Pussy Riot. Пять лет спустя Андрей Козенко рассказывает, что стало с участницами и участниками самого сюрреалистического процесса в новейшей истории России

Пять лет назад, 17 августа 2012 года, Хамовнический суд Москвы приговорил к двум годам колонии участниц группы Pussy Riot — Надежду Толоконникову, Марию Алехину и Екатерину Самуцевич. Хулиганством были признаны съемки клипа «Богородица, Путина прогони» в храме Христа Спасителя, вызвавшие ярость в Русской православной церкви. Дело Pussy Riot — знаковое для современной России. По его образцу — с явным обвинительным уклоном и полным игнорированием существенных нюансов (в клипе снялись четыре девушки, личность четвертой суд установить даже не пытался) — в следующие пять лет рассматривались другие дела с политическим подтекстом. Процесс над Pussy Riot спровоцировал дискуссию о роли Церкви в обществе, которая завершилась введением в Уголовный кодекс статьи об оскорблении чувств верующих. Освободившись из тюрьмы, участницы группы, вопреки ожиданиям скептиков, смогли капитализировать свою известность — и запустили значимые общественные проекты. Журналист «Медузы» Андрей Козенко, пять лет назад освещавший дело Pussy Riot, рассказывает, как сложились дела у участниц и участников этого сюрреалистического процесса.

Из Мордовии к Мадонне

«Подходим к забору, которым отгорожен алтарь, и Катя [Самуцевич] первая прыгает. Потому что она Катя. Просто берет и делает. За ней Надя [Толоконникова] прыгает, и все остальные прыгают, а я думаю: „На мне пальто это ужасно неудобное, я сейчас стопудово за что-нибудь зацеплюсь, упаду, повалю забор, что-то еще случится“. Да и тяжело прыгать в пальто, в конце концов! Оно длинное, прям до пят. „Какого дьявола я надела чертово длинное пальто на акцию? Чем я вообще думала, чтобы надеть его в такой неподходящий момент? Я перед кем красоваться-то собралась этим прекрасным зимним утром?!“ А потом тоже беру и прыгаю», — это цитата из книги «Riot Days», посвященной акции в храме Христа Спасителя в феврале 2012 года, а также последовавшим за ней аресту, суду и колонии. Книгу написала Мария Алехина. В России она распространяется как самиздат, в западных странах ее на разных языках выпускают в сентябре 2017-го четыре издательства. Изначально планировалось, что книгу напишут совместно Алехина и Толоконникова, — но не получилось.

«Непосредственно после приговора [участницам Pussy Riot] я стал заниматься больше такой рутинной деятельностью в плане освещения того, что происходит в тюрьмах, налаживанием каких-то организационных вопросов с тем, что происходит с девушками в колониях, общаться с сотрудниками ФСИН на местах, потому что сначала у Алехиной, потом у Нади начались достаточно серьезные проблемы», — рассказывает «Медузе» продюсер группы Петр Верзилов. Эта рутинная работа, начавшаяся еще до приговора, привела в том числе к тому, что десятки крупнейших музыкантов мира — от Пола Маккартни и Мадонны до Red Hot Chili Peppers и Franz Ferdinand (не говоря уже о политиках) — потребовали освобождения художниц из тюрьмы. (Но этого раньше срока не произошло.)

Проблемы участниц Pussy Riot в колонии Верзилов также старался решать доступными ему способами. Так, опубликованное при посредничестве Верзилова в сентябре 2013 года письмо Надежды Толоконниковой о массовых нарушениях прав женщин в мордовской колонии ИК-14, где она отбывала срок, стало одним из самых читаемых текстов в интернете на русском языке.

Около полугода после освобождения, которое случилось в последних числах декабря 2013-го, Мария Алехина, Надежда Толоконникова и продюсер группы Петр Верзилов в статусе мировых знаменитостей ездили по разным странам.

Журналистка Олеся Герасименко в подробном тексте о Верзилове, опубликованном в русской версии журнала GQ, рассказывает, что только за ритуальное четырехминутное шоу на фестивале в английском Гластонбери группа заработала 40 тысяч долларов. Благотворительные обеды, встречи со звездами, совместные фотографии с Мадонной и Хиллари Клинтон — так группа провела большую часть 2014 года.

Кульминация их совместных выступлений — съемки в третьем сезоне сериала «Карточный домик», вышедшем в феврале 2015-го. Группа выступила в эпизодической роли, но диссонанс с игрой профессиональных американских актеров все равно получился по-настоящему панковским. Хотя уже тогда участницы Pussy Riot между собой, по сути дела, не общались.

Они сохранили контакт, но не более того, все их дальнейшие выступления — по отдельности. «С Машей мы на связи, но это свободные отношения — ни замужества, ни развода у нас не было», — так об этом «Медузе» рассказывает Надежда Толоконникова.

Екатерина Самуцевич освободилась раньше Алехиной и Толоконниковой: осенью 2012 года реальный срок ей заменили условным. В первое время после освобождения она вела борьбу с адвокатами, защищавшими группу в суде, пыталась самостоятельно добиться собственной реабилитации. Отдельно конфликтовала с адвокатом Марком Фейгиным, обвиняя его в том, что он самовольно пытался зарегистрировать на имя жены бренд Pussy Riot (позже адвокат отказался от претензий на него). Все записи в ее твиттере (не ведется с января 2015 года) посвящены этому — или постоянно переносящимся судебным заседаниям по ее жалобам. С тех пор Самуцевич пропала из публичного поля. На письма и сообщения «Медузы» она не ответила.

С 2015 года она сделала одно исключение, поговорив в феврале 2017-го с изданием Wonderzine. Самуцевич сообщила, что «с освобождением Маши и Нади история группы Pussy Riot, какой она представлялась изначально, закончилась».

«После того как срок истек, выяснилось, что мое наказание продолжается, — говорила Екатерина Самуцевич. — Серьезную работу я так и не нашла: пару раз я удачно проходила тестовые испытания по вакансии программиста, но в финале мне всегда отказывали без объяснения причин. Последний этап трудоустройства во многих фирмах представляет собой контрольную проверку человека — его имя забивают в поисковик. Этот этап во всех случаях был провален». 

Карнавальное шествие

«В 2014 году, когда мы вышли на свободу, общественные институты, независимые СМИ, некоммерческие организации — все посыпалось. Тогда мы решили, что панки должны взять эту роль себе», — говорит Толоконникова. «У меня [еще в колонии в Березниках] был такой баттл с тюремными начальниками, мы тоже воспринимали это как деятельность Pussy Riot. Мы судились с тюремщиками, выиграли у них, что впоследствии привело к идее рождения „Медиазоны“ и „Зоны права“», — говорит «Медузе» Мария Алехина.

«Мы занимались фандрайзингом средств и в России, и большей частью за рубежом, чтобы основать правозащитную организацию „Зона права“, а через несколько месяцев появилась идея открыть „Медиазону“. В момент основания в сентябре 2014 года она [„Медиазона“] имела очень четкий правозащитный уклон, а через полгода стала расширяться до своего нынешнего формата», — говорит Петр Верзилов, который сейчас работает издателем «Медиазоны».

«Медиазона» — главное российское издание, пишущее о полиции, судах и колониях; по объему аудитории значительно превосходящее многих ветеранов медийного рынка (по данным Liveinternet, в мае 2017 года — 1,2 миллиона уникальных посетителей). Столь заметно успешное, очевидно, еще и потому, что его основатели верно уловили витающие в воздухе настроения: значительная и наиболее интересная часть общественно-политической жизни России теперь происходит при непосредственном участии правоохранительных и судебных органов. Основанная с участием Алехиной и Толоконниковой «Зона права» — организация, отстаивающая права осужденных — привлекая адвокатов и предавая огласке самые громкие случаи. Скажем, при участии юристов «Зоны права» семеро сотрудников УФСИН по Калмыкии были приговорены к длительным срокам за пытки и убийство осужденного.

Эти проекты — то, что до сих пор держит вместе Алехину с Толоконниковой.

Толоконникова говорит, что после 2014 года «панк-карнавал» Pussy Riot не имел прежнего смысла. Она продолжила заниматься музыкой, но в западных студиях, и стилистически это уже был совсем не панк — качество новых треков нельзя сравнивать с любительскими записями, сделанными до 2012-го. Так, в феврале 2016-го вышла песня «Chaika», вдохновленная расследованием Фонда борьбы с коррупцией Алексея Навального о генеральном прокуроре России и бизнесе его детей (Толоконникова утверждает, что у российских героев этого видеоклипа были потом серьезные проблемы с работодателями). В октябре того же года представлены еще два довольно успешных клипа, собравшие полтора и два миллиона просмотров на ютьюбе. Первый — антиутопический «Make America Great Again» о том, что победа Дональда Трампа сделает США таким же жестоким местом, как и современная Россия. Второй — феминистское высказывание «Straight Outta Vagina». Продюсировал записи Дэвид Ситек, работавший с группами Janeʼs Addiction и TV on the Radio.

«Меня еще мама в детстве отправляла в музыкальную школу, — говорит Толоконникова. — А сейчас я обнаружила, что и сама могу сочинять слова и музыку, производить эти песни».

Песни вышли на сингле под названием «ххх». «Работать с музыкой как с медиа — это всегда имело значение для Толоконниковой, учитывая ее бесспорный магнетизм и точное понимание значения СМИ. А еще понимание того, что икон поп-музыки мы наделяем почти божественным статусом», — так отрецензировало сингл одно из крупнейших мировых музыкальных изданий Pitchfork.

11 августа 2017 года американский Vice опубликовал интервью Толоконниковой, где она рассказала про свой новый проект — иммерсивный спектакль о том, что произошло с группой в 2012-м. «Зрителям будет предложено присоединиться к нам на всех этапах, пусть и не всегда и не совсем по их воле, — говорит Толоконникова. — А все потому, что мы хотим подтолкнуть людей выступить за тюремную реформу во всем мире. Ведь тюрьма везде по сути своей рабство».

Мария Алехина же с 2016 года выступает вместе с Белорусским свободным театром. «Это прекрасные люди, которые занимаются политическим искусством в Беларуси — где все либо свалили, либо трупами лежат в лесу. Они 12 лет этим занимаются, играют подпольно, к ним приходят [на спектакли] с паспортами. Мы с ними сделали спектакль „Burning Doors“ — это театр жестокости, такая пыточная камера на сцене. И там рассказываются три истории сопротивления, это ключевое слово для спектакля, — моя, Пети Павленского и Олега Сенцова. Это часть большой кампании по освобождению Олега Сенцова, я считаю его дело одним из ключевых в истории современной России. С театром во второй половине 2016 года мы выступали в Англии, в Италии, Австралии, теперь везде знают про Сенцова», — рассказывает «Медузе» Алехина.

6 августа 2017 года Алехина и ее подруга Ольга Борисова (выступала также редактором книги Алехиной) в масках-балаклавах встали на мосту в Якутске, подожгли файеры и развернули плакат с требованием освободить Сенцова. 7 августа обеих задержали якутские полицейские.

«Я очень не люблю ярлыки, и когда меня пытаются в рамки той или иной идентичности [втиснуть] — типа она писатель или актриса. Но была смешная ситуация, что когда нас задержали за акцию в Якутске, привезли в полицию, стали писать протоколы, — рассказывает „Медузе“ Алехина. — Сидит напротив меня майор, пишет дату рождения, образование, а потом там идет графа „профессия“, и он такой держит ручку: ну что — пишем „свободный художник“? Он так и записал, посмеялись — это было клево».

Политическая позиция защиты

Адвокаты никогда публично не комментируют дела, в которых они не заняты лично; дело Pussy Riot нарушило это правило. 2 августа 2012 года более 200 представителей сообщества опубликовали открытое письмо, в котором говорилось, что при всей неоднозначности поступка участниц группы в храме его нельзя трактовать как уголовное преступление — «хулиганство», он полностью подпадает под административный состав статьи КоАП — за «оскорбление религиозных чувств граждан, осквернение почитаемых ими предметов, знаков и эмблем мировоззренческой символики». С подобными обращениями адвокатское сообщество раньше не выступало; его причиной, конечно, стал общественный резонанс — но еще и события, происходившие непосредственно в суде. Этот текст можно было рассматривать как прямую подсказку реальным адвокатам участниц группы: за криком и скандалами в суде стороны все меньше обращали внимание на процессуальную составляющую, а защитники рассуждали исключительно о политической подоплеке дела.

Молодые адвокаты Виолетта Волкова и Николай Полозов зимой 2011/12 года защищали граждан, задержанных за административные правонарушения, на протестных акциях. С более опытным их коллегой, а также журналистом и политиком Марком Фейгиным они познакомились уже в ходе следствия и суда по делу Pussy Riot весной и летом 2012-го. Фейгин в том деле защищал Толоконникову, Полозов — Алехину, Волкова — Самуцевич. «Оказывается, уже пять лет прошло, — говорит „Медузе“ Марк Фейгин. — Не могу сказать, что я все время держал этот приговор в голове, были у меня потом и более важные дела».

Судебное следствие продолжалось восемь рабочих дней подряд — с 30 июля 2012 года, и трое адвокатов сделали многое для того, чтобы процесс запомнился как самый скандальный в современной России. Отводы судье — за несправедливость и предвзятость — объявлялись адвокатами на каждом заседании и, конечно, все были отклонены. Более эмоциональные Волкова и Фейгин кричали на судью Марину Сырову, та не сдерживала себя в ответ. «Конечно, эмоции зашкаливали, — признает в беседе с „Медузой“ Виолетта Волкова. — Мы каждый день заседали с десяти утра до десяти вечера, защите не давали подготовиться. Подзащитные были в ужасном положении. Меня спасла коллега: она дала мне ключи от своей квартиры — буквально напротив Хамовнического суда. Только поэтому на подготовку было время». Волкова отмечает, что «работа была проведена настолько серьезная», что она и сейчас помнит наизусть многие материалы дела.

Фейгин и Волкова (Полозов сказал «Медузе», что он в отпуске и говорить не готов) и сейчас считают, что их подзащитные были невиновны. Оба уверены, что такой жесткий приговор обусловлен тем, что в Хамовническом суде произошло «первое столкновение общества и государства по вопросам религии». Фейгин говорит, что резонансным дело стало благодаря комбинации факторов — протестов 2011 и 2012 годов и «борьбы за эмансипацию», — но призывает не преувеличивать его значение. «Даже по делу [получившего условный срок видеоблогера из Екатеринбурга] Руслана Соколовского можно судить, что никакой практики так и не появилось», — говорит он. Волкова не исключает, что приговор 2012 года может быть в будущем отменен: «Государство по максимуму раскрутило эту историю — это ошибка власти, это ошибка правоохранительной системы».

Осенью 2012-го адвокаты и участницы группы поссорились. В конце сентября от услуг всей тройки адвокатов отказалась Екатерина Самуцевич, ее стала защищать Ирина Хрунова из группы «Агора» — и Самуцевич заменили реальный срок на условный. В ноябре того же года соглашение с защитниками расторгли Толоконникова и Алехина, недовольные тем, что все апелляции к политической составляющей их дела ни на один суд не произвели никакого впечатления.

Волкова поссорилась с Фейгиным и Полозовым вскоре после окончания дела Pussy Riot — в 2013 году, и это тоже было шумно и публично. Окончательно, говорит Виолетта Волкова, разлад произошел после присоединения Крыма к России — она придерживается левых позиций и выступала за присоединение; Фейгин и Полозов выступали против.

У каждого из тройки адвокатов впоследствии были громкие дела. Виолетта Волкова защищала координатора «Левого фронта» Сергея Удальцова. Фейгин и Полозов вместе защищали националиста Илью Горячева и украинскую летчицу Надежду Савченко. Фейгин некоторое время представлял интересы осужденного вместе с Удальцовым его соратника Леонида Развозжаева, вел и ведет в Крыму дела крымско-татарских активистов, включая дело бежавшего на Украину бывшего главы меджлиса крымских татар Мустафы Джемилева (в России его обвиняют в том числе в терроризме). Николай Полозов также работал в Крыму — вместе с Фейгиным и самостоятельно, защищая бывшего замглавы меджлиса Ахтема Чийгоза (обвиняется в организации массовых беспорядков в Крыму в 2014 году; приговор будет вынесен 11 сентября).

Все трое адвокатов по-прежнему мастера конфликтов. Например, весь август 2017-го продолжается конфронтация Марка Фейгина с адвокатом Ильей Новиковым — они вместе защищали Надежду Савченко, а потом долго обменивались «некорректными высказываниями» в социальных сетях.

По итогам дела Pussy Riot в 2013 году в УК РФ появилась статья 148 об оскорблении чувств верующих — до трех лет лишения свободы.

«Ну ажиотаж — и ажиотаж»

Всем, кто представлял на процессе сторону обвинения, а также судье Марине Сыровой феноменальная публичность дела Pussy Riot не принесла впоследствии никаких плодов.

Сырова по-прежнему работает судьей по уголовным делам в Хамовническом суде, с политикой с 2012 года она соприкасалась скорее случайно. Например, в июне 2016-го продляла арест фигурантам «дела о референдумах», в том числе журналисту РБК Александру Соколову (само дело по существу рассмотрел Тверской суд Москвы). Редкое заседание по делу Pussy Riot заканчивалось раньше 20:00, и склонность к работе во внеурочное время Сырова, видимо, сохранила — решение о продлении ареста участникам «дела о референдуме» было вынесено около полуночи.

Сразу две базы данных — официальный сайт, где публикуются вынесенные в России судебные решения, и неофициальная база «Росправосудие» — перестали публиковать решения судьи Сыровой с марта 2016 года. Из этих баз следует, что рассматривала она преимущественно административные и мелкие уголовные дела. Например, штрафовала на 20 тысяч рублей граждан, организовавших незаконное пребывание иностранцев в России. Тем не менее Сырова продолжает работать: в мае 2017-го она приговорила к девяти годам лишения свободы бывшего президента «Внешпромбанка» Ларису Маркус за хищение денег.

Для государственного обвинителя Александра Никифорова, просившего приговорить Толоконникову, Алехину и Самуцевич к трем годам лишения свободы, это было второе большое дело, связанное с современным искусством. До этого в 2010 году он просил приговорить — тоже к трем годам — организаторов выставки «Запретное искусство — 2006» Юрия Самодурова и Андрея Ерофеева (в итоге суд только оштрафовал их). С тех пор в особо резонансных процессах Никифоров фактически не участвовал. В 2015–2017 годах был прокурором на деле по выплате незаконных премий отставным сотрудникам МВД — на общую сумму 19 миллионов рублей.

«Процесс как процесс — это моя работа. Чего там большого-то было? Ну ажиотаж и ажиотаж», — так сказал «Медузе» представлявший на процессе Pussy Riot сторону потерпевших (в основном охранников и других работников храма Христа Спасителя) адвокат Алексей Таратухин. Согласно его сайту, он продолжает работать на уголовных делах общей практики, периодически добиваясь минимального наказания или даже освобождения своих подзащитных. Второй адвокат Лев Лялин специализируется на экономических делах, о вопросах теории и практики их рассмотрения часто пишет в своем «Живом журнале».

В декабре 2014 года Лялин и Таратухин совместно с их оппонентом в процессе Pussy Riot Виолеттой Волковой добились прекращения уголовного дела в рамках тяжбы двух кондитерских предприятий — «Рошен» и холдинга «Объединенные кондитеры». «Мне становится дико, когда адвоката начинают полностью ассоциировать с его подзащитным, — говорит „Медузе“ Виолетта Волкова. — Часто бывает так, что мы с коллегами занимаем противоположные стороны в суде, а потом ужинаем вместе. Они [Лялин и Таратухин] очень профессиональные специалисты, я их пригласила в то дело, и никакого дискомфорта не было».

Третий адвокат потерпевших Лариса Павлова на суде в 2012 году называла феминизм «грехом» и «противоестественным стремлением». Говорила, что патриарх «имеет признаки сакральности», а значит, его оскорбление — это оскорбление всех верующих. Павлова продолжает заниматься в том числе нравственными вопросами. Она состоит в некоммерческом партнерстве «Родительский комитет», защищающем семейные ценности. «Да ведь мы все разные, все инакомыслящие по отношению друг к другу. Но мы терпим друг друга. Однако свобода вашего кулака кончается на уровне моего носа», — говорила она в одном из своих интервью для сайта комитета.

* * *

«Почему потом я исчезла? Я оставалась в медийном пространстве ровно столько, сколько это было нужно в моем положении: я была единственной участницей, которую отпустили, и своеобразным связующим звеном между прессой и анонимными участницами группы. Мне хотелось сделать процесс максимально открытым и идейно понятным», — вспоминала в интервью Wonderzine Екатерина Самуцевич.

«Я не был уверен, что будет такое внимание со стороны всего мира, — вспоминает Петр Верзилов. — Ситуация оказалась симптоматической, стала иллюстрацией: если смотреть с точки зрения Запада, столкновение политической архаики и людей, представляющих западные ценности. На это все работали; хорошо, что это произошло, это позволило в дальнейшем построить „Медиазону“, используя знакомства, связи и круг общения, который возник».

«О чем мы думали в 2012 году? Ну Путин — пойдет на третий срок. Каких-то долгосрочных планов у нас [Pussy Riot] не было. Но любой художник, как и полагается, меняется со временем, с обстоятельствами. Когда мы в 2014 году освободились, проблематично уже было устраивать карнавалы. Самый трагичный год — Украина, Крым, [сбитый в июле 2014-го над Донбассом] самолет… Тогда мы замолчали, а потом начали делать „Медиазону“», — вспоминает Надежда Толоконникова.

«Был момент, когда… мы вышли из колонии, и тогда я стала думать, что такое свобода. Тебе подписывают приговор — лишение свободы на два года. Это же сильные слова — кто-то считает, что он тебя лишил свободы, хотя я так не считала ни одну секунду. А потом ты выходишь и понимаешь, что свобода — это такая штука, за которую надо каждый день бороться. Это ответственность перед всеми-всеми людьми, которые нас поддерживали и сделали так, чтобы о нашем деле знал весь мир. Я просто продолжаю жить и действовать, не забывая об этом», — говорит Мария Алехина.