Дикий лебедь и муравьиный царь Галина Юзефович — о сказках Каннингема и чертовщине в романе Афлатуни

Еженедельно литературный критик Галина Юзефович рассказывает на «Медузе» о самых интересных книжных новинках, изданных в России. В нынешнем обзоре — две книги, основанные на сказочных и фольклорных мотивах: «Дикий лебедь и другие сказки» Майкла Каннингема и роман «Муравьиный царь» Сухбата Афлатуни. 

Майкл Каннингем. Дикий лебедь и другие сказки. М.: АСТ, Corpus, 2016. Перевод с английского Дмитрия Карельского

«Дикий лебедь» — уже вторая попытка Майкла Каннингема покрутить над головой читателя расписной зонтик Оле Лукойе. Однако если вышедшая три года назад «Снежная королева» все же была нормальным (хотя и не самым удачным) его романом, а сказка Андерсена проступала в ней лишь смутными аллюзиями и полунамеками, то на сей раз писатель берется за дело всерьез. «Дикий лебедь» — это в самом деле сборник классических сказок, слегка подретушированных и перелицованных, но все равно безошибочно узнаваемых.

Как жилось двенадцатому из братьев Элизы — тому, у которого вместо одной руки осталось крыло? Чем закончилась карьера ведьмы, построившей пряничную избушку? На кой-черт Румпельштильцхену сдался новорожденный королевский сынок? И что, в конце концов, скрывается за дежурной формулой «жили долго и счастливо»? Если вам правда интересно, то крылатому принцу жилось несладко: личная жизнь не сложилась, да и с карьерой как-то не сошлось, зато у них с крылом возникла странная форма симбиоза — дружба не дружба, но что-то вроде того. Ведьму, понятное дело, съели забредшие к ней на лужайку тинейджеры-людоеды — после углеводов им захотелось белковой пищи. Румпельштильцхен просто хотел забрать ребеночка у жестокого короля-отца, вырастить его как собственного сына и научить любви, милосердию и немножко колдовать. А «долго и счастливо» означает прожили вместе целую жизнь, родили детей, дождались внуков, ссорились, мирились, отдалялись и снова сближались — словом, просто жили, как все нормальные люди.

За вычетом лучшего и самого длинного рассказа «Оловянный солдатик», взаимодействующего со своим первоисточником сложным и парадоксальным способом, все остальные новеллы сборника, в общем, построены довольно бесхитростно, и никакого особого удивления или протеста не вызывают. Ну, да — можно и так, наверное, почему бы нет. Сказочный сюжет тем и хорош, что в него, как в пустую посудину, можно налить любой приятный автору смысл — хоть психоаналитический, хоть социальный. Однако, признаюсь, цель всего предприятия в целом от меня ускользает. Конечно, Каннингем по-прежнему прекрасный писатель — его текст все так же прохладен, точен и чист, ни единой фальшивой ноты (и слава богу, у нас нашелся, наконец, переводчик, способный систематически воспроизводить эту магию по-русски). Да, в книжке прекрасные иллюстрации знаменитого японского графика Юко Симидзу, напоминающие сразу и о рисунках Обри Бердслея, и о традициях анимэ. Но я бы, честно говоря, предпочла еще один традиционный каннингемовский роман — тем более, что после последней его по-настоящему выдающейся книги, романа «Начинается ночь», прошло уже почти пять лет.

Сухбат Афлатуни. Муравьиный царь. М: Рипол Классик, 2016

Стабильность, конечно, признак мастерства, однако умение сделать что-то совершенно новое, не похожее на то, что делал раньше, завораживает куда сильнее. После огромного, поэтичного и атмосферного «Поклонения волхвов» меньше всего ждешь от Афлатуни романа компактного, поджарого, плотного и совсем простого. И тем не менее «Муравьиный царь» именно таков — по крайней мере, первая его, реалистическая часть.

35-летняя предпринимательница Лена приезжает в дом отдыха «Бултыхи» с родителями и братом для того, чтобы заново пережить, по ролям разыграть самое счастливое — девятое — лето своей жизни, а после вернуться в город, где Лену не ждет ничего хорошего. Суд из-за обрушившегося бассейна (где погибли люди), к строительству которого ленина фирма была причастна, вконец обнаглевший сын-подросток, угрозы со стороны бывших товарищей по бизнесу… Однако все это будет потом, нескоро, а пока Ленка и Ленька, мама и папа загорают и купаются, едят в столовой котлеты с пюре, Ленька рассказывает сестре страшные истории про «вампиру» и все вместе готовятся праздновать ленкин день рожденья — словом, все уютно, надежно и просто, как в детстве. Единственное отклонение от блаженной и безгрешной атмосферы детства — это статный молодой спасатель в красных шортах по имени Генка, с которым Лена закручивает бездумный летний роман. Однако то, что начиналось так легко, внезапно оказывается очень устойчивым и прочным. А вот семейная идиллия «мама-папа-дочка-сын» неожиданно расползается по швам, оплывает, приобретает черты не то дешевого водевиля, не то зловещего триллера.

Вторая часть пристыковывается к первой вполне механически (и, пожалуй, это единственное, что роднит «Муравьиного царя» с «Поклонением волхвов», — там переходы между частями романа тоже были довольно условными), однако представляет собой текст совершенно иного рода. С жаркого лета в «Бултыхах» прошло двенадцать лет. Генка с Ленкой поженились и даже обвенчались, у них растет дочка, и все, в общем, неплохо, но вдруг приходят тревожные вести: старая мать Генки заражена некой страшной болезнью. Теперь ее необходимо изолировать — отправить в лесную глухомань, в обезлюдевшую деревню Серая Бездна, где находится специальное заведение для таких больных. Генка сажает мать в машину и по зимней дороге отправляется в путь. И если на первых порах их поездка кажется довольно обычной, то уже скоро она начинает походить на самую настоящую сказку — не ту, что в детских книжках, а ту, что ни один здравомыслящий ребенок и слушать-то не станет — слишком жутко. На дороге Генку с матерью подстерегает разного рода лесная нечисть, местные полицейские — так называемые «колины люди» — оказываются слугами не кого-нибудь, а самого Колобка, древнего божества, спящего где-то в темных лесных недрах, в приемном покое больных встречает русалка… И единственное, что может помочь против всего этого безумия и чертовщины, полузабытые детские стишки, песенки и — ну да, крест животворящий.

«Муравьиный царь» Афлатуни словно специально устроен так, чтобы пробуждать ассоциации. «Метель» и «Путь Бро» Сорокина, «Шатуны» Мамлеева, «Номер один, или В садах других возможностей» Петрушевской — конечно, эти (и многие другие) тексты просвечивают сквозь романную ткань, дразня читателя обманчивым эффектом узнавания. Однако поразительным образом использованная Афлатуни дважды вторичная фактура (не просто фольклор, но фольклор переваренный и освоенный литературной традицией) ни в коем случае не выглядит натужно или искусственно. Из откровенного вторсырья, из дремотного бормотания, из болотной тины и теней автор строит текст энергичный, захватывающий и свежий, как в первый день творенья. Словом, не пропустите — книги такого класса выходят по-русски пару раз в год, не чаще.

И еще три книги со сказочными мотивами

Диана Сеттерфилд. Тринадцатая сказка. СПб.: Азбука-Классика, 2007. Перевод с английского Василия Дорогокупли

Готический и вычурный бестселлер англичанки Дианы Сеттерфилд — несколько историй, вложенных одна в другую. Юная Маргарет Ли приезжает в поместье знаменитой писательницы Виды Винтер, чтобы писать ее биографию. Самая известная книга Виды — сборник «Тринадцать сказок», судя по всему, изрядно напоминает «Дикого лебедя» Каннингема: он тоже состоит из переделанных на более реалистичный (и, соответственно, куда более жестокий) лад фольклорных историй. Однако очень скоро Маргарет начинает догадываться, что в этих пугающих сказках скрыты намеки на загадочную жизнь самой писательницы, а ключ ко всей ее судьбе содержится в тринадцатой — самой главной, но так пока и не написанной сказке.

Ольга Славникова. 2017. М.: Вагриус, 2007

В 2017 году Рифей (под этим именем у Славниковой фигурирует Урал) готовится праздновать 100-летие октябрьского переворота, но театрализованное представление на главной городской площади внезапно перерастает в серьезные волнения. На этом тревожном фоне разворачивается история про незаконную добычу самоцветов, в которую вовлечен главный герой романа — участник подпольной ювелирной артели. Подобно героям бажовских сказов, он вступает в противоборство с древними силами земли, воплощенными в Хозяйке медной горы — исконной противнице любой геологоразведочной и горнодобывающей активности. Начавшись с социальной сатиры, роман Славниковой стремительно катится в фольклорно-сказовые бездны, где придуманные Бажовым персонажи обретают новую жизнь, без труда воплощаясь в наших современниках.

Александр Кабаков. Московские сказки. М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2011

Странная компания-застройщик возводит на безрадостной московской окраине дом до самого неба — надо ли говорить, что компания называется «Бабилон». Бороздит просторы московских улиц призрачный и зловещий, как Летучий голландец, «Фольксваген Пассат» без опознавательных знаков, несущий смерть всякому, кто его увидит. Бывший подполковник, а нынче охранник в клубе встречает говорящую лягушку, которая в полном соответствии с его ожиданиями оказывается принцессой… Ловким, как у шулера, жестом Александр Кабаков совмещает две реальности — реальность русских народных сказок и реальность Москвы конца 1990-х, демонстрируя удивленному читателю глубинное родство между этими двумя хронотопами.