Цены на метро ни при чем, а вот Пиночет — да. Пять причин, почему (на самом деле) в Чили начались крупнейшие беспорядки за 30 лет

С 18 октября в крупнейших городах Чили, прежде всего в столице страны Сантьяго, продолжаются массовые протесты, в результате которых погибли уже больше десяти человек. На среду, 23 октября, назначена всеобщая забастовка. Беспорядки начались после того, как правительство незначительно подняло цены на проезд в общественном транспорте, но их реальные причины значительно глубже — и кроются в структурных проблемах чилийской экономики. Специально для «Медузы» ведущий научный сотрудник Института Латинской Америки РАН Людмила Дьякова рассказывает о том, что происходит в Чили.

0. Рост цен на метро

Правительство Чили 6 октября 2019 года подняло цену на проезд в метро на 30 чилийских песо (около трех рублей). Уже на следующий день начались протесты школьников и студентов, которые поначалу устраивали разрозненные беспорядки на отдельных станциях. Все происходило спонтанно, никто не руководил процессом, старшеклассники договаривались между собой в соцсетях. Сначала этому никто не придавал особого значения, а потом остановить беспорядки стало уже невозможно — в результате школьники разгромили 40 станций метро в Сантьяго. Погромы произошли еще в нескольких чилийских городах.

Пишут, что повышение цен только кажется незначительным, а в реальности горожанину приходится тратить больше 40 долларов США в месяц, что для малообеспеченных чилийцев серьезная нагрузка. Но нужно иметь в виду, что система оплаты в чилийском метро очень дифференцированна, там существуют солидные льготы для пожилых людей и как раз для студентов и школьников, которые платят в четыре раза меньше. Эти льготы никто не собирался отменять (позже отменили и само повышение цен). Поэтому реальные причины протеста следует искать не в мерах правительства, а в том, что им предшествовало.

1. Темное историческое прошлое

Как и в других южноамериканских государствах, которые долго время были европейскими колониями, уровень имущественных различий в Чили был крайне велик: только в XX веке появился средний класс. Тем не менее нельзя представлять Чили страной африканского типа, где элита годами наслаждалась богатством и властью, а основную часть населения заставляла прозябать в нищете. С конца XIX века там регулярно проводились демократические выборы, а военные перевороты, по сравнению с другими странами Южной Америки, были редкостью.

В 1960-е годы выдающийся президент Эдуардо Фрей начал строить социальное жилье в самых отсталых районах чилийских городов и внедрять образование для детей из беднейших семей. Его сменил Сальвадор Альенде, который стремился провести радикальные социалистические реформы — и сделать это очень быстро. Дело закончилось переворотом Аугусто Пиночета.

Правительство Пиночета, в свою очередь, выстроило очень жесткую, не смягченную ничем неолиберальную экономическую модель. При нем все социальные завоевания предыдущего периода были просто уничтожены. Чтобы не брать на себя непосильную задачу подъема экономики в целом, он сделал ставку на отдельные, самые конкурентоспособные отрасли: сельское хозяйство, добычу полезных ископаемых, освоение морских богатств. Предполагалось, что за этими отраслями потянутся остальные. Модернизация должна была, по мнению экономической команды Пиночета, сделать Чили образцом для остальных развивающихся стран, а также полноценным и активным игроком в мировой экономике. Так, собственно, и получилось: к 1989 году рост чилийской экономики достигал 7-8% в год.

Одновременно с этим 40% населения жили за чертой бедности, 15–19% — в условиях нищеты. Иными словами, наименее обеспеченные слои общества опустились еще ниже, чем до Пиночета. Причем на неравенство человек был обречен с детства, потому что неолиберальные реформы коснулись в том числе образования, здравоохранения и пенсионной системы. За все это государство сняло с себя всякую ответственность. Образование стало частным, и шансы поступить в вузы остались только у детей из обеспеченных семей.

В 1990-е и особенно в 2000-е годы демократически избранные социалистические правительства старались демонтировать эту несправедливую социальную систему. В результате их работы число бедных чилийцев снизилось до 8%, нищих — до 2%. Но сделать все, чего ждало от правительства общество, власти не смогли, потому что существуют объективные пределы экономических возможностей страны. Они и стали причиной столь драматического конфликта между обществом и властью.

2. Плохой имидж президента

Президент Себастьян Пиньера, который представляет правоцентристскую коалицию, пришел к власти в начале 2018 года. Это его второй срок — впервые он занял пост президента в 2010-м и, согласно чилийской конституции, не имел права переизбираться сразу по окончании первой четырехлетки. Согласно расхожему выражению, всей чилийской экономикой владеют 120 семей. И Пиньера, сам миллионер, принадлежит к одной из них — это заведомо ставило его имидж под удар. Еще больше его испортила неудачная образовательная реформа.

В латиноамериканских странах право человека на образование воспринимается чуть ли не как священное, поскольку функционирует как один из немногих эффективных социальных лифтов. Именно поэтому молодежь, причем школьного возраста, там зачастую в авангарде протестов. Еще в 2006 году, до первого срока Пиньеры, случилось «восстание школьников», которые были недовольны высокой платой за обучение в университетах, — они прошли протестными маршами по улицам крупнейших городов.

В 2011 году Пиньера во время своего первого срока попытался провести реформу образования:

• еще больше поднять среднюю стоимость обучения;
• дифференцировать оплату в зависимости от академических успехов и социального происхождения;
• повысить качество образования и переориентировать на нужды экономики, то есть развивать в первую очередь технологические специальности и обучение иностранным языкам.

Но старшеклассники и студенты увидели в реформе только возвращение ко временам Пиночета, когда образование было доступно лишь выходцам из обеспеченных семей. Начался массовый протест, хоть и более мирный, чем сейчас. Это движение сопровождало весь первый срок Пиньеры, а прекратилось только с его уходом от власти в 2014 году.

В 2017 году он вернулся к власти абсолютно демократическим путем, выиграв во втором туре открытые, демократические выборы. Но даже несмотря на это Пиньеру нельзя назвать особенно популярным политиком. Любые его решения воспринимаются через призму неудачи первого срока. Когда для борьбы с протестующими он впервые с 1990 года вывел на улицу армию, его тут же стали сравнивать с Пиночетом — хотя в реальности открытых пиночетистов сегодня нет ни среди умеренно правых политиков (есть, правда, небольшое ультраконсервативное правое крыло), ни в офицерском корпусе, который многократно подчеркивал свою верность демократии.

Более того, несмотря на эту демонстрацию силы, возможности Пиньеры крайне ограничены отсутствием большинства в парламенте. Так, до повышения цены на проезд все, что у него получилось, — немного снизить налоги на малый бизнес.

3. Несовместимость дальнейшего экономического роста и социального равенства

На посту президента Пиньера чередовался с Мишель Бачелет — левым политиком, которая занимала его в 2006–2010 и в 2014–2018 годах. Когда она сменила его на посту в 2014-м, то, наоборот, решила сделать все образование в Чили бесплатным — от школ до университетов.

На практике реализовать эту радикальную реформу оказалось невероятно трудно. Она финансировалась из бюджета, стоила очень дорого — и для этого пришлось повышать налоги на прибыль крупных предприятий с 20 до 25%. Все это вызвало большую обеспокоенность бизнеса и представителей обеспеченных слоев общества в целом, то есть как раз тех групп, на которых в целом базируется чилийская экономическая модель. Именно они обеспечили возвращение Пиньеры к власти.

Это лишь один, пусть и значимый, пример проблем, с которыми столкнулась Чили после Пиночета, — необходимость выбирать между экономическим ростом и социальным равенством. Все годы после диктатуры Чили руководили достаточно достойные и грамотные политики, но их возможности объективно ограничены. В обществе это порождает чувство неудовлетворенных запросов.

В частности, Пиньера обещал, что не откажется от реформ Бачелет в принципе, а лишь скорректирует их так, чтобы обеспечить более высокие темпы роста. Действительно, для такой страны, как Чили, которая по-прежнему остается развивающейся, 2%, достигнутые в период правления Бачелет, — это слишком мало — и Пиньера обещал повысить этот показатель до 6-7% в год. Но это, в свою очередь, невозможно без заморозки новых социальных программ.

4. Рост левого радикализма

В 1990-е годы в Чили были еще очень живы воспоминания о диктатуре Пиночета и больше всего общество опасалось возвращения военных (а такая возможность казалась вполне реальной). На первом месте была задача восстановления демократии и нормально работающих правовых процедур. Очень остро стоял вопрос о возвращении имен погибших и пропавших без вести во времена диктатуры и наказании военных, ответственных за эти преступления. При этом сам Пиночет еще несколько лет оставался верховным главнокомандующим и прямо заявлял новым властям, что тот день, когда они попытаются осудить кого-то из его окружения, будет последним днем действия законов Чили (в итоге некоторых все же удалось осудить). В этих условиях особенно ценилась способность договариваться и мирно улаживать конфликты, которая отличала как раз левоцентристов. Именно они были основной силой, совершившей демократический переход и вынесшей на своих плечах всю тяжесть сопутствующих социально-экономических проблем.

В начале 2000-х появились другие ожидания — результатов социальных реформ. Предпринято было многое: и программа помощи беднейшим семьям, и стимулирование обучения бедных детей в школах, и введение базовой гарантированной пенсии в дополнение к индивидуальной накопительной, которую многие малоимущие граждане оформить не смогли. Но дальше процесс затормозился.

На этом фоне возрастает роль леворадикальных партий и движений. К примеру, в первом туре президентских выборов 2017 года Беатрис Санчес получила 20% голосов. Она представляла «Широкий фронт» — коалицию мелких партий, групп и группировок, собравшуюся буквально накануне выборов и сразу же достигшую небывалого успеха. Это знаменовало распад левоцентристской коалиции, которая умела договариваться с правыми и поддерживать нормальный общественный диалог. Новые левые ни на какой диалог идти не хотят, особенно с правительством Пиньеры.

5. Обманутые ожидания молодежи

Чувство разочарования в собственных ожиданиях коснулось прежде всего чилийской молодежи. Молодые чилийцы сравнивают свою жизнь не с временами диктатуры или с началом 1990-х годов, а с положением сверстников в европейских странах. Протесты в Каталонии или во Франции становятся для них образцом. Принципиально новым для Чили стало то, что нынешние протесты, в отличие от предыдущих волн, не координируют никакие молодежные объединения, они происходят спонтанно.

Второе отличие — в масштабах разрушений и вандализма, с которым Чили никогда раньше не сталкивалась. Вывод Пиньерой войск на улицы города выглядит как политическая ошибка, но, возможно, это просто неудачная реакция на небывалые масштабы протестов.

Слова об отсутствии координации нуждаются в уточнении. Крайне левые в парламенте — тот же «Широкий фронт» и коммунисты (их рейтинги еще несколько лет назад не превышали статистической погрешности) — уже заявили, что поддерживают молодежный протест. Политики из этих сил явно подогревают у молодых людей представление, что если они беднее, чем другие, если их не слышат сию же секунду, то у них есть моральное право на погром и грабеж.