Когда Илью Азара задержали, его дочь осталась дома одна. Детский омбудсмен Евгений Бунимович объясняет, почему на полицейских могут завести дело 

Вечером 2 сентября полиция задержала журналиста Илью Азара в подъезде его дома — Азару вменяют повторное нарушение правил проведения митингов. Он сообщил полицейским, что в квартире без присмотра находится его дочь, которую он только что уложил спать. Полиция отказалась ждать других родственников и увезла журналиста в отдел. Супруга журналиста Екатерина Кузнецова приехала домой примерно через полчаса после задержания и обнаружила, что дверь в квартиру все еще открыта. Уполномоченный по правам ребенка Москвы Евгений Бунимович уже попросил прокуратуру проверить действия полицейских. В интервью «Медузе» он заявил, что попытки правоохранительных органов втягивать детей во взрослые конфликты подрывают все усилия, направленные на нормализацию государственной политики по защите детей и семей.

Вчера у меня допоздна были встречи. Когда все происходило [задержание Ильи Азара], мне позвонили журналисты «Эха Москвы». Сообщили о ситуации, но я сказал, что не могу дать комментарий, потому что только что об этом узнал. После этого я связался с Дмитрием Муратовым — издателем «Новой газеты». Я понимал, что это его журналист, и знал, что он в таких ситуациях, мягко говоря, не отстраняется и делает то, что нужно. Он рассказал мне о ситуации. Также я связался с департаментом соцзащиты, чтобы понять, связались ли с ними полицейские. И понял, что те никуда не обращались. На место я не поехал, потому что знал, что к ребенку уже подъезжает мать.

Я подождал до утра, чтобы понять, объяснит ли полиция свои действия. Считаю, что всегда нужно слышать все стороны процесса, но, к сожалению, они до сих пор ничего не объяснили. Поэтому я обратился к прокурору Москвы с тем, чтобы провести проверку законности действий сотрудников при задержании Ильи Азара. Думаю, что здесь может усматриваться оставление ребенка в опасности и неисполнение служебных обязанностей.

Понимаете, это ведь не первый и не последний такой случай. Бывают ситуации, когда полиция забирает — и обоснованно забирает — маму или папу [оставляя ребенка дома одного]. И на этот случай есть абсолютно четкая схема, как полицейским нужно действовать. Они могут обратиться в органы соцзащиты, но самое первое — должны связаться с другими родственниками. Причем в этом случае это были не просто какие-то дальние родственники, а мать. Тут вообще не было вопросов — они должны были связаться с ней и подождать полчаса.

Почему этого нельзя было сделать? Вместо этого Илью забрали, а когда мать приехала, квартира была открыта. Это в прямом смысле оставление в опасности. И это вопрос к профессионализму полицейских, которые так себя ведут. Думаю, что прокуратура проведет проверку. Я надеюсь получить ответ. И, думаю, что не только я жду ответа. В обществе ждут ответа.

Я обращался в прокуратуру и по поводу исков о лишении родительских прав за появление детей на митингах. Просил отозвать эти иски — мне кажется очень опасной эта ситуация. Как уполномоченный по правам ребенка, я не видел никаких оснований для лишения родительских прав. И не получил никаких объяснений, почему их могут лишить. Ну нет ни в нашей практике, ни в разъяснениях Верховного суда ничего о том, что детей могут забрать в такой ситуации. Правда, сам я всегда говорю, что не нужно брать маленьких детей на митинги — неважно, согласованные они или нет. Они могут испугаться, у них может быть какая-нибудь особенная реакция на крики и толпу и так далее.

Прокуратура могла посчитать, что появление детей на акции — опасно. Но в городе бывают разные другие ситуации [опасные для детей]. Некоторые родители могут побежать с коляской на красный свет. Так делать не надо, но причем здесь лишение родительских прав?

В случае с этими семьями было ощущение давления и шантажа. Чтобы никто не ходил с детьми. А я убежден, что шантаж детьми недопустим ни в какой ситуации. Это находится за гранью.

Да, суд вынес решение в пользу родителей. Я вижу, что этому многие рады. Люди говорят, что это прекрасно и замечательно. Но вообще-то это норма. Это нормально, что суд не нашел оснований для лишения родительских прав. При этом, думаю, что это в том числе следствие общественного резонанса.

И если в предыдущих случаях с детьми хотя бы просматривается какая-то странная, но логика, то в случае с Ильей Азаром я просто не понимаю действий полиции. Зачем это было сделано? Невозможно понять.

В целом для меня очень огорчительно [что дети оказывается в центре политических конфликтов]. Я всю жизнь живу в Москве и на моих глазах были ситуации более серьезные и опасные. Давайте вспомним путчи 1990-х годов. Мы же понимаем, что при всей напряженности нынешней ситуации она не доходит до того, что было в 1991-м и 1993-м году. Но тогда всем сторонам хватило здравого смысла не вовлекать в это детей. Взрослые вопросы решали во взрослом противостоянии — пусть и радикальном. Меня очень беспокоит нынешняя тенденция, когда наши дети включаются во все эти процессы. Призываю не задействовать детей в наших непростых взрослых политических разбирательствах.

Мне кажется, со стороны наших правоохранительных органов есть еще какое-то непонимание того, что происходит. Да, у нас очень разрозненное общество, очень разные взгляды, все очень радикально друг против друга настроены. Но все-таки в чем-то можно находить консенсус. И этот консенсус, как мне кажется, есть в том, что общество стало очень внимательно относиться ко всему, что касается детей. Уже есть понимание, что изъятие детей из семьи — крайняя и абсолютно исключительная мера. Все понимают, что нужно постараться оставить ребенка в семье даже если там есть серьезные проблемы. Нужно помогать таким семьям, заниматься ими, а не забирать детей. И в последние годы многие семьи перестали бояться, когда к ним приходят социальные службы. Не все, но многие увидели, что службы помогают им, а не наказывают.

Такие меры все это подрывают. К нам сейчас обращаются люди, которые вообще не имеют никакого отношения к политическому противостоянию. Они выражают опасение — как же можно ставить вопрос о лишении родительских прав, если человек просто вышел с ребенком куда-то не туда? Даже просто поставить такой вопрос — серьезный удар по государственной политике защиты семьи и детей. И ситуация, когда полиция оставляет ребенка в опасности — тоже.