Тимати и Оксимирон друг за другом выступили в «Олимпийском». Кто был лучше?

С разницей в день в «Олимпийском» — на одной из главных концертных площадок страны, традиционно имеющей для музыкантов важное символическое значение, — сыграли аншлаговые концерты два больших русских рэпера, Тимати и Оксимирон. Рассудив, что более непохожих друг на друга людей в российском хип-хопе найти затруднительно, редактор «Медузы» Александр Горбачев решил сходить и к одному, и к другому — и сравнить, что получилось.

Под конец исполнения песни «Баклажан» — одного из главных своих хитов, построенного на семпле из композиции владимирской группы «Рекорд-оркестр», — Тимати вывел на сцену группу подростков в черных костюмах ниндзя. Достал откуда-то футболку с двуглавым орлом и надписью «Russia», надел ее на себя и, широко улыбнувшись, вместе с юной подтанцовкой начал отплясывать лезгинку. (Впоследствии выяснилось, что таким образом была впервые представлена форма, в которой сборная России по футболу будет играть на домашнем чемпионате мира.) Эта дружелюбная сценка, в которой патриотизм сошелся с космополитизмом, а эстрадный рэп — с культурными традициями народов Кавказа, стала, пожалуй, самым политически заряженным моментом двух больших хип-хоп-концертов в «Олимпийском», не считая совместных фотографий с Путиным, промелькнувших на пару секунд на экране во время слайд-шоу о сложном творческом пути Тимати. Через день Оксимирон на том же месте не менее дружелюбно высказался о необходимости диалога между людьми разных взглядов, поставив в один ряд нацистов и феминисток, — и на этом все. В общем и целом на протяжении примерно шести часов, которые совокупно длились два концерта, каждый на сцене, как пелось в одной хорошей песне, вспоминал о своем.

Два масштабных рэп-концерта, прошедших на крупнейшей московской площадке за три дня, — слишком хорошая синекдоха всего происходящего с российской музыкой, чтобы ей не воспользоваться. 50 тысяч человек, в совокупности пришедших в «Олимпийский», — наглядное свидетельство того, что хип-хоп успешно подмял под себя всю популярную музыку в стране; по любым меркам колоссальная аудитория. Тимати давал свое шоу в День народного единства, искусственный праздник, придуманный во времена Владимира Путина, — Оксимирон играл накануне столетнего юбилея революции. Тимати успешно осуществляет внедрение рэпа в официозную эстраду и зовет на свой концерт Киркорова и Лепса — Оксимирон чурается контактов с «системой» и провозглашает торжество самопала. Тимати, стартовавший благодаря отцовскому капиталу и реалити-шоу на Первом канале, олицетворяет типичную музыкальную карьеру для российской индустрии, в которой некоторые равнее, — Оксимирон воплощает собой европейскую меритократию и всячески подчеркивает, что построил свой успех собственными руками, без всякой посторонней помощи. Тимати напоказ дружит со своим государством — Оксимирон его в лучшем случае игнорирует. Короче говоря, хоть это никак и не проверишь, есть все основания полагать, что корреспондент «Медузы» был одним из немногих людей, посетивших оба концерта: их публики — это непересекающиеся множества.

Бенефисам в «Олимпийском» предшествовала необходимая в таких случаях перепалка. Оксимирон участвовал в распространении слухов о том, что зрителям концерта Тимати обещают деньги; Тимати ответил ему объявлением о солд-ауте и приглашением на свой концерт. Мирон Федоров отказался — и не увидел, что свой «Олимпийский» лидер Black Star собрал так же честно, как и он сам. А по объявлениям людей набирали в массовку, появившуюся на сцене в самом начале концерта в качестве символа того самого «Поколения». Тимати победил по количеству: в его случае концертный зал был в своей максимально вместительной конфигурации — на 28 тысяч человек; у оппонента — на 22 тысячи. Оксимирон — по срокам: так быстро путь от трехтысячников до стадионов здесь давно никто не проходил.

Впрочем, численные измерения не так интересны, как рифмы — которые при прямом сопоставлении двух этапных концертов оказываются видны как никогда наглядно.

Вот, например, флагманская строчка Мирона Федорова последних лет: «***** [зачем] мне ваши лейблы, мы строим империю с нуля и на века». А вот примерно о том же Тимати: «Деньги в банке, семья в достатке, строим империю, все в порядке» (это слова из песни LʼOne, но она звучала в «Олимпийском» как манифест всей многочисленной братвы лейбла Black Star). Вот Оксимирон: «Видел смерть, она сказала: „Распишись на сиськах“». А вот Тимати: «Я видел смерть и снял с нее капюшон. И в тот же месяц заработал первый миллион». Вот бренд-реализм по Тимати: исполненный вживую рекламный джингл для «Тантум Верде Форте», который предваряется ироничным заявлением «это главная моя песня» и вызывает неистовое ликование аудитории. Вот — по Оксимирону: со всей серьезностью прочитанное в торжественной тишине стихотворение про строительство пресловутой империи; с трудом, но все же можно припомнить, что вообще-то оно было написано для рекламы обуви.

Еще интереснее, как при лобовом столкновении выявляются структурные различия в подходах антиподов русского хип-хопа к себе, музыке и шоу. У Тимати то самое шоу понимается как типичный эстрадный концерт, «Песня года» для своих — с живой группой и праздничным грувом, с большим количеством приглашенных гостей, с 3D-проекциями, сложными декорациями, выезжающими на сцену конструкциями, подтанцовками и даже специальным конферансом между песнями. (Начался концерт, например, с монолога мамы артиста о том, как он в детстве хорошо плавал, а потом заинтересовался рэпом; ближе к концу на экранах полностью показали довольно длинный скетч с Тимати из шоу «Вечерний Ургант».) Концерт Оксимирона — это скорее большая дискотека на манер EDM-фестивалей: никаких живых инструментов; главные эффекты — эпилептически суетящиеся по залу разноцветные прожекторы и пара больших экранов; самое затейливое, что на них показывали, — мультипликационные зарисовки на тему мира альбома «Горгород».

Выступление Тимати бесконечно регламентировано — и когда группа заученно делает «сюрприз» главному герою в виде попурри из старых песен, это кажется неловкой отрепетированной репризой; выступление Оксимирона нарочито спонтанно — даже между песнями он больше всего говорит о том, что никаких монологов не подготовил. Тимати ведет себя скорее как расчетливый продюсер, менеджер, представляющий собственные бизнес-достижения и умеющий вовремя уйти в тень (появление на сцене Егора Крида и Мота, двух главных нынешних активов лейбла Black Star, вызывало реакцию чуть ли не более бурную, чем собственно главный герой). Оксимирон — как голодный и злой вожак стаи, за волосы тянущий других — с переменным, впрочем, успехом: когда на сцену «Олимпийского» выходил читать свои песни битмейкер Порчи, зал заметно стихал.

Вообще, тут есть интересный парадокс. Стратегически Тимати — нормальная российская поп-звезда с присущим этому статусу эгоцентризмом; Оксимирон, напротив, человек, определяющий себя через свою команду. На концерте, однако, все оказывается ровным счетом наоборот. Самое частое слово, звучавшее в «Олимпийском» 4 ноября, — это слово «семья» (ладно, еще «инстаграм»); в соответствии с гордым заголовком концерт «Поколение» был и правда про «мы»: про тусовку, группу, общность — пусть даже манифестировалась эта общность фирменной футболкой концерта, где под словом «Поколение» нарисовано лицо Путина и написано «Мой друг». У Оксимирона коллективизм был исключительно номинальным — этих людей объединял культ ровно одной личности; симптоматично, что за исключением анимационных вставок видеоряд здесь по большей части состоял из разного рода портретов главного героя.

Доминирующей интенцией концерта Тимати было самолюбование, Оксимирона — самоутверждение; и то и другое в больших дозах несколько утомительно. Взятие «Олимпийского» Оксимироном сопровождалось еще и небольшим упражнением по редактированию памяти — здесь были сыграны две песни, в которых принял решающее участие белорусский рэпер ЛСП (Федоров разругался с ним из-за пустяка полтора года назад), но его имя со сцены ни разу не прозвучало. Как и ни один из псевдонимов Гнойного — артиста, из-за баттла с которым в «Олимпийский» наверняка была куплена не одна сотня билетов. Единственный человек, кому здесь было позволено сомневаться в Оксимироне, — это сам Оксимирон.

Самое интересное — что в этой критике он совершенно безжалостен. И на самом деле именно это делает произошедшее в «Олимпийском» 6 ноября куда более значимым, чем то, что случилось за два дня до этого. В конце концов, Тимати сделал все правильно: накопил хитов, подтянул внешние силы, обустроил полноценное шоу, придумал драматургию, подогревал интерес к себе — все как полагается по индустриальной рецептуре. Не то Оксимирон. На наших глазах (почти) полный «Олимпийский» собрал музыкант, находящийся в очевидном кризисе. Вот исчерпывающий перечень его творческих достижений за последние два года, со времен выхода «Горгорода»: четыре гостевых куплета, три баттла и одна новая песня. «Я искал твои песни. Где твоя музыка, братан?» — издевался Оксимирон над Дизастером в Лос-Анджелесе; но ровно этот вопрос сейчас можно задать ему самому. Одну и ту же, по сути, программу (вплоть до преамбул к конкретным песням) Оксимирон показывал в Москве уже пять раз — в залах на три, пять, восемь и вот теперь 22 тысячи человек. Вообще-то так не делается. Вообще-то так не бывает. Мирон Федоров показал, что так можно.

Сомнение в себе вперемежку с самоуверенностью, рефлексия пополам с апломбом, кризис, приводящий к главному достижению в карьере. Эта принципиальная раздвоенность, полная готовность всерьез предъявить себе любые претензии и есть, кажется, та валюта, которой успешно торгует Оксимирон. «Горгород» ведь тоже весь был про метания творческого человека, не желающего примыкать ни к одному из лагерей, пытающегося «внедрить полутона в их черно-белое кино» (симптоматично, впрочем, что единственная песня с альбома, которая не исполняется живьем, — трек «Кем ты стал», где все претензии к нынешнему статусу автора изложены наиболее емко). Даже и со структурной точки зрения это предельно политизированный альбом, всеми силами старающийся избежать прямого высказывания, набор колонок на злобу дня, превращенный в вымышленный сюжет из параллельной реальности. Сильнейшими моментами концерта стало не предсказуемое буйство на главных боевиках Оксимирона — а какое-то по-хорошему негромкое массовое объединение на песне «Переплетено», представляющей собой апологию неоднозначности всего сущего, и предельно живое исполнение «Биполярочки», манифеста вышеупомянутого творческого кризиса.

И это, кажется, куда серьезнее, чем бесконечные камлания про «империю с нуля» (в которых, в конце концов, немало лукавства — у Тимати, конечно, были стартовые условия получше, но Black Star главным поп-лейблом страны он сделал сам; то же самое касается еще одного рэпера, бравшего «Олимпийский», — Басты и его «Газгольдера»). 22 тысячи человек вместе чествовали цветущую сложность окружающего мира в центре страны, где и государство, и его противники тяготеют к простоте. Ради такого, в общем, можно забыть и о том, что единственным музыкальным инструментом на сцене был ноутбук.

Оксимирон — это музыкант (поэт, если угодно; недаром в какие-то моменты Федорову не нужно было даже бита — и он просто читал огромному стадиону тексты вслух), который целиком построил себя на преодолении — чужой и одновременно родной культурной среды, предположительно коррумпированной индустрии, неповоротливого языка. Теперь же он, по сути, столкнулся с тем, что преодолевать ему больше нечего. Недаром последние песни и куплеты — именно про отчаянный, местами даже нарочитый поиск конфликта. Русская история искусств любит людей с внутренним раздраем в качестве творческого метода. После концерта в «Олимпийском» Мирон Федоров в эту историю, кажется, уже вошел. Ужасно интересно, что он там будет делать.