Магазины, детсад, гостиница: как живут в Северной Корее Фотографии Виталия Манского из самой закрытой страны мира
В российский прокат 27 октября вышел документальный фильм Виталия Манского «В лучах солнца» — о восьмилетней школьнице из Пхеньяна, завоевавший около 25 призов на международных кинофестивалях. Сценарий картины был написан северокорейской стороной, но российской съемочной группе удалось спрятать часть отснятого материала. Манский был в КНДР три раза — за это время он смог несколько раз выйти в город без сопровождающих и сделать несколько десятков фотографий. Благодаря этим снимкам можно узнать, как в Пхеньяне выглядят магазины, детсады, оперный театр и просто улицы. «Медуза» публикует фотографии, сделанные Виталием Манским в самой закрытой стране мира, а также комментарий режиссера о своем пребывании в столице КНДР.
Виталий Манский
режиссер-документалист
На протяжении всех трех поездок я жил в одной гостинице — суммарно я провел там два месяца — и все время я ел в этой гостинице, в шикарном ресторане, один и тот же завтрак. Салат — пять тонко нарезанных колечек огурца, три дольки помидора, одно жареное яйцо, на отдельной тарелке квадратик джема, стакан кефира и зеленый чай. Все. Этот зал практически всегда был пуст. В самой гостинице я видел больше людей, чем на завтраке. Как я понял, наша гостиница предназначалась не для иностранцев, а для северных корейцев, но при этом ни один из наших сопровождающих там не ел.
Иностранцу нельзя ходить по улицам одному и в целом проявлять самостоятельность. Но в нашу последнюю поездку, когда у меня уже получилось расширить границы допустимого, я просто ворвался в небольшой магазин. За мной, конечно, заскочили сопровождающие. Торговый зал — метров 80, в нем группа людей — 8-9 человек и продавец, а весь прилавок в пачках томатного сока, которые выставлены в шахматном порядке: пачка, пустое место, пачка, пустое место. От пола до потолка — только томатный сок, и был ли это томатный сок или просто пачки — я так до конца и не понял.
В первый приезд в Пхеньян меня возили на фабрику, где как раз изготавливается этот самый томатный сок, так что я решил выяснить его стоимость. Общался через сопровождающих, которые пытались, в первую очередь, конечно, вытащить меня из магазина, а не переводить вопросы, но я был настойчив. После длинных переговоров прозвучала фраза: этот сок не продается. Это ключ к пониманию того, как устроена торговля в Северной Корее. Я не видел, чтобы в КНДР что-то продавалось в общепринятом понимании этого слова. Время от времени мне попадались люди, которые несли какие-то товары — как правило, пожилые женщины волокли мешки с чем-то. То есть они отоваривали свои талоны или деньги — я не знаю точно — и получали в складчину большие объемы [какого-то товара].
Я вспоминаю свой кубинский опыт, где с продуктами все не очень хорошо — товары продаются по карточкам, которые еще и сгорают в течение года. Но на Кубе люди хотя бы не стесняются говорить о карточках — там есть определенная свобода. В Северной Корее никто не произнес ни одной полужалобы, не выдал никакой информации о торговле — все прекрасно, все сыты, довольны, богаты, все есть, ничего не надо.
Кстати сказать, сторонники идей чучхе и северокорейского режима — есть и такие — иной раз выступают с «разоблачающими» материалами и рассказывают, как процветает экономика КНДР. И в качестве доказательства предъявляют фотографии одного-единственного магазина. Теперь я понимаю — я в нем был. Это универмаг, который находится в посольском поселке, туда не может попасть ни один кореец. Это правда рай: два вида колбасы, два вида сока, два вида консервов, три вида печенья. Магазин сделан современно — плитка, хромированные ручки, стеклянные двери, нарядные девушки на кассе. Есть отдел с товарами народного хозяйства, продаются водка, туфли, сумки — цены более кусачие, чем в Duty Free в Мюнхене, но когда ты хочешь есть, пить и курить, выбирать не приходится. Счастье, что в Пхеньяне был этот магазин, иначе мы бы вряд ли выжили в таком «изобилии».
В городе постоянно проходят репетиции парадов и шествий. Группа женщин — под окнами нашей гостиницы во время перерыва между репетициями.
В первый приезд в Пхеньян меня отвели в Универмаг № 1 на центральной улице — там же находится отель, где я жил. На эскалаторе меня подняли до последнего этажа, провели по залам, и я увидел товары — на всех товарах были ценники. Я спрашивал, сколько, например, стоит велосипед, пересчитывал цену на доллары — и у меня получалось, что велосипед стоит около 20-30 долларов. И я, честно скажу, радовался за северных корейцев.
В этом магазине просторные залы, отсутствуют очереди, покупатели спокойно прогуливаются, жизнь выглядит более цивилизованной, чем во многих моллах в европейских столицах. Однако уже во время второго приезда, и тем более третьего, ситуация с этим Универмагом № 1 немного прояснилась.
В третью поездку я разными хитростями обзавелся корейскими деньгами, которые иностранцу иметь запрещено. И я попытался купить пару тетрадок в красной обложке в качестве сувениров — чтобы потом раздать друзьям. Но столкнулся с тем, что тетрадки купить было нельзя. Вот есть тетрадки, есть покупатель и деньги, но купить их нельзя.
Более внимательный взгляд на магазин дал понять, что в принципе в нем никто ничего не покупает. Присутствующие — словно посетители выставки достижений народного хозяйства, просто ходят и смотрят. Более того, я потом увидел, что товары разложены определенным образом и составляют композиции, которые не предполагают того, чтобы из них что-то изъяли.
Совсем рискованный эксперимент — фотография в центральном продуктовом магазине. Дело в том, что по этой улице водят иностранные группы, и проезжая мимо, я видел, что в магазине постоянно мелькало нечто цветное. И вот однажды мне удалось зайти в него и сделать пару фотографий. Я был поражен, что этим цветным оказались воздушные шарики в витринах. Эти шарики видны с фасада, но все магазины работают на черный вход, на свою тыльную сторону, куда и стоит очередь. Иногда очереди такие длинные, что волей-неволей выныривают на центральные улицы. Что именно люди в этих очередях отоваривают — я не знаю, все мои попытки выяснить оказались тщетны.
Но есть и несколько коммерческих магазинов, вот эти товары можно купить.
Несколько раз мне удавалось сделать фотографии через стекло — например, фото магазина с зубными пастами. В него зайти невозможно, но через стекло можно сфотографировать прилавок.
Это парикмахерская — на плакате изображен ассортимент по номерам.
Мой гостиничный номер и окно, из которого мы все снимали — камеру просовывали между штор.
В какой-то момент мы пришли в гостиницу, а штор нет. И до нашего отъезда их больше не было.
Это нормальный вид для Пхеньяна, можно сказать, что так выглядит город в час пик. Мало людей и пустынные улицы.
Оперный театр находится в центре города, недалеко от гостиницы, где я жил. Это афиши оперы «Море крови», выполненная из мозаики.
Подобного вида ларьки нам иногда попадались, но я никогда не видел, чтобы там стояли люди и что-то покупали. По-моему, там был какой-то непортящийся китайский товар, расфасованный в пакеты.
На снимке изображен детский сад. Фотографию мы сделали во время одного из наших побегов. На ней видны пальцы, но это не рука фотографа, как можно было бы подумать. Просто какой-то прохожий кинулся перекрывать нам съемку.
Один из наших сопровождающих.
Метро в Пхеньяне. Иностранец может проехать только три остановки и только с сопровождающим, там используются бумажные талончики.
Скульптурная композиция — северные корейцы демонстрируют достижения народного хозяйства.
Так в Северной Корее создаются киноафиши — их рисуют.
Раздвигающиеся ворота — вход к некогда секретную главную резиденцию, в которой жили Ким Ир Сен и Ким Чен Ир. Когда к власти пришел Ким Чен Ын, он решил похоронить своих предков во дворце и превратил его в мавзолей. И теперь за определенные заслуги туда можно попасть — прийти и поклониться, а в выходные — просто погулять. Надо сказать, это абсолютная демократизация. Благодаря тому, что теперь можно проникнуть внутрь, видно, как северокорейские правители отгораживались от внешнего мира. Такие ворота не прошибет даже танк, это железнодорожная колея, внутри колеса — как у поезда.
