяна Вагина. Она, по ее словам, тогда прямо сказала: единственная организация, под которую этот закон написан, — это «Голос» (впрочем, это окажется не совсем так: в 2012-2014 годах многие правозащитники встретятся с Вагиной в суде, а уйдут из него с печатью «иностранных агентов»).

Как бы то ни было, «Голос» действительно стал первой российской организацией, признанной «иностранным агентом». В апреле 2013 года мировой суд Пресненского района оштрафовал «Голос» на 300 тысяч рублей за то, что организация добровольно не внесла себя в реестр. Лилию Шибанову за то же самое суд оштрафовал на 100 тысяч рублей.

Общим местом стало мнение о том, что российские суды могут быть не вполне корректны, когда в них попадают оппозиционеры и правозащитники. Но история с «Голосом» даже на этом фоне выглядит вызывающе. Суд признал, что политической деятельностью ассоциации является публикация «Избирательного кодекса РФ». По сути, это набор правил, касающихся того, как прилично вести себя на выборах всем участникам этого процесса; документ готовился два года и обсуждался исключительно на уровне общественных организаций.

Но нужно было еще доказать иностранное финансирование. «Голос» прекратил получать средства от USAID и вообще из стран Запада еще в процессе обсуждения закона об «иностранных агентах». Однако в начале 2013 года Норвежский Хельсинкский комитет вручил российским правозащитникам премию свободы имени Андрея Сахарова. К ней прилагался денежный эквивалент — порядка 7700 евро. Представители «Голоса» попросили норвежцев ограничиться вручением грамоты, а деньги — из-за складывающейся в России ситуации — не давать. Тем не менее, бухгалтер Норвежского Хельсинкского комитета, не сталкивавшаяся ни разу в жизни с тем, что от премии кто-то может отказаться, автоматически подписала платежку. Деньги пришли не на счет «Голоса», а на транзитный счет Сбербанка. Оттуда в ассоциацию позвонили и попросили, согласно утвержденной процедуре, подтвердить получение средств. Представители «Голоса» все по той же процедуре отправили в банк письмо, что средства пришли по ошибке и их надо отправить обратно. Именно это банк и сделал. Важно понимать, что доступа к транзитному счету нет ни у кого: правозащитники не могли пользоваться этими деньгами. Но представитель Минюста Вагина сказала, что раз «Голос» попросил отправить эти деньги назад, то это значит, что он ими распорядился на свое усмотрение — то есть иностранное финансирование было. Суд принял эту точку зрения. Вот так «Голос» и стал «иностранным агентом».

Примерно в эти же дни закончилась и налоговая проверка. Налоговики так и не нашли никаких нарушений, но сделали по-другому. Они объявили, что деньги от USAID, на самом деле, — не целевые пожертвования, которые не облагаются налогом. Средства от изгнанной из России организации не могут считаться потраченными «на благие цели», поэтому «Голос» должен заплатить с них налог на прибыль плюс пени и штрафы — порядка 12 миллионов рублей. При этом Шибанова говорит, что правозащитников подвергли двойному налогообложению, заставив их еще раз заплатить те налоги, которые они уже перечислили с зарплат сотрудников. Поскольку 12 миллионов — это неуплата в особо крупном размере, «Голос» оказался в шаге от уголовного дела. «Ну, ведь в тюрьму-то не посадят», — говорила адвокатам Шибанова. «Лилия Васильевна, как бы это вам сказать… Но, вообще-то, да, посадят. Они просто обязаны вас посадить», — отвечали ей адвокаты. Исполнительный директор «Голоса» уехала в Литву.

И это был первый раз, когда организация максимально приблизилась к ликвидации.

«Голос» начал отчаянно судиться с налоговой и одновременно — пытался избавиться от статуса «иностранного агента». С налоговой иногда получалось сбить сумму вдвое, но это решение оспаривалось, и стороны вновь возвращались к заявленной сумме. В итоге правозащитники налоги заплатили, эти деньги собирали пожертвованиями, принимали помощь от европейских организаций, помогающих общественным деятелям в странах с не самыми демократическими режимами. В 2013-м и 2014-м «Голос» занимался, в основном, судами.

Оспаривая сам закон «Об иностранных агентах», правозащитники дошли до Конституционного суда. Суд оставил закон в силе, но в итоговом определении содержалась важная для «Голоса» информация. Там было сказано, что агентом может считаться только та организация, которая приняла на свой расчетный счет западные деньги и зафиксировала их в бухгалтерской отчетности. Ничего этого «Голос» с норвежской премией не делал, и его юристы отправились в Мосгорсуд. 1 сентября 2014 года он отменил решение мирового суда о штрафах, выписанных Шибановой и «Голосу». Следующим шагом, по идее, должно было стать решение Минюста об исключении «Голоса» из реестра «иностранных агентов».

Однако решение Мосгорсуда вызвало большой шум как в России, так и в западной прессе, а Мосгорсуд не привык быть в авангарде борьбы за демократию. Спустя всего несколько дней суд принял к обжалованию старое представление «Голосу» из прокуратуры. В этом документе 2013 года еще до принудительного включения правозащитников в реестр агентов прокуратура требовала, чтоб они сами в него записались. Мосгорсуд признал это представление законным. Таким образом, всего за несколько дней он вынес два противоположных решения. Одно о том, что «Голос» не агент; другое о том, что агент. Ассоциация осталась в реестре Минюста.

В 2014 же году были приняты поправки в избирательное законодательство: организациям, являющимся «иностранными агентами», запретили участвовать в любой деятельности, связанной с выборами. И понятно, что в России есть только одна организация, ради которой эти правки и вносились.

Удивительно, но «Голос» и после этого смог продолжить работу. Организация переформатировалась в общественное движение, которое, как говорит Мельконьянц, было создано по образу и подобию прокремлевского Общероссийского народного фронта. Организация, очевидно, есть, но документов никаких нет. Расчетный счет все же был нужен, и привлекать средства начали в «Голос-Поволжье» (Самара) и «Голос-Урал» (Челябинск). Это самостоятельные юридические лица, и в реестр «иностранных агентов» они тогда не входили.

Деньги нашлись в максимально неожиданном для этого месте — в Кремле. После очередного ужесточения законодательства об НКО правозащитники организовали довольно мощное лобби — и через президентский совет по правам человека потребовали: раз вы запрещаете брать нам деньги на Западе, то давайте нам их сами. И в Кремле прислушались — правозащитники полагают, что это было имиджевое решение. Властям важно было показать: отказавшись от иностранного финансирования, ни одна основная организация работу не прекратила. Оператором-распределителем средств стала организация «Гражданское достоинство» Эллы Памфиловой.

«Голос» получил два гранта — в общей сложности 12 миллионов рублей. Последний грант закончится в сентябре 2015-го, а новых нет. Правозащитное лобби со временем ослабло, в конкурсной комиссии становилось все больше людей из Администрации президента, и уже два конкурса организация проиграла.

На эти же деньги «Голос» вел проекты по наблюдению за выборами самого низкого уровня — в поселках, деревнях, сельсоветах. Эти выборы проходят не в единый день голосования, а, по сути, каждое воскресенье. Мельконьянц говорит, что получилось интересно. Во-первых, получены новые знания, во-вторых, присутствие «Голоса» напрягло чиновников низового уровня, и они не рисковали — так что получилась честная гонка. В-третьих, «Голос» вызвал немалый переполох на уровне регионов. Там гадали, что происходит и кому это выгодно: те самые люди, которых по НТВ чуть ли шпионами называют, приезжают и говорят, что им интересны выборы главы Белопрудского сельского поселения Даниловского муниципального района Волгоградской области. Региональные начальники ломали головы, пытаясь понять: как это — еще вчера были «иностранные агенты», а сегодня у них во всех вверительных грамотах написано, что они президентский грант отрабатывают. Что же на федеральных выборах тогда будет?

Впрочем, пока все идет к тому, что до федеральных выборов осени 2016 года «Голос» может и не дожить. Помимо проблем с финансированием этим летом началась атака на поволжскую и уральскую организации. В «Голосе-Поволжье» дела обстоят хуже. Там налоговая инспекция потребовала доначислить чуть более 2 миллионов еще с тех денег, которые когда-то были получены из Москвы. Возбуждено уголовное дело о неуплате налогов. Обыски прошли у бывших и нынешних сотрудников, а также у семи представителей «Голоса» в Москве. В том числе, у Мельконьянца; в том числе, у людей, которые пришли в «Голос» в 2012 году — и к распределению денег, происходившему ранее, отношения не имеют. В рамках этого же дела следствие потребовало, чтобы руководитель самарской организации Людмила Кузьмина прошла психиатрическую экспертизу.

В Челябинске чуть получше. Там городская налоговая проверяла «Голос-Урал» год назад и никаких нарушений не нашла. Однако сейчас уже региональная налоговая инспекция сказала, что начинает свою проверку. Но не самого «Голоса», а того, как сработала нижестоящая инспекция. Поэтому чемоданы документов все равно необходимо предоставить. 13 июля пришел акт: уральские налоговики нашли иностранное финансирование.

«Голос-Поволжье» недавно внесли в реестр «иностранных агентов», «Голос-Урал» вот-вот внесут. В случае с Самарой «политической деятельностью» стало наличие в кабинете Кузьминой одного экземпляра брошюры Бориса Немцова про деятельность Владимира Путина.

В Центризбиркоме «Медузе» не смогли оперативно прокомментировать претензии к «Голосу», попросив отправить им письменный запрос. Впрочем, отношение ЦИК к правозащитникам известно давно. Накануне единого дня голосования Центризбирком разослал во все регионы пресс-релиз (сейчас он удален с сайта, но доступны его описания). Там прямо говорилось, что «Голос» «действует в интересах иностранных государств» и его работа на выборах «может привести к дискредитации института наблюдателей, а также к созданию условий для дестабилизации демократического процесса формирования органов публичной власти».

Шибанова называет положение «Голоса» «катастрофическим» и пишет обращение в президентский совет по правам человека, членом которого она, кстати, продолжает оставаться. Просит создать для «Голоса» комиссию по прецедентным делам. Такая комиссия в совете уже создавалась — расследовала гибель юриста фонда Hermitage Capital Сергея Магнитского. Шабанова говорит, что «Голос» — иллюстрация того, что могут сделать и с другими некоммерческими организациями и призывает подумать об этом.

Мельконьянц ищет способы выживания для организации; например, ведет переговоры с бизнесменами. «Голосу» не нужно много денег — полноценное наблюдение за единым днем голосования обойдется всего в три миллиона рублей. Но бизнесмены, как правило, опасаются: у «Голоса» принципиально открытая отчетность и такая репутация, что связываться с ними — не полезно для бизнеса. Но это не единственная причина. Один из бизнесменов сказал Мельконьянцу, что «Голос» своим участием в выборах «легитимизирует этот давно не легитимный процесс». «Вы занимаетесь описанием рефлексов трупа, — говорил он. — Нет, у него можно взять анализ крови и сказать: о, какой у покойного был хороший гемоглобин. Можно ему током по ноге ударить. Но смысл?»

На карте нарушений начинают появляться красные точки — до единого дня голосования в 2015 году осталось меньше двух месяцев.