Немецкие спецслужбы массово вербовали неонацистов. А теперь не способны им противостоять

В июне 2019 года в пригороде города Кассель в самом центре Германии возле собственного дома был убит муниципальный политик Вальтер Любке. По подозрению в убийстве задержан правый радикал Штефан Эрнст. Когда-то за ним наблюдала главная спецслужба Германии, Ведомство по защите конституции, но уже давно надзор за ним был снят. Эти события заставили немецкие СМИ вспомнить о теории, согласно которой спецслужбы причастны к деятельности неонацистского движения. Эта версия распространилась несколько лет назад после ликвидации группировки «Национал-социалистическое подполье», совершившей самое большое число расово мотивированных убийств в послевоенной истории Германии. Оказалось, что история этой организации полна странностей, непосредственно касающихся работы спецслужб. Журналист Дмитрий Вачедин рассказывает о том, как правоохранительные органы Германии подпали под подозрение — и есть ли для этого основания.

Вальтер Любке давно привлек к себе внимание неонацистов. Поводом для травли и угроз в его адрес стал вирусный видеоролик, в котором Любке во время публичного обсуждения ситуации вокруг беженцев советует покинуть Германию присутствующим в зале правым радикалам, раз они не разделяют ценности этой страны. После этого несколько неонацистских групп внесли его в списки «врагов Германии».

В убийстве обвиняют неонациста Штефана Эрнста. Примечательно, что первое убийство немецкого политика, совершенное правыми радикалами с 1945 года, абсолютно не удивило экспертов — более удивительным они сочли тот факт, что этого не произошло раньше. «В Германии просто не понимают масштаб проблемы. Исламисты тоже десятилетиями говорили о своих планах, но 11 сентября стало для всех сюрпризом. И с правыми радикалами так же — многие политики находятся в каких-то „расстрельных списках“. И всегда может найтись человек, который возьмется за оружие», — объясняет «Медузе» журналист Дирк Лаабс, один из ведущих немецких экспертов по крайне правым группировкам.

Число готовых к применению насилия праворадикалов в Германии эксперты оценивают примерно в 12 тысяч человек. Это стабильное сообщество, напоминающее секту, и на него не очень влияет текущая политическая повестка. А еще оно наводнено агентами главной немецкой спецслужбы — Ведомства по защите конституции, которые снабжают его информацией о жизни нацистов. Тот же Эрнст когда-то был в поле зрения спецслужб, но давно пропал из виду: в ведомстве посчитали, что он завязал с нацистским прошлым.

Однако репутация спецслужбы в Германии настолько плохая, что некоторые журналисты поспешили обвинить ее в провале. Профессор факультета журналистики Университета Майнца Таньев Шульц в этом случае защищает ведомство, говоря, что «вряд ли можно посадить агента перед дверью каждого сорокалетнего завязавшего неонациста». Но именно в книге Шульца содержится немало свидетельств того, что неонацистское подполье в Германии не просто существует с ведома спецслужб, но иногда и получает от государства косвенное финансирование.

Защитники конституции из СС

Ведомство по защите конституции было создано в Западной Германии в 1950 году как одна из трех новых спецслужб постнацистского времени, наряду с внешней разведкой и военной контрразведкой бундесвера. Оно было предназначено для борьбы с внутренними угрозами, но сразу же столкнулось со множеством скандалов и аппаратных конфликтов.

Первый же глава спецслужбы Отто Йон в 1954 году перебрался в ГДР (некоторые историки считают, что его похитили), где выступил с критикой «нацистов и милитаристов» из ФРГ. Если это и было преувеличение, то лишь отчасти. Основной проблемой первых десятилетий существования спецслужбы действительно была постоянная борьба между новыми кадрами и выходцами из гестапо и СС. Целых 17 лет, с 1955 по 1972 год, ведомство возглавлял бывший военнослужащий Ваффен СС Хуберт Шрюбберс.

Многие считают, что лояльное отношение к крайне правым идеям руководство ведомства сохранило по сей день. Меньше года назад тогдашний глава спецслужбы Ханс Георг Маасен лишился своего поста после комментариев по поводу беспорядков в Хемнице, в которых многие увидели симпатии к правым радикалам. В частности, он усомнился в правомерности слова «охота», которую, по утверждению Ангелы Меркель, крайне правые устроили на мигрантов.

«Маленький Адольф»

За 13 лет до убийства Любке, 6 апреля 2006 года, в том же Касселе неонацисты средь бела дня убили сына владельца интернет-кафе — 21-летний выходец из Турции Халит Йозгат подменял на работе отца.

В заведении в этот момент находилось несколько человек. Среди них — сотрудник Ведомства по защите конституции по имени Андреас Темме. Как показало расследование, сразу после убийства Темме поднялся с места, оставил на столе монету в пятьдесят центов, прошел мимо молодого человека, лежавшего на полу в потоках собственной крови, и вышел. Темме не обратился в полицию, и пока его не приперли к стенке неопровержимыми уликами, отрицал свое присутствие на месте преступления. Позже ему удалось убедить следствие, что в интернет-кафе он заехал, чтобы втайне от беременной жены пофлиртовать в чате со знакомой женщиной. 

Темме имел право пользоваться интернет-кафе по рабочей необходимости, поскольку в его личный кабинет интернет к тому времени еще не провели. Но заехав конкретно в это заведение, он нарушил сразу несколько инструкций. Оно лежало прямо по дороге с работы домой, да еще и возле мечети, которую посещали исламисты, так что его могли легко выследить те, за кем он должен был наблюдать.

Все эти совпадения выглядели так странно, что Темме ненадолго задержали по подозрению в причастности к убийству. Выяснилось, что в юности у него было прозвище «маленький Адольф». Его проверили на связи в неонацистских кругах, но результаты этой проверки спецслужбы умудрились засекретить на рекордные 120 лет. В итоге причастность Темме к преступлению доказана не была, он продолжает работать на госслужбе. 

Даже если Темме действительно оказался на месте убийства случайно, трудно не увидеть в этом метафору работы главной немецкой спецслужбы. Пока неонацисты совершают убийство, в двух шагах от них сидит борющийся с ними агент, но он ничего не замечает, флиртует в интернете, перешагивает через труп, нарушает служебные инструкции, врет, все отрицает и выходит сухим из воды — а ведомство еще и прикрывает его, засекречивая досье на 120 лет. 

«Он врет на голубом глазу, — утверждает Дирк Лаабс, который много лет профессионально занимался историей „Национал-социалистического подполья“ и написал о ней 800-страничный том, — и большой вопрос, почему он это делает». Лаабс критикует спецслужбу прежде всего за отсутствие эффективного политического и общественного контроля над ней. «Понятно, что секретная служба должна иметь свои тайны. Но если отсутствует контроль, есть искушение в случае ошибок просто скрыть их, замести под ковер. Представьте себе любое другое ведомство или просто фирму, в которой сотрудники сами решают, о каких ошибках они сообщают, а о каких нет, — и как это отражается на качестве работы».

«Национал-социалистическое подполье»

Убийство в Касселе в 2006 году совершили боевики из группировки, получившей название «Национал-социалистическое подполье». Как потом выяснилось, это был уже девятый убитый мигрант на их счету. Соучастников преступлений было трое — двое мужчин с одинаковыми именами, Уве Бёнхардт и Уве Мундлос, а также их подруга Беата Цшепе.

Все они выросли в восточногерманском городе Йене, все были подростками в начале девяностых. Подобно другим городам бывшей ГДР, Йена столкнулась примерно с теми же проблемами, что и постсоветское пространство: вспышкой преступности, упадком государственных институтов, безработицей. Все это привело к беспрецедентному по немецким меркам насилию на улицах, застроенных типовыми «панельками». Чуть ли не каждые выходные после концертов неонацистских групп «коктейли Молотова» летели в очередное общежитие для беженцев. 

Уве Бёнхардт к своим 18 годам пережил домашнее насилие, загадочную смерть брата, замерзшего на пороге собственного дома, самый жесткий интернат для трудных подростков на востоке страны — во времена ГДР детей там в качестве наказания запирали в подвале с ледяной водой. Он угнал десятки автомобилей и несколько раз дрался с полицейскими, не говоря уж о менее тяжких преступлениях.

Уве Мундлос был чуть постарше и вырос в более благополучной семье, его отец был профессором математики. Мундлос казался поумнее обычных парней «с района», но использовал свой интеллект своеобразно — программировал примитивные компьютерные игры, в которых надо было под марши Третьего рейха убить как можно больше евреев (впоследствии друзья сделают антисемитскую версию «Монополии» с концентрационными лагерями и будут пытаться продавать игру под названием «Погроми!» в качестве своеобразного «мерча»).

Оказавшись в одной компании с Бёнхардтом и Цшепе, Мундлос столкнулся с реальным, а не виртуальным насилием, и не только на улицах. До ухода в подполье всех троих неоднократно задерживали. «Как-то я спросил полицейского из Восточной Германии: почему у вас Бенхардт и Мундлос давали показания, а у западногерманских полицейских — нет? Он отвечал: „Потому что я их избивал. Дверь закрывалась, задержанных пристегивали к батарее — и вперед!“ В западных землях такое невозможно было себе представить», — говорит Дирк Лаабс.

Легкие деньги для неонацистов

В то же время на территорию бывшей ГДР направились опытные неонацисты из западной части страны, а также правые радикалы с боевым опытом, вернувшиеся с войны на Балканах, где они сражались в хорватских отрядах. «Человеческий ресурс» из молодых и злых сторонников казался им неисчерпаемым.

Именно тут десятки заброшенных советских военных баз давали возможность устроить тренировочные лагеря. Именно тут делались хорошие деньги на продаже запрещенной неонацистской музыки (в доинтернетовскую эпоху чрезвычайно доходный бизнес). Именно тут поколение «отцов» и помнящих Гитлера «дедушек» проявляло к ним невиданную толерантность. Одним словом, неонацизм не просто был социально приемлем, он был обыденностью. А вскоре у местных неонацистов появился еще один важный источник дохода, сменивший ушедшую в YouTube правую музыку.

В девяностые на восток ехали не только неонацисты, но и сотрудники спецслужб. Чтобы с нуля организовать работу земельных отделений Ведомства по защите конституции, нужны были кадры. При этом времени на их тщательную проверку не было, и выбор не всегда оказывался удачным.

Вербовка информаторов в праворадикальных организациях давно стала обычной практикой спецслужб, но именно в девяностые в среде немецких неонацистов она была поставлена на поток. Причем отделения Ведомства по защите конституции в каждой из федеральных земель, как правило, действовали автономно, не извещая ни остальные регионы, ни центр о результатах работы.

Среди неонацистов вербовать было значительно проще, чем, например, среди исламистов. Это объясняется не только вечными денежными проблемами неонацистов и тем, что в этой группе много выходцев из маргинализированных слоев, но и большей толерантностью к «предателям» со стороны самих правых. В большинстве случаев раскрытых агентов даже не избивали — максимум дело заканчивалось скандалом и тем, что Таньев Шульц называет «потерей всех друзей». 

«До расследования „Национал-социалистического подполья“ никто и подумать не мог, что государство дает деньги опасным неонацистам, но на деле почти все центральные фигуры вооруженных нацистских группировок были агентами. Рассказывают о встречах лидеров банд, в которых из пяти участников четверо получали деньги от государства», — рассказывает Дирк Лаабс.

Двойной агент

Между тем многие неонацисты пытались навязывать спецслужбам собственную игру, получая деньги за ложную или бесполезную информацию. Олицетворением такой «игры» стал неонацист Тино Брандт из маленького городка Рудольштадт, тоже на востоке Германии. В 1992 году он был среди организаторов многотысячного марша неонацистов в честь пятилетия со дня смерти Рудольфа Гесса. Камеры зафиксировали неонацистов, шествующих по главным улицам города, и стариков, радостно приветствующих их из окон соседних домов. 

В возрасте 18 лет Брандт был завербован спецслужбами, выбился в лидеры тюрингской группировки Heimatschutz («Защита родины») и c 1994 по 2001 год получил от государства не менее 200 тысяч марок (около 120 тысяч долларов). Помимо непосредственных выплат, ему оплачивали счета за мобильную связь, расходы на адвокатов (в том числе и для его друзей-неонацистов) и даже предупреждали о полицейских облавах.

Сейчас Брандт отбывает шестилетний срок за совращение малолетних (он признал вину и в том, что продавал секс-услуги подростков). Бывший двойной агент шутит, что собирается подать в суд на спецслужбы за свой лишний вес — на протяжении многих лет агент встречался с ним каждый четверг в ресторанах, где оба наедались до отвала. Но главное — Брандт утверждает, что с ведома спецслужб передавал деньги Бенхардту, Мундлосу и Цшепе после того, как «Национал-социалистическое подполье» в полном составе перешло на нелегальное положение в 1997 году.

Уничтоженный архив

За 14 лет, с 1997 по 2011 год, «Национал-социалистическое подполье» убило девять мигрантов и одного полицейского, организовало два теракта и совершило 15 ограблений банков. В 2011 году Бёнхардт и Мундлос покончили с собой, а Цшепе сдалась полиции.

В своих пропагандистских роликах участники «троицы» не демонстрируют выдающихся интеллектуальных способностей, и вопрос о том, как они смогли скрываться в среде, где каждый второй — агент спецслужб, больше всего будоражит журналистов, исследующих работу Ведомства по защите конституции. 

Это кажется настолько невероятным, что некоторые подозревают спецслужбы в том, что они знали о существовании группировки и чуть ли не руководили ей. Подозрения усугубляет то, что высокопоставленный сотрудник ведомства Лотар Линген в ноябре 2011 года, спустя считаные часы после того, как Беата Цшепе сдалась полиции, приказал сотруднице архива уничтожить подборку досье об информаторах спецслужб и операции «Реннштайг» по внедрению агентов в ряды неонацистов Тюрингии. 

Процедура уничтожения архивов была не предусмотрена инструкциями, и просьба была настолько необычной, что сотрудница попросила письменный приказ. Позднее Линген пытался скрыть факт уничтожения досье. 

«Спецслужбы сами себя дискредитировали до такой степени, что защищать их очень сложно, — объясняет Таньев Шульц, тоже написавший книгу о „Национал-социалистическом подполье“. — Это выглядит, конечно, как громадный заговор с целью уничтожения улик масштабного преступления внутри спецслужб, но, видимо, его все-таки не было. В уничтоженных досье, как можно судить по косвенным признакам, не было информации о „Национал-социалистическом подполье“, а были доказательства дилетантского подхода к вербовке информаторов».

Немецкое «Новое величие»

Дирк Лаабс, однако, не исключает и более неприятные версии. «Мы ничего не знаем, — говорит он. — Мы не знаем даже, где жили оба Уве большую часть времени. Мы не знаем, действительно ли их было только трое. Мы не знаем, почему, грабя банки, они действовали как дилетанты — однажды Бёнхардта чуть не задержал пенсионер, — а совершая убийства, они превращались в хладнокровных профессионалов. Все убийства, кроме убийства полицейского, были сделаны из „чески“, из которой вообще непросто попасть в цель». 

Он убежден, что немецкое ведомство обладает врожденными пороками всех спецслужб, и оживляется, когда речь заходит о деле «Нового величия». «У нас тоже был похожий случай», — рассказывает он. В 2003 году в Мюнхене неонацисты планировали теракт на заложении первого камня строительства новой синагоги. По словам Лаабса, собрал и «подбил» неонацистов на этот теракт агент баварского ведомства, француз по национальности. Участники группировки были осуждены на сроки до семи лет, сотрудник спецслужбы продолжил работу.

Любопытно, что тот же агент одновременно вел работу и в исламистском подполье, где тоже добился немалых успехов. «Это классическая тактика спецслужб — самим создать террористическую группу. Первое оружие, которое получили члены „Фракции Красной армии“, было предоставлено им агентом спецслужб. Немцы часто делают вид, что они лучше других, но это не так», — утверждает Лаабс.

Не ФСБ

Лаабс и Шульц едины во мнении, что после раскрытия дела «Национал-социалистического подполья» в спецслужбах не было проведено существенных реформ — они работают примерно так же, как все последние десятилетия. При этом Ведомство по защите конституции не очень похоже на могущественную тайную организацию, держащую на крючке всю Германию. Тот факт, что в 2006 году у агента Темме не было интернета на рабочем месте — лишь одно из многих свидетельств этого. К примеру, лишь недавно ведомство озаботилось возможностью перехватывать сообщения в мессенджерах WhatsApp и Telegram — но соответствующий закон пока не принят. Силовые операции оно не проводит вовсе.

В федеральной штаб-квартире работает всего три тысячи сотрудников, в земельных отделениях в общей сложности еще около двух тысяч человек. Для сравнения: численность штата ФСБ оценивается в 100 тысяч человек (официальные данные засекречены).

Более того, в главной немецкой спецслужбе нет принципа иерархического подчинения. По сути, это совокупность независимых друг от друга организаций — по одной на каждую землю плюс центральный офис. Региональные спецслужбы далеко не всегда, — а точнее, почти никогда — не делятся собранной информацией с местной полицией или с центральной штаб-квартирой, расположенной в Кельне. 

Критики обвиняют региональные спецслужбы в анархии и дилетантизме, но простого выхода из ситуации не видят. «Передать все полномочия в центр не решение. Может, что-то поменялось бы к лучшему, может, наоборот, но мы даже на примере ситуации с Маасеном видим, что и федеральное ведомство, мягко говоря, не свободно от проблем», — объясняет «Медузе» Таньев Шульц.

Идеологическая проблема

Осенью 2018 года, после своих резонансных высказываний, Маасен был отправлен в отставку. Он может стать еще одним бывшим руководителем спецслужбы, чья последующая деятельность больно бьет по ее имиджу и заставляет задуматься о том, что неспособность справиться с правыми радикалами имеет не только бюрократическую, но и идеологическую природу. Самый яркий пример — Хельмут Рёвер, который в девяностые возглавлял ведомство в Тюрингии.

Именно в зоне его ответственности были будущие участники «Национал-социалистического подполья», именно из-под носа у него они ушли в подполье. Профессор Шульц, обычно довольно осторожный в оценках, называет Рёвера «странным человеком» и говорит, что при нем ведомство «вышло из-под контроля».

После выхода в отставку в 2000 году Рёвер стал эксцентричным публицистом, статьи которого регулярно появляются в журнале Compact — правопопулистском издании, заигрывающем с ультраправыми. Во время заседания парламентской комиссии по делу «Национал-социалистического подполья» в бундестаге Рёвер ответил: «А вам какое дело?» — депутату, спросившему его о непонятных счетах по выплатам осведомителю, обнаруженных в его сейфе. А позднее представил собственную теорию, согласно которой Бёнхардт, Мундлос и Цшепе были наемниками турецких спецслужб. 

От того, чтобы встать в один ряд с Рёвером, Ханса Георга Маасена, похоже, удерживает только надежда вернуться во власть. Тем не менее он не скрывает, что категорически против «политики открытых границ» для иммигрантов, инициированной Меркель, и ведет агрессивный правый твиттер, в котором особенно активно нападает на беженцев, использующих корабли правозащитников, чтобы попасть в Европу.

На вопрос о том, возможен ли союз правящего «Христианско-демократического союза» (ХДС) с «Альтернативой для Германии», которая представляет крайне правые взгляды в парламентской политике, Маасен отвечает, что «никто не знает, как что сложится». «Бывшие коллеги Маасена лишь качают головой», наблюдая за радикализацией своего начальника, пишет Spiegel и цитирует слова Маасена, что не для того он 30 лет назад вступил в ХДС, чтобы «теперь 1,8 миллиона арабов приехали в Германию».