«Тому, кто внутри игры, — всегда тринадцать лет». Андрей Рубанов — о том, как он впервые увидел Диего Марадону Фрагмент книги «Игра народная. Русские писатели о футболе»

В июне в «Редакции Елены Шубиной» вышла книга «Игра народная. Русские писатели о футболе». В сборник вошли воспоминания и художественная проза более трех десятков авторов — от Осипа Мандельштама до Василия Уткина. С разрешения издательства «Медуза» публикует текст писателя Андрея Рубанова — о том, как он в 1990 году побывал на матче «Спартак» — «Наполи» и впервые увидел Диего Марадону.

К нам едет Марадона

Мне 21 год.

У меня есть билет на футбол. Международный матч, Кубок Европейских Чемпионов. Московский «Спартак» играет с итальянским клубом «Наполи».

Наполи — это Неаполь, чтоб вы понимали.

В Неаполе я не был, я парень из фабричного пригорода, из Подмосковья, и если я когда-нибудь окажусь в столице южной Италии, прославленной оперными тенорами и кистью Айвазовского, — то это будет не скоро.

Пока я только студент, у меня нет ни работы, ни денег.

Но на билет хватило.

Билеты на футбол по карману даже студентам; цена — 5 рублей. Надо только знать, в какой именно день откроются кассы стадиона, именно в этот день приехать и отстоять небольшую — примерно на полчаса — очередь.

Обычно я выбираю место на центральной трибуне, но не по центру, а ближе к тем или другим воротам. Стадион «Лужники» огромен, вмещает сто тысяч, и поле окружено вдобавок беговой дорожкой, так что если неправильно выбрать место — ничего толком не увидишь.

Я множество раз бывал на этом стадионе и знаю его, как двор собственного дома. Я опытный фанат, болельщик «Спартака» с пятилетним стажем. Правда, я не принадлежу к фанатским бандам и объединениям, посещаю стадион в одиночку, люблю смотреть игру и на ней сосредотачиваться. Я не разделяю фанатских забав, вроде скандирования речевок или мордобоя с поклонниками других клубов. Особенно не люблю мордобой: я три раза в неделю занимаюсь карате в спортивном зале, и еще семь раз в неделю — по утрам; и не могу вообразить, как можно ударить человека голым кулаком по голове — так ведь можно искалечить оппонента.

Всем известно: фанаты собираются на боковых трибунах, за воротами. Я же люблю смотреть игру с центральной трибуны.

Но у меня есть, конечно, вязаный шарф и шапочка-«петушок», в цветах клуба, красно-белые.

Однажды, три года назад, я за один сезон посетил 16 матчей «Спартака», — отсмотрел, то есть, все домашние игры любимой команды.

Я знал наизусть все составы команд, я вел специальную тетрадку с аккуратно расчерченной турнирной таблицей, я помнил, кто, кому и сколько забил, и каким образом.

Футбол — король спорта. В футбол играют самые сильные, быстрые и скоординированные атлеты. Наблюдать за их действиями собираются огромные толпы. Еще более многочисленные аудитории, в десятки миллионов человек, смотрят телевизионные трансляции. Считается, что футбол — это современные гладиаторские бои: зрелище грубое, специальное. Футбольный матч — это битва, маленькая война: здесь есть стратегия, тактика, боевые построения, хитрости, индивидуальные дуэли, героические прорывы, крики и стоны боли; а еще тут, как и в жизни, многое зависит от везения, удачи.

Футбольный матч начинается примерно за два часа до стартового свистка.

Я огибаю огромный стадион. В ноябрьских сумерках он выглядит как зиккурат, его стены дыбятся в небо, я робею, глядя на них. Я подхожу к боковому входу. Здесь уже стоят такие же, как я: сотня или полторы наиболее заинтересованных. Они ждут: и вот, по аллее, обсаженной деревьями, подкатывает сверкающий автобус. Команда «Спартак» приехала.

Открывается дверь, звезды выходят.

Здесь, у служебного входа, можно увидеть игроков вблизи, крикнуть что-нибудь ободряющее, выразить восхищение, и даже удостоиться ответной реплики.

Игроки выглядят спокойными, отстраненными, словно прибыли на рыбалку или на пикник.

Они знамениты, в них влюблены миллионы мальчишек и множество девушек.

Я хорошо вижу исходящее от них золотое сияние славы.

Почти все они, как и полагается богам, красивы: длинноволосые, с могучими шеями и прямыми взглядами. Карпин, Шалимов, Мостовой, Кульков… Глядя на них, я чувствую гордость и за футбольный клуб «Спартак», и вообще за народ, за страну: система работает, поднимает наверх самых лучших, быстрых, умных, твердых, и самых улыбчивых.

Это боги, и сегодня они будут сражаться с еще более могущественными богами, прилетевшими издалека, из теплых стран, где я никогда не бывал.

Сегодня южным богам будет тяжело: ноябрь, минус один.

В облаке из приветственных возгласов, реплик, пожеланий и просто нечленораздельных восторженных воплей спартачи вразвалку исчезают в подтрибунном помещении. В числе последних шагает, опустив голову, тренер Романцев, человек с лицом плачущего ребенка, чрезвычайно углубленный в себя.

Все футбольные тренеры обязаны иметь глубокомысленный вид, это часть их странной и редчайшей профессии. Талантливых и успешных тренеров меньше, чем русских писателей, меньше, чем дрессировщиков тигров, меньше, чем нейрохирургов, — едва трое в каждом поколении. Я не большой знаток футбола, но даже я могу перечислить всех успешных футбольных тренеров Советского Союза за всю послевоенную историю — от Тарасова до Ахалкаци, от Бескова до Качалина.

Проводив своих кумиров, толпа немедленно валит к другому входу — туда сейчас подруливает автобус с гостями. Там ритуал повторяется: один за другим неаполитанцы проходят по коридору из кричащих молодых людей.

Здесь толпа много гуще и плотней. Здесь все хотят увидеть главную звезду команды «Наполи». Величайшего, фантастического аргентинца Диего Марадону.

Сегодня он будет главным действующим лицом. Чемпион мира, способный в одиночку решить исход любого матча. Он накручивал лучших в мире защит- ников, он давал идеальные пасы, он читал игру на десять ходов вперед.

Когда стало известно, что в розыгрыше Кубка Чемпионов московский «Спартак» будет играть с «Наполи» — главная спортивная газета страны, «Советский спорт», вышла с аршинным заголовком:

К НАМ ЕДЕТ МАРАДОНА

Я не полез в толпу. Слишком много желающих прибежало и стиснулось, чтобы увидеть главного бога футбола на расстоянии вытянутой руки.

Прибежали праздные зеваки, и фотографы всех главных газет, и операторы с телевидения, и подростки, пришедшие посмотреть игру со своими отцами, и парни вроде меня — активно интересующиеся дилетанты, и охотники за автографами, и персональные поклонники — фанаты Диего Марадоны, а также и достаточное количество девушек-поклонниц.

Диего Армандо Марадона — красивый мужчина, настоящий латинский мачо, черноглазый, улыбчивый, обаятельный; верховное божество футбольного мира, самый знаменитый спортсмен планеты. В России даже сочинили песню про него: в припеве эстрадная дива Анне Вески много раз повторяла «Марадона, Марадона», а в целом текст звучал как прямолинейный сексуальный призыв.

Не желая участвовать в давке, я развернулся и пошел искать свое место на трибуне.

С моей точки зрения, сегодня главным героем должен был стать никак не аргентинский гений. Кто-то другой.

Аргентинский гений пережил свой звездный час четыре года назад, на чемпионате мира в Мексике. Он обыграл всех, забил все важнейшие мячи, проявил умопомрачительное мастерство и привел свою сборную к чемпионству, и фотография, где он целует «Золотую богиню» — кубок чемпионов мира, — обошла всю мировую прессу.

За два года до этого Марадона заключил контракт на громадную сумму с итальянским клубом «Наполи».

Ходили слухи, что к контракту с «Наполи» причастна итальянская мафия. Что Диего возил из Аргентины в Италию кое-что запрещенное. Ни один таможенник в мире не посмеет обыскивать величайшего футбольного мастера. Каждый раз, когда Диего прилетал в Неаполь, — его выносили из аэропорта на руках, вместе с чемоданами; какой тут может быть обыск?

Но я этим слухам не верил, и не участвовал в их циркуляции.

Если это и было правдой — то не для моих ушей. За талант можно простить многое.

Неважно, чем занимается гений вне своего главного дела.

Неважно, какие поступки совершал Марадона в промежутках между играми: человечеству и лично мне он был нужен только в качестве играющего футболиста.

Его жизнь за кромкой поля меня не волновала.

Пушкин сказал: «Пока не требует поэта к священной жертве Аполлон — в заботы суетного света он малодушно погружен».

Если ты поэт — тебя любят за твои стихи; если ты футболист — тебя любят за то, как ты играешь.

Мироздание устроено так, что каждый рожденный выполняет свою функцию; находясь вне процесса выполнения этой функции, мы можем быть какими угодно. Слабыми, гадкими, некрасивыми, пьяными, несовершенными. Обыкновенными.

Я нашел свое место и сел на деревянную лавку. Вокруг происходило мощное броуновское движение огромных людских масс.

80 тысяч болельщиков пришло посмотреть на игру года.

Перед матчем обе команды выходят на разминку. Шоу начинается именно теперь: когда игроки впервые появляются перед зрителями.

Трибуны, пока заполненные только наполовину, одобрительно гудят.

Шум, производимый таким количеством людей, нельзя ни с чем спутать: воздух вибрирует; еще немного — и над полем начнут хлопать искры.

Давно стемнело. В ноябре солнце заходит рано. Полыхают софиты на мачтах. Электрическое сияние заливает чашу стадиона, превращая обычный мир — в особенный, чудесный. Футбольный.

Итальянцы выходят разминаться в спортивных куртках, в перчатках, некоторые в шапочках. У всех — рейтузы. Итальянцы мерзнут.

Наши, наоборот, сверкают голыми коленями и всем своим видом демонстрируют презрение к холоду.

Сразу же бросается в глаза разница в поведении. Южные боги выглядят и действуют как pretenders, выпендрежники. Они, как говорят у нас в России, «на понтах». У них диковинные прически, и они выделывают самые замысловатые трюки с мячом; жонглируют головой, грудью, коленями. Переговариваются, хохочут: подбадривают друг друга.

Наши, наоборот, сохраняют ледяное спокойствие.

С трибун, забитых уже на три четверти, несется в адрес гостей презрительный гул. В России не любят понты и выпендреж.

Но болельщики поумнее и помоложе молчат: они много знают про современный футбол, им известно, что на западе футболисты часто делают себе дикие прически, красят волосы, наносят на тела татуировки. Это часть бизнеса, часть зрелища. Игрок придумывает себе странную прическу, чтобы его можно было издалека, с трибуны, отличить от других игроков. Глупо, конечно, — однако прием работает. Великий футболист Мишель Платини, как всем известно, выходил на поле в футболке навыпуск, не надевал на голени защитных щитков и всегда играл со спущенными гетрами: глядите, мол, я обыграю любого вполноги.

Но Россия — это вам не Запад. Здесь с трудом приживаются иноземные моды.

Я уже зажат с обеих сторон соседями. Все, за редким исключением, мужчины, все одеты в теплые свитера и куртки. Большинство приходят компаниями, зычно пересмеиваются. Из глубоких карманов извлекаются фляги с водкой — болельщикам тоже нужна разминка перед матчем. Теоретически проносить на трибуны алкоголь нельзя, но все проносят. Как же без алкоголя, в ноябре, в минус один? Как же без водки, когда «Спартак» играет с «Наполи»?

У меня водки нет, я не пью и не курю, я спортсмен. Я недавно вернулся из армии, я служил два года и умею терпеть любой холод.

Наконец, судья дает стартовый свисток, — свистка не слышно, трибуны ревут, железобетонная чаша ходит ходуном; люди поднимают флаги, машут шарфами.

— Понеслась!!!

— Давай!!!

Первые минуты обычно очень нервные: и наши, и гости часто ошибаются, теряют мяч и отдают не- точные пасы. Комментаторы называют это «стартовым волнением».

Южные боги успокаиваются первыми и пытаются наладить комбинационную игру.

Видно, что им трудно: поле тяжелое, сырое и мягкое. Наверное, в Европе газоны выше качеством. Там ведь теплее, там трава растет быстрей и гуще. Но европейские поля я видел только по телевизору. И я рад, что поле в «Лужниках» не идеальное. Это должно помочь.

Дома и стены помогают.

Да, футбол наш не самый титулованный. Да, мы не побеждаем на чемпионатах мира. Да, наша трава растет не так хорошо, как нам самим хотелось бы. Но это не значит, что сегодня мы не победим.

История спорта знает тысячи случаев, когда неизвестные середняки одолевают великих суперзвезд. Так бывает не только в футболе. В боксе — то же самое. Фильм «Рокки» — об этом.

Побеждает не тот, кто сильней, а тот, кому больше нужна победа.

Неаполитанцы явно превосходят наших в индивидуальном мастерстве. Они мягче, пластичней, ловчее. Они отлично держат свои зоны. Холод и тяжелый газон им не мешают. Они порхают, как бабочки, и жалят, как пчелы. Они стремительны и скоординированны. Я ощущаю обиду. Наши игроки, даже самые лучшие, на фоне итальянцев выглядят неловкими, прямолинейными, тяжелыми.

Когда один из наших в простой ситуации теряет мяч — дарит сопернику, — мой сосед слева разражается громогласной бранью.

— Дрова! — презрительно кричит он. — Дрова!

И снова прикладывается к фляжке, заглатывая хриплую черную ругань.

Упоминая «дрова», он имеет в виду, что наши игроки — «деревянные», менее техничные.

Я мог бы возразить. Конечно, деревянные. А ка- кие мы должны быть? Мы и есть деревянные все. 200 миллионов деревянных человеков. У нас трава растет четыре месяца. В Италии — круглый год. Мы заведомо поставлены в худшие условия. И не только в футболе, а вообще. Климат тяжелый.

Итальянский мальчик проводит на свежем воздухе, на прекрасном изумрудном газоне в три раза больше времени, чем русский мальчик.

Зимой русский мальчик тоже играет — на снегу, в валенках. Лично я, например, — чемпион своего двора по игре в футбол на снегу. Специальной футбольной обуви — бутс с шипами — у меня нет и никогда не было. Резиновые кеды на снегу скользят. Валенки — самое то. Пацаны в нашем дворе все умеют играть в валенках, и способны выполнять в них сложные технические приемы — почти как Марадона.

А Марадона — увы — не вышел на поле в стартовом составе. 80 тысяч донельзя возбужденных людей разочарованы. Много ругани и свиста.

Однако результат — важнее. Если величайший футбольный гений сегодня вообще не выйдет играть — это будут его, гения, проблемы.

Хорошо бы, конечно, увидеть Марадону, но лучше увидеть победу.

Всем нужна победа. Все ждут результата.

Деревянный ты или пластилиновый, медленный или быстрый, — если ты победил, то остальное неважно. В спорте главное — результат.

Игра — забывается. В истории оседает только ее итог.

Я достаточно хорошо понимаю в спорте вообще и в командных играх в частности, чтобы сообразить: таково главное проклятие любого игрока, любого гладиатора.

Как ты бился, скольких ты обвел, как сильно ударил, — это, как в театре, люди видят только один раз. Настоящая драма разыгрывается лишь единожды: на твоих глазах.

А в истории остается — сухая арифметика: один — ноль, два — один.

Я не удивлен, что Марадона не вышел в стартовом составе.

Итальянский клуб не зря вложил миллионы. Все окупилось с лихвой: имея в составе Марадону, «Наполи» с небывалым успехом стал чемпионом Италии. Посещаемость стадионов выросла в разы.

Затем в игре гения наступил спад. Он добился всего, чего мог, неоднократно доказал свой высочайший класс.

Больше не было вершин, которые нужно покорять.

Гений футбола набрал вес и бегал уже не так быстро. Вместо него теперь играло его имя: пока защита соперника «держала» гения (вдвоём, а иногда втроем) — его товарищи по команде получали свободу передвижения и забивали голы. Марадона — уставший и морально, и физически — тем не менее продолжал обеспечивать одну победу за другой.

Сейчас он сидел у кромки поля, на скамейке запасных. Со своего места я его не видел. Но знал, что он, как обычно, кричит, гримасничает и размахивает руками, сопереживая происходящему.

Игра меж тем все больше замедляется. Обе команды осторожничают. Цены ошибки слишком высока. Трибуны притихли: поняли, что каскада голов можно не ждать.

Текут минуты. Двадцатая. Тридцатая.

Ни одного удара по воротам.

Только звон нервов и гул 80 тысяч людей.

Я наслаждаюсь. Я вижу, что наша команда ни в чем не уступает знаменитым итальянцам.

Мы рубимся на равных.

«Спартак» объективно ниже классом. Однако столь же объективно московский клуб не считается слабым соперником. «Спартак» уважают в Европе. «Спартак» обыгрывал сильнейшие клубы. И в Неаполе, городе у подножия Везувия, славном своими жестокими средневековыми королями, своими красивыми песнями, своей пиццей и своей мафией, московский «Спартак» выдержал все атаки хозяев и отстоял нулевую ничью. И это — против команды Диего Марадоны, на изумительном ровнейшем поле.

Футбольный клуб «Спартак» никогда не выигрывал европейских футбольных турниров. И все же каждый сезон осенью эта обаятельная команда, выйдя на пик формы, обязательно выдавала серию красивых побед, показывая игру высокого, международного уровня.

Эти победы радовали нас, болельщиков, и сплачивали.

Ближе к концу первого тайма обе команды усиливают давление и взвинчивают скорости. Как опытный бегун добавляет в конце дистанции, выкладываясь, — так команда к концу игрового отрезка обязана поднажать: все решается не на старте, а на финише.

И вот на 40-й минуте наши создают верный момент. Нападающий выходит один на один и уже перебрасывает мяч через выбежавшего вратаря; итальянец вынужден сыграть рукой вне штрафной площади, грубо нарушает правила.

80 тысяч глоток возмущенно ревут, чаша сотрясается от эмоционального выброса.

Но хитрые неаполитанцы легко отделались: всего лишь желтая карточка и штрафной удар. Правда, с выгодной позиции.

Наши ребята, как всем известно, могут промахнуться из любой выгодной позиции; так вышло и в этот раз.

Объявили перерыв, и выдох облегчения снова заставил чашу поколебаться.

Половина игры позади.

Из 80 тысяч собравшихся не менее 20 тысяч захотели сходить по малой нужде. Остальные остались на местах. И те и другие — совершенно оглохшие и шалые. Все, кто был пьян, давно протрезвели. Знатоки, громогласно матерясь, багровея лицами, взахлеб критикуют наших игроков, демонстрируя небывалую осведомленность в деталях их спортивных биографий. Но знатоков мало слушают.

У каждого из нас, глубоко в сердце, есть свой собственный футбол.

Собственное понимание того, как надо бегать, как надо прыгать, как надо защищать спину товарища, как надо пробиваться к цели.

Лично я считаю, что наши все делают правильно и выглядят достойно.

На сыром вязком поле играть тяжело, тут нужна сила, атлетическая подготовка; ловкие неаполитанцы, жонглировавшие мячами на предматчевой разминке, на тяжелом поле быстро забыли про свои финты и фокусы. И те, и другие играли строго в пас. И в такой игре наши, выросшие в сугробах, ни в чем не уступали южным гостям, а иногда и превосходили. Ни один не дрогнул, не ошибся. Все шло как надо.

Второй тайм начинается точно так же, осторожно и нервно.

Вдруг перед моим лицом начинают кружиться крупные белые мухи: люди поднимают лица к небу. С черного неба валит снег. Трибуны возбужденно гудят. Снег! Вот что нам поможет.

Генерал Мороз прислал подкрепление.

На какое-то время кажется, что южные боги остановились. Возможно, большинство из них вообще никогда не бывали в северных странах и снега не видели.

Стадион ревет. Нужно ловить момент.

Наши жмут. Итальянцы дисциплинированно уходят в глухую защиту.

В итальянском футболе оборона — самое сильное место. Это знаю даже я, дилетант, рядовой болельщик. Наши наседают. Трибуны завелись. Сравнить рев 80-тысячной массы ни с чем невозможно. Проходит одна атака, потом вторая. Все хотят победы. Снеговая завеса добавляет напряжения. Конечно же, самые великие битвы происходят при поддержке сил природы, так считали еще древние греки. Наконец, рев достиг невыносимого градуса: со скамейки встал Марадона. Он показался мне маленьким и толстым. Он стал подпрыгивать, разогреваясь, и было заметно: не так уж бодро он подпрыгивает.

Его выход на поле чаша встречает восторженным и азартным выдохом.

И даже природа салютует выходу живого бога: едва Марадона делает первые шаги по газону — стадион накрывает сплошным снежным зарядом.

Поле исчезает из глаз.

Это наш привет, от бога холода — богу футбола. Мы все кричим как дети.

Это игра. Тому, кто внутри игры, — всегда тринадцать лет.

Все видят, что Марадона не в форме: он растренирован, не готов. Когда ему отдали первый пас — мяч отскочил от его ноги, как от стенки.

Мне неловко за него — как бывает неловко не за себя, а за другого человека, иногда вовсе незнакомого, когда у него что-то не получается.

Он ведет себя как ветеран, а ведь ему всего 30 лет.

Нет, он играет хорошо, действует «под нападающими», как диспетчер. Организовывает атаки. Но сам не показывает ничего сверхъестественного.

Сегодня не его день.

Сегодня наш день.

Метель выдыхается.

Воодушевленные появлением своего лидера, неаполитанцы пытаются переломить игру. Да, они сильнее, это видно. Они наседают. Не желают проигрывать. Они дважды бьют с убойных позиций — но попадают в штангу и во вратаря.

80 тысяч человек вскакивают и хватаются за головы, затем с облегчением садятся на места. Сегодня удача с нами.

Я думаю: а как было бы лучше? Увидеть — один раз в жизни — великий матч великого футболиста, и пять, например, красивейших голов в его исполнении, пять мячей, влетевших, от ноги аргентинца, в ворота любимой, родной команды? Или пусть великий бог не покажет нам свое мастерство, пусть будет вялым, уставшим, потухшим, — но наши выиграют?

Ничейного результата не будет. Если за две игры — в гостях и дома — команды не забьют ни одного мяча, судья назначит дополнительное время. Если не забьют в дополнительное — мы увидим серию пенальти.

Следующие полчаса проходят, как в самом начале — нервно и вязко. Поле давно распахано ступнями игроков. Конечно же, оно не превратилось в грязную лужу, все-таки это газон лучшего в стране стадиона; здесь есть дренаж на случай непогоды. Да и трава достаточно зеленая для московского ноября.

Газон, поле — все в порядке; все за нас в этот мучительный и невероятный вечер.

Марадона очень старается, он много двигается, отдает идеальные пасы, много спорит с судьей, жестикулирует, рубится, толкается, но с моей точки зрения — слишком напоказ: работает на публику. Конечно, не для московских болельщиков, но, может быть, для своих, наблюдающих игру по телевизору? Или, возможно, он настолько чистый и простой парень, что ему все равно, перед кем играть; привези его в заснеженную Россию — он и для русских постарается.

Футбол понятен без перевода; поэтому спорт сильно сближает человечество.

Многие недалекие болельщики считают, что спортивные состязания — это некие современные и гуманистические аналоги жестоких войн прошлого; на спортивных аренах народы выплескивают лишнюю агрессию. Честные войны понарошку. Это, конечно, не так. Спорт необходим для достижения физического совершенства и расширения границ человеческих возможностей. Следить за телом, поддерживать его в порядке, развивать его на протяжении всей жизни — для всякого разумного человека обязательно.

Сейчас я вижу тяжелую и громадную драму о пределах возможностей.

Игроки, натренированные бегать 90 минут, вынуждены играть дополнительные полчаса. Они еле стоят на ногах.

Зато за них — 80 тысяч, и все как один тоже на ногах.

И вот: бьют пенальти.

От точки удара до линии ворот — 11 метров. Футболисты десятилетиями тренируют пенальти. Кто-то бьет на силу — чтобы порвать сетку. Кто-то полагается на точность: щечкой, впритирку со штангой. Кто-то хитрит, желая обмануть вратаря. Взглядом, телом показывает, что направит мяч влево, — а направляет вправо.

Считается, что взять пенальти — подвиг для вратаря. С 11 метров среагировать на удар практически невозможно. Знаю по опыту: я играл вратарем за сборную своей школы. У меня хорошая реакция, я могу и на ленточке отличиться, и на выходах неплохо умею. Но у Черчесова, спартаковского вратаря, она еще лучше.

Я уже ничего не соображаю от волнения. Сосед справа хриплым голосом повторяет:

— Ну! Ну! Ну! Ну!

И когда очередной мяч, от ноги спартаковца, влетает в ворота, защищаемые итальянским вратарем, — 80 тысяч орут, подпрыгивают и братаются.

Это поистине гроссмейстерское состязание: и наши, и неаполитанцы бьют без промаха, низом в угол.

Наши бьющие — пятеро лучших, пятеро самых крутых, самых спокойных. Карпин, Шалимов, Шмаров, Кульков, Мостовой.

За Мостовым, Карпиным, Шалимовым я слежу особенно внимательно, эти парни — мои ровесники, и они уже давно суперзвезды и лидеры команды.

Напряжение громадно. Чаша вот-вот взорвется. Если наши победят — от восторга. Если проиграют — от разочарования.

И вот — южные боги ошибаются. Игрок по фамилии Барони бьет мимо.

Последним к точке подходит Мостовой. Ему 22 года. По большому счету — мальчишка.

22 года — а ты на глазах у необъятной ревущей толпы собираешься нанести удар — может быть, самый главный в жизни.

Мостовой бьет точно в правый угол. Мяч влетает в сетку.

Чаша едва не лопается от рева.

Это победа.

Мы вздрючили фаворита. Мы победили богов. Мы обыграли команду Марадоны.

Трибуны раскрашиваются красно-белыми цветами. Я обнимаю соседа слева: он плачет от счастья.

Это триумф. Давид одолел Голиафа.

Деревянные, снежные парни, сопляки, не снискавшие никаких международных трофеев, убрали со своей дороги неоспоримых блестящих фаворитов.

Мостовому 22 года, Шалимову и Карпину — 21.

Против тридцатилетнего Марадоны они — пацанчики.

Точнее, они вчера были пацанчики, а сегодня — великие мастера, покрывшие себя неувядаемой славой.

Я оглох и охрип.

Потом мы долго выходим из чаши. Исход 80 тысяч человек — отдельное действо. Нас разделяют на реки, разводят по разным направлениям. Мы шагаем, спотыкаясь, толкая в спины впереди идущих, дурные и счастливые, нас ограждает конная милиция, дисциплинированные лошади сопят и фыркают.

Никто ничего не соображает.

Мы видели Марадону, и мы его обыграли.

Мы сделали это достойно. Результат справедлив.

Мы не «сбегали ничейку». Мы сражались, и мы были сильнее. Мы проявили все свои лучшие качества. Мы были осторожны, хитры, прагматичны. Мы были умнее и спокойнее. За два с половиной часа изнурительной нервной игры ни один из наших игроков не сделал ни единой ошибки. Мы контролировали события. Мы не дали сопернику ни единого шанса. Глубокой ночью я попадаю на Курский вокзал и еду домой на последней электричке.

Я ничего не узнаю вокруг себя, мир изменился, и уже никогда не будет прежним.

Я видел, как слабый одолел сильного.

Я видел, как середняк опрокинул фаворита.

Российский футбол никогда не был первым в мире — но не был и последним.

Сборная команда Советского Союза становилась чемпионом Европы в 1960-м и чемпионом Олимпийских игр в 1988-м.

Наши клубы — «Динамо» (Тбилиси) и «Динамо» (Киев) — трижды за десятилетие добывали европейский Кубок Кубков: в 1975-м, 1981-м, 1986-м.

Мы можем, мы умеем играть в эту игру, любимую миллиардами.

Мы ужасно отстаем от Запада во всех компонентах: в организации футбольного хозяйства, в менеджменте, в селекции, в рекламе, в качестве трансляций, в качестве газонов, в экипировке, в подготовке судей, тренеров и спортивных врачей, в продаже атрибутики и организации фан-движения.

Но иногда происходит чудо, и мы понимаем: да, отстаем, но не фатально, не навсегда. Можем и догнать. Можем и обыграть.

Я приезжаю в свой фабричный пригород и долго иду пешком от вокзала через черные кварталы.

Из тьмы ко мне то и дело выбегает коренастый, коротконогий, смуглый футбольный бог. Его засыпает снегом: он то появляется из метели, то исчезает.

Он ежится от холода, он старается выглядеть браво и бодро. Но 80 тысяч видели и разгадали обман. Бог замерз, его ниспровергли.

С одной стороны, я видел игру величайшего спортсмена планеты. С другой стороны, я видел, скорее, закат карьеры величайшего. Я видел его земную славу, и то, как она проходит.

Это было печально.

Печальный, задумчивый я прихожу домой.

Не знаю, чего во мне больше: радости от победы любимой команды или грусти от того, что лучший футболист перестал быть лучшим.

Конечно, он не бог.

Я видел, я точно знаю.

Он ошибался, он нервничал, он вытирал пот, как простой смертный. А хуже всего — то, что он проиграл.

Кумир упал с пьедестала, я наблюдал это собственными глазами.

Я не могу уснуть, я плачу, вытираю слезы, мне жаль беднягу.

Я ему сопереживаю.

Я его никогда не забуду.