«Наконец-то воочию увижу, как все оно есть» Советские зарубежные операции в военных дневниках разных лет
Россия вступила в войну в Сирии. О людях, которые там воюют, практически ничего неизвестно; из официальных сообщений сложно понять, что там происходит на самом деле. Как правило, это становится ясно значительно позже — из рассекреченных документов, писем и дневников военных. «Медуза» и проект «Прожито» предлагают почитать, что писали в своих дневниках участники советских военных операций во Вьетнаме, Анголе, Афганистане и других странах.
Иран
Иван Исаков, командир эсминца «Деятельный»
16 мая 1920 года
Наконец — аврал!
Замечательный вид с мостика.
Море огней. За последние дни освещение города улучшилось. Сплошная светящаяся полоса от Баилова, усиливающаяся в центре и постепенно гаснущая к мысу Султан. Своеобразный Млечный Путь, в котором невозможно отличить портовые и навигационные огни. Хорошо, что Снежинский свободно разбирается, потому что ему приходилось принимать и вводить корабли, впервые приходящие из Астрахани.
Затемняем миноносец и выключаем все огни, кроме ходовых. Тихо отходим от пристани. Интересна психологическая деталь — все стараются говорить и подавать команды вполголоса, хотя это наивно и абсолютно не требуется.
Самым малым ходом обходим караван-сарай и два или три силуэта, стоящих на якоре.
Несмотря на то что в операцию назначены четырнадцать кораблей и три истребителя, никого не встретили до прихода в точку (вернее, в район) рандеву.
Похоже, что скрытый выход из бухты удался.
Финляндия
Анатолий Матвеев, командир минометной батареи
14 февраля 1940 года
С утра действует второй батальон в этом же направлении. Высоту 82,5 взять не могли. Много раненых, верная половина батальона. С утра ушли из нашего батальона 90 человек со щитами. Есть раненые (политрук пулеметной роты) и убитые. Интересного и желательного с фронта ничего нет. Огонь нашей артиллерии и авиации ужасный. Мороз около 40°. Живем все в шалашах из палаток, костер внутри, спать уже не приходится, а то можно уснуть совсем. Питание нормальное, даже хорошее. Спецпаек употребляем ежедневно. Стал уже привыкать к водке. Если придется вернуться живым, то товарищи не будут обижаться, что я не пью водку — компанию наверняка поддержу. Ночью спал в санях, замерз до невозможности.
Куба
Владимир Савицкий, шифровальщик 11-й ракетно-зенитной дивизии
15 марта 1963 года
Началась погрузка на автомашины л/с 4 года службы.
В 9 часов наша колонна двинулась по направлению к Гаванскому порту.
В 11:40 началась погрузка [на] теплоход «Адмирал Нахимов». Я разместился в каюте 3 класса № 89-К, но каюта приличная и хорошо отделана. Со мной в одной каюте разместились еще 5 человек.
В 15:20 наш белый, как лебедь, лайнер начал отчаливать от причала. Проплывая мимо набережной, мы видели провожающих нас кубинцев и наших — русских, которые машут нам. Проплывая мимо командующего, теплоход дал прощальный гудок. Через минут 20 мы вышли в Карибское море. Как хочется вернуться в родные дома, где нас очень ждут. Несмотря на то, что срок нашей службы истек уже больше чем полгода назад.
16 марта
Находимся еще в Карибском море, идем курсом на юго-восток.
В 7:50 над кораблем начали делать облет два американских самолета-разведчика. Летали над самыми мачтами, почти на протяжении часа. Сегодня в 9 часов услышали по радио «голос Москвы». Мы очень внимательно слушали, у меня даже мурашки по коже от радости.
В 5 часов корабль облетали 3 вертолета американских, и один из них делал фотоснимки. Летали над самым кораблем на высоте около 20 метров. А с левого борта на расстоянии около 3 км сопровождал американский военный корабль-крейсер.
Южно-Китайское море (Вьетнам)
Эмиль Масягутов, радиометрист на гидрографическом судне «Протрактор»
31 марта 1964 года
Как надоели эти авианосцы. Очень жарко. Особенно на руле. В 17-00 опять «Хэнкок» и «Коралл Си».
1 апреля 1965 года
Вот и и апрель. Четвертый месяц. 5-ть месяцев до приказа. Все те же авианосцы.
2 апреля 1965 года
Весь день шлялись с «Коралл Си» и «Хэнкоком». Проходили на расстоянии 2 кабельтовых от них. Опять ходили на Вьетнам (самолеты). Погода не очень балует нас. Какая-то дымка. Ветер, волнение. Но это ерунда. Больше загорать «некуда». И так все черные, как негры. Как хочется домой. Ужасно, как надоело море. Да еще здесь.
Чехословакия
Михаил Колесников, полковник
23 августа 1968 года
В 13 часов 21-го мы тронулись к комдиву в ратушу. По дороге на главной улице нам перекрыли путь, и мы около двух часов сидели в машинах, выслушивая всевозможные замечания. Хорошо, что я занялся чтением «Комсомолки». Когда я вошел в ратушу, в помещение, где размещался комдив, он рвал и метал. На площади вокруг танков и БТРов бесновалась толпа, в основном молодежи, улюлюкая и свистя, выкрикивая антисоветские лозунги и скандируя «Дубчек — да» и т. д. Они лезли на танки, срывали с них ЗИП [запасные инструменты и принадлежности], били палками и камнями по броне. Комдив приказал танкам курсировать по площади, и шум стал еще больше. Демонстранты водили хороводы вокруг танков. Областные руководители не могли заставить толпу утихнуть, комдив объявил, что он имеет разрешение на открытие огня, и тогда руководство выступило снова по радио. Но даже Немцова немногого смогла добиться. Делались попытки ворваться к нам, сломали засов, отбросили милицию, и только натиск наших ребят, с автоматами отбросил демонстрантов. Комдив приказал принести ручные гранаты и неоднократно просил через Царапкина о разрешении открыть огонь. Грязнов звонил Горюнову с просьбой прислать подкрепление, т. к. сорвали дверь с тюрьмы и в здание МВД. Как стало потом известно, спаслись только тем, что чешские «особисты» бросили шашки со слезоточивым газом.
А на площади уродовали наши танки: били фары, вставляли ломики между катками и т. д. У одного танка даже слетела гусеница. Один пытались поджечь.
Наконец вечером, получив разрешение Павловского, Яшкин приказал вывести части на окраины Остравы.
Судя по отрывочным данным, под Прагой сгорело три наших танка, была стрельба и пожары. Говорят, что то же самое было в Кошице и Братиславе.
Положение в Чехословакии уже рассматривается в Совете Безопасности. Говорят, Дубчека, Черника и Смрковского увезли в Москву.
Вчера в Праге состоялся XIV Чрезвычайный съезд КПЧ. Он осудил ввод войск и потребовал их вывода, избрал ЦК и Президиум, в который избраны Дубчек и другие, призвал к всеобщей забастовке на сегодня.
Вчера к генералу приезжал начальник училища железнодорожных войск — полковник. Он, чувствуется по всему, сочувствует нам, но растерян. «Даже те, кто был за вас, — говорил он, — теперь против». Он делегат съезда, но о созыве, видимо, своевременно не был поставлен в известность.
Би-би-си вчера передало, что нам не удалось еще сформировать марионеточное правительство, и что Павловский грозит учредить военную администрацию. В Праге введен комендантский час.
Вчера генерал пригласил корреспондентов к себе, а они потащили и меня, как их покровителя. Выпить было порядочно. Это из тех 25 бутылок, что прислали ему еще в Рыбнике.
Вчера в основном было спокойно. Бродили отдельные толпы, была демонстрация в Карвине. Сегодня должна была состояться 5-минутная забастовка протеста.
Хуже, что чешские офицеры передавали нашим солдатам листовки. Не потому, что солдатам: после позавчерашних событий они готовы стрелять немедленно, а хуже потому, что занимались этим офицеры.
Вообще-то положение отвратительное. Резонанс на весь мир — результатов пока никаких.
Не знаю, как мы выпутаемся из этого положения. Ведь даже обращение группы членов ЦК КПЧ, правительства и депутатов Национального собрания никем не подписано.
Сегодня руководители пяти стран обратились к чехословацкому народу.
Вьетнам
Владимир Лагутин, инструктор зенитно-ракетного комплекса во Вьетнаме
20 декабря 1972 года
Ночью были сплошные тревоги. В бомбоубежища бегали периодически, около десять раз. Поспать удалось часа полтора. Над нами всю ночь летали самолеты, стреляли зенитки. Два F-111 летели на очень малой высоте. За вчерашние сутки сбито восемь самолетов, из них три — B-52. Занятия проводить было трудно. Уже двое суток мы почти не спим. Курсанты засыпают во время занятий. Как только начинаются бомбежки крысы убегают из бунгало на деревья (как белки). Вчера одна забежала к нам с Володей в бомбоубежище. На занятия ходили в касках. «Голос Америки» передал, что это самые крупные налеты за всю историю военных действий.
22 декабря
Ночью спали около трех часов. Налеты были очень сильными. Летали через нас на Ханой. Однажды минут 15 все небо гудело. Вчера на приеме комиссар центра сказал: «Мы благодарим, во-первых любимого вождя Хо Ши Мина, организатора, создателя, творца всех наших побед, во-вторых, мы благодарим наш мужественный, героический народ, и в-третьих, мы благодарим за помощь все соцстраны и в том числе СССР».
Ангола
Сергей Кононов, инженер по восстановлению мостов
7 июля 1984 года
7-51 за нами заходит машина командующего округом Вьетнама. Аэродром. Снова Алюэты—III. Замечательные машины. Запас топлива по ходу 2,5 часа. Расход 25 л/час. Скорость крейсерская 150 км/час. Обзор отличный. Никакой вибрации и тряски.
8-26. Взлетаем с Менонге.
Идем старым маршрутом, низко. Наш летчик бреет каждый бугорок. Командующий округом зовет его воздушным бандитом. Иногда идем совсем над дорогой, чтобы не лететь выше деревьев.
Под нами первая антилопа. Маленькая. Cabra do mato.
9-24. Садимся в Куванго (Kuvango). Сели прямо в центре городка у небольшого фонтанчика-каскада. Сбежалось полгорода. Но тут же прибыла охрана. Встретили нас кто-то из городских властей. С ними уехал Аморинь, военные и Лубенников. Нас оставили охранять вертолеты. Ждем. Решили перекусить. Открыли банку консервов, нарезали хлеба, расположились у вертолетов, и только принялись есть, как поняли, что ребятишки вокруг голодные. Отдали им все, что открыли и нарезали и решили больше «на людях» не есть. Реально всех не накормишь, а у самих запасов в обрез.
Тут подбегает какой-то молодой парнишка в голубом комбинезоне и на мое: «Bom dia, camarada. Como esta?», отвечает по-русски: «Привет, как делишки?».
Знакомимся. Эузебьо (Eusebio). Сегуранса мунисипал. Муниципальное отделение госбезопасности. Учился 2 года в Москве.
Уже мы стали дремать в вертолетах, как за нами приехали. Повезли в резиденцию местного комиссара Албино Какупа (Albino Cacupa). Тут же его зам, или секунду комиссариу, Эдуардо Унголо (Eduardo Hungolo). Встречает жена Какупы и еще какая-то женщина — член комиссариата.
Какая-то закуска неимоверно вкусно, но во рту жар. Рейш смеется: «Залей пожар вином». Вино тягучее, густое, из старых португальских запасов. Ему за сто лет, если верить Рейшу.
После вина, Рейш говорит, чтобы вставали осторожно. И, правда. Удар в ноги очень сильный. Как будто вместо колен — вата.
Пришлось посидеть и залить все пивом холодным. А закуска — это какие-то пауки речные мохнатые.
После обеда на машинах едем на автодорожный мост через реку Куванго. Он не взорван, но размыт береговой пролет. Заменен на деревянный.
Разговорился с Эузебьо. Жалуется, что в Кутато его человек, но «ни хрена не разбирается в контрразведке, хоть бей его».
Вообще, и Эузебью и Мидаель рассказали, что агентуру в лагерях УНИТА очень трудно иметь. Лагеря расположены так от ближайшего населенного пункта, чтобы время между поверками личного состава было меньше, чем нужно добежать до населенного пункта и вернуться. Поэтому приходится использовать тайники. Но беда в том, что неграмотных много. Приходится и личные встречи устраивать, на промежуточных точках. Иногда двое суток сидеть приходится агентам, чтоб принять информацию от агентуры в лагерях УНИТА.
А комиссар Какупа сказал: «Нам известно, что УНИТА проводила разведку моста на подрыв». Эузебьо добавил: «Сидят у меня их агенты, пока не знаю кто, но проведу несколько комбинаций, вычислю».
Пока разговаривал на эти интересные темы, забыл промерять длину моста. Получил втык от шефа — Лубенникова.
Возвращаемся в Куванго.
Афганистан
Ольгерд Жемайтис, командир артиллерийского дивизиона
27 августа 1986 года
С группой офицеров прилетел сегодня в Кундуз. Наконец-то не из газет, а воочию увижу, как все оно есть. Телевидение и радио многое утаивают, газеты пишут вранье и сообщают о ведении боевых действий в основном между афганской армией и бандформированиями. Все эти годы я верил только рассказам фронтовиков, хотя вряд ли это слово подходит для определения офицеров 40-й армии, так как никакого фронта там не было и нет. Ведется самая настоящая партизанская война, которую не смог выиграть ни Наполеон в Испании и в России, ни Гитлер в оккупированной его войсками Европе либо в России. Тем более меня стали уже давно, а по сути дела с самого начала вторжения в Афганистан, терзать сомнения в обоснованности такого шага со стороны наших власть предержащих. Другое дело Чехословакия, цивилизованная европейская страна с менталитетом славянства и сильным христианством, болячки на теле которой от нашего вторжения в нее в августе 1968 г. если все еще и не дают покоя, то во всяком случае уже не кровоточат так, как во время моей службы там с 1968 по 1972 год.
И вот я в Кундузе, на афганской территории, разглядываю горы враждебной мне страны и начинаю жить по афганскому времени с полуторачасовой разницей. Нас здесь из Термеза 119 офицеров. Цель командировки — создать видимость вывода войск из Афганистана у всей мировой общественности, раздуть этот вывод и его значение для дела мира во всем мире в средствах массовой информации и тем самым показать политику Горбачева как миротворческую и готовую к диалогу с Западом. Собрать для этой цели по всей 40-й армии никому не нужных уже военнослужащих из стройбата, скомплектовать из них полки (танки и артиллерийские системы для этой цели из Термеза уже отправлены). В качестве тягачей и машин для перевозки людской силы и тылового имущества использовать всю рухлядь, способную только доехать до Термеза, заранее покрасив ее и более менее укомплектовав запчастями (ведь начало «вывода» будут лицезреть иностранные корреспонденты), и научить солдат, многие из которых не знают даже русского языка, отвечать на вопросы иностранцев.
На самолет АН-12 мы садились, разбившись на две группы. Посадку производили в Какайтах, под Термезом. Летели 30 мин. на высоте 5 тыс. метров. Во время полета остро ощущалась нехватка кислорода. Многие офицеры пользовались специально предназначенными для этой цели баллонами и масками. Я ими не пользовался, но почти во все время полета дышалось тяжело и будто шилом кололо в ушах. Это скверное ощущение оставалось какое-то время и на земле. По приезде в полк перевел стрелки своих часов на 1,5 часа назад. Афганцев пока нигде не видел, если не считать нескольких человек, смуглокожих и завернутых в одеяла, на аэродроме в Кундузе. Города пока не видел. Наш же военный городок в несколько рядов опоясан колючей проволокой вперемежку с минными полями, повсюду торчат вышки с часовыми. Везде видны СРМ-ки (сборно-разборные металлоконструкции) и модули. Мух показалось меньше, чем в Термезе, но было довольно жарко, как и в Термезе. Воды в кранах нет. Говорят, что вечером дадут. Уже около 6 час. вечера, а воды пока нет. Сегодня по плану — переодевание в новую полевую форму, в так называемую эксперименталку, и в 7 час. — ужин.