В онлайне выходит «О бесконечности» шведа Роя Андерссона — сборник новелл о священнике без веры, награжденный в Венеции за лучшую режиссуру

С 15 мая в онлайн-сервисах КиноПоиск HD, OKKO, IVI, Wink, Мегафон, iTunes, Google Play можно будет посмотреть картину шведского режиссера Роя Андерсона «О бесконечности». Это сборник новелл: части связывает голос сказочницы Шахерезады и сквозной персонаж — священник, потерявший веру. Мировая премьера фильма прошла 3 сентября 2019 года на Венецианском кинофестивале, где картина получила «Серебряного льва» за лучшую режиссуру. Кинокритик «Медузы» Антон Долин объясняет, почему картины Андерссона — это настоящее изобразительное искусство, а «О бесконечности» — самый нежный фильм режиссера.

Этот текст был впервые опубликован 4 сентября 2019 года — сразу после премьеры на Венецианском кинофестивале.

Когда режиссерам хотят польстить, их называют художниками. На самом же деле художников среди них за всю историю кино наберется чуть больше десятка. Рой Андерссон — один из них. 

Самый знаменитый из живущих шведских режиссеров, лауреат венецианского «Золотого льва» изобрел уникальный метод и разработал моментально узнаваемый стиль. Его «живые картины» посвящены тщете человеческой жизни. Они забавны и жестоки, гротескны и узнаваемы, реалистичны и фантастичны одновременно. Андерссон избегает традиционных сценариев, комбинируя снятые одним планом (и обычно неподвижной камерой) сцены, сложные по композиции и напоминающие живописные полотна. В его фильмах нет актеров — только непрофессиональные перформеры. Он не снимает на натуре: даже если вы видите на экране улицу города или деревенский пейзаж, это тщательно созданная декорация, причем не компьютерная. Андерссон работает с техникой обмана зрения, известной со времен Возрождения. Все это упорный швед придумал еще в 1980-х для своих ныне легендарных рекламных роликов, а позже перенес в экзистенциальную «Трилогию живущего»: «Песни со второго этажа», «Ты, живущий» и «Голубь сидел на ветке, размышляя о бытии». Теперь за ней последовал развернутый эпилог — «О бесконечности», над которым режиссер трудился без малого пять лет. 

Да, мы знаем: Андерссон — не из тех, кто «рассказывает истории». Потому рассказчика он позаимствовал из арабских сказок: это обреченная царица Шахерезада из «Тысячи и одной ночи». На экране она не появится, но ее голос будет вести нас от сцены к сцене. Каждую из них она будет резюмировать в одной фразе. «Я видела мужчину, который хотел накормить жену вкусным ужином». «Я видела женщину, менеджера по коммуникациям, неспособную испытывать стыд». «Я видела мужчину, умолявшего о пощаде». «Я видела женщину, которая очень, очень сильно любила шампанское». И так далее. 

Забавно, что на этот раз Андерссон отказывается даже от рудиментарного сюжета: здесь почти нет тех привычных коротких анекдотов, что разбавляли картины будничного апокалипсиса. В каждом случае мы видим ситуацию, которую честно было бы назвать тупиковой — даже если речь о маленьком, несущественном тупике. У женщины сломался каблук, она сняла обувь и пошла босиком. У мужчины заглохла машина, он беспомощно копается под капотом и ничего не может сделать. Приговоренного к смерти привязали к столбу, он затравленно смотрит в камеру и твердит лишь одно: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста». Маленький несчастный Гитлер прислушивается к разрывам бомб в своем бункере; упившиеся вусмерть генералы неспособны даже поднять руку в приветствии. Потерпевшая поражение армия бесчисленными эшелонами марширует через заснеженное поле в лагерь в далекую Сибирь. 

Сквозной персонаж здесь всего один, тщедушный немолодой священник. По ночам ему снится, что он волочит по улицам современного шведского города неподъемный крест, а прихожане хлещут несчастного кнутами и подгоняют палками, скандируя «Распни его!». Кошмар возвращается снова и снова, не случайно: пастор потерял веру. В надежде на помощь он идет к психотерапевту, но тот закрывает офис и торопится на последний автобус. «Во что же верить, если Бога нет?» — в отчаянии вопрошает он. Терапевт пожимает плечами: «Просто радоваться тому, что ты еще жив». 

Рой Андерссон, как художник старой закалки, не может обойтись без христианских мотивов, хотя сам считает себя неверующим. Однако кажется, что его новый фильм — самый воздушный и трогательный из всего, что он снял, — осенен божьей милостью. И кто невидимая Шахерезада, как не божество-всезнайка, дарующая бессмертие тем, кого она вставит в свой рассказ? 

В начале и середине картины возникает влюбленная пара, парящая над превращенным в руины Кельном (точную модель города в студии Андерссона строили целый месяц). Это прямая цитата из картины Марка Шагала «Над городом» — одна из многочисленных живописных реминисценций; также режиссер вдохновлялся школой «Новой вещественности» и конкретно Отто Диксом, а в бункере Гитлера (скрупулезно воспроизводящем картину Кукрыниксов «Конец») приспособил на стену мрачный поздний автопортрет Рембрандта. Так вот, летящие влюбленные, не замечающие войны и разрухи, неуязвимые для них, как бы поднимают фильм на новую высоту и позволяют забыть о приземленности привычных героев Андерссона — обывателей, прячущих деньги в матрас, завидующих добившимся успеха однокашникам, равнодушно проходящих мимо безногого нищего, который играет на мандолине в переходе метро «O sole mio». 

Андерссон начинал в 1970 году с ныне культовой «Шведской истории любви» — импульсивного и живого, ничем не похожего на его позднее творчество тинейджерского романса. Считается, что потом он постарел, разочаровался в людях и перешел к мизантропически тщательным анекдотам о суете сует. «О бесконечности» — фильм, в котором 76-летний режиссер не просто вспоминает, а возвращает себя молодого. Одна за другой следуют сцены удивительной нежности: молодой отец играет с младенцем, пока их фотографирует на старенькую камеру бабушка, взрослый мужчина под проливным дождем ведет дочку на детский день рождения и останавливается, чтобы завязать ей шнурок. Любовь проникает туда, где ее не ждешь. Женщина сходит с поезда и, пригорюнившись, одиноко сидит на перроне — но вдруг появляется мужчина, который выбегает из подземного перехода, подхватывает ее чемодан и уводит с собой. Другой женщине муж закатывает скандал на рыбном рынке, а когда его хватают и валят на пол добрые самаритяне, отчаянно кричит: «Ты же знаешь, как я тебя люблю!» Наконец, какой-то помятый неудачник под Рождество в баре вдруг обращается к окружающим и заявляет, что все прекрасно. «Что именно?» — недоверчиво переспрашивает кто-то. «Да вообще все! Такое у меня мнение», — уверенно отвечает тот. В воздухе идиллически звучит рождественский гимн «Stille Nacht». 

Ни в одном фильме Андерссона давно не было такого количества юных персонажей. Мальчик застыл у витрины книжной лавки и засмотрелся на девочку, поливающую жухлое дерево в кадке у парикмахерской. Три девушки остановились у придорожного кафе, услышав в воздухе музыку, и просто танцуют, а посетители завороженно смотрят на их танец. Студент читает учебник и рассказывает подружке о своей трактовке первого закона термодинамики. Энергия бесконечна, и когда-нибудь, через миллионы лет, их энергия снова может встретиться — в форме картофеля или помидора. «Я предпочла бы быть помидором», — задумчиво отвечает она. Вот и пресловутая бесконечность из названия фильма. Может, историй больше нет, все они рассказаны, но пока Шахерезада продолжает их перечислять, мы вместе с ней получаем отсрочку от казни.   

В одной из первых сцен фильма Андерссон цитирует свою любимую фразу из «Дяди Вани»: «Вот уже и сентябрь», — говорит женщина, неподвижно сидящая на скамейке и смотрящая на застывший городской пейзаж (сверившись с календарем, трудно поспорить). Тот самый месяц, когда заморозки совсем близко, но еще чувствуется благословенное летнее тепло.