«В цивилизованных странах нет такого» Самарские частные клиники отказываются от проведения абортов под давлением местного минздрава. Что об этом говорят врачи?

20 ноября глава минздрава Самарской области Михаил Ратманов сообщил, что его ведомство попросило частные клиники региона отказаться от проведения абортов. По словам чиновника, из 31, имеющей лицензию на проведение процедуры, на призыв откликнулись десять. Они уже успели «добровольно сдать» разрешения. В 2020 году частные самарские клиники вообще не будут проводить аборты, рассчитывает самарский министр. Власти обещают, что прерывание беременности по-прежнему можно будет провести в государственных медучреждениях — однако там женщин будут убеждать его не делать. До этого в Самарской области — как и в ряде других регионов — уже проводили акции отказа от абортов на один или несколько дней. Новую инициативу в самарском минздраве объяснили тем, что многие частные клиники в силу «коммерческой заинтересованности» не соблюдают законы и не всегда способны качественно провести процедуру. Против инициативы властей создана онлайн-петиция, а областная прокуратура начала проверку законности отказа клиник от проведения абортов. «Медуза» поговорила с гинекологами и акушерами из частных клиник Самары о том, как они относятся к новой политике самарских властей.

Владимир Дурасов

акушер-гинеколог, стаж 31 год

Я не специалист по абортам, хотя и заведовал гинекологическим отделением 25 лет и каждый день проводил операции. Врач должен оказывать помощь больным женщинам и давать им жизнь, а отнимать жизни он не должен. По своим моральным понятиям считаю, что врачу не стоит делать аборты. Слава богу, я смог отказаться, потому что были врачи, которые выполняли эти операции.

Эту рекомендацию я считаю правильной. Операции не должны проводить на каждом углу. Частные клиники, как правило, ведут неполный учет абортов, могут не соблюдать сроки «тишины», когда женщине дают время обдумать этот серьезный шаг и посоветоваться с психологом. Не думаю, что все частные клиники — особенно небольшие — имеют в штате психолога, который бы проводил эти беседы. Во многих случаях процедура выполняется формально, а многие женщины откажутся от абортов, если с ними будет разговаривать грамотный специалист.

Любые аборты приводят к осложнениям, и я видел грозные последствия. Больше тридцати лет назад, когда я был студентом, то наблюдал и фатальный исход. Тогда после аборта погиб человек. Возможно, меня это шокировало на всю жизнь. Прерывание беременности калечит психику и врачей, и пациентов, поэтому чем их будет меньше, тем лучше.

Должны быть клиники абортов — штуки три на город, не больше. Если есть врачи, которые по своим моральным убеждениям считают приемлемым выполнение абортов, — бога ради, пусть они это делают, но занимаются только этим. Пусть это выполняется в крупных центрах, где есть возможность провести коррекцию осложнений, которые могут возникнуть в процессе.

Женщины в нашем городе [из-за отказа десяти клиник проводить процедуру] не пострадали, потому что никто не запрещает выполнять аборты в государственных лечебных учреждениях. Для этого там достаточно условий и оснащенности. Тем более что за последние 10 лет количество абортов в Самаре значительно снизилось. Как заведующий отделением я почувствовал это, потому что женщины стали осведомленнее в вопросах контрацепции.

Нового министра здравоохранения — хирурга по образованию — я поддерживаю. Не думаю, что это популистское решение и желание набрать очки. Это принципиальная позиция, и он последовательно ее проводит в жизнь. Сейчас даже в государственных клиниках разрешено делать аборты не каждый день, а лишь в определенные. Есть жесткий регламент для выполнения этих процедур.

Рекомендации, которые даны министерством здравоохранения, должны быть исполнены, потому что никто не пойдет против них. Никто не захочет ссориться с ними.

Анастасия Синицына

врач-репродуктолог в частной клинике, стаж девять лет

Как врач и женщина я против абортов. Но запрещать их не нужно. Мы и весь мир это уже проходили. Когда и в Штатах, и в Советском Союзе запрещали прерывание, то это приводило к криминальным последствиям и к высокой доле смертности у женщин. Операции делали без анестезии и без обезболивания на каких-то непонятных квартирах. Этот шаг мир преодолел. Это не тот путь, по которому нам следует идти.

Борьба с абортами для меня — это повышение сексуальной грамотности населения: работа с подростками и молодыми людьми, обучение контрацепции. Эта тактика работает, и на европейских странах это доказано. Результатов можно добиться с помощью сексуального просвещения, но нужно, чтобы люди ушли от табуирования темы секса. Не уверена, что школы к этому готовы. Но чтобы у детей была доступная информация и они не просто смотрели порно, нужно вести эти разговоры и в семьях.

Некоторые женщины воспринимают медикаментозные аборты как таблетку от беременности. Не понимают вреда, хотя если выбирать между обычным хирургическим и медикаментозным, второй, конечно, лучше — меньше последствий. Но запрещать аборты — плохой способ борьбы с ними, это приведет к росту осложнений и криминальных абортов. Я специализируюсь на трубном факторе бесплодия. Аборт находится на одном из первых мест среди причин этого.

Это усложнит жизнь женщинам, решившимся на аборт. Любой хороший врач, что в государственной, что в частной клинике, поговорит с пациенткой, предупредит о рисках, даст время на раздумья. Но решение остается за женщиной, как и выбор места оказания помощи.

Сначала для получения лицензии [на проведение абортов власти] ввели более строгие требования к проведению абортов. С одной стороны, это безопаснее для клиентов, с другой — к клиникам предъявляются более высокие требования в плане оснащения. Сейчас по большей части прерывание ведется таблетированно. В большинстве случаев для этого не нужна операционная. Соответственно, усложнение лицензирования снижает количество клиник, которые могут заниматься не только медикаментозным прерыванием. 

Все это прикрывается благими целями и звучит хорошо. Но сама позиция минздрава, что частные клиники не соблюдают закон, не соответствует действительности и принижает уровень частной медицины. Если женщины начнут обращаться в больницы, скорее всего, сервис будет страдать. 

Если акушеры-гинекологи скажут, что аборты — это зло, и не будут этого делать, то все «правильные» и «хорошие» доктора начнут проводить операции втихую. Однозначно это плохо, но бороться надо не с количеством абортов, а чтобы внеплановой беременности не было.

Марат Тугушев

гинеколог-хирург, главный врач частной клиники, стаж 27 лет

Мы изначально развивались как клиника репродуктивной медицины, то есть способствовали рождению новой жизни. Поэтому выполнение медицинских абортов было бы неэтично по отношению к тем женщинам, которые приходят к нам за ребенком, за помощью. Но нам все равно нужна лицензия, потому что она общая и требуется на тот случай, когда приходится прерывать беременность по медицинским показаниям и при пороках развития: допустим, если плод без головы. Тогда нужно эвакуировать содержимое полости матки.

Запретить или отобрать лицензию просто так юридически невозможно. Поэтому министр проводит работу, направленную на то, чтобы клиники добровольно сделали это. Мы же все прекрасно понимаем, что медицинский аборт несет массу осложнений, которые не проявляются сразу после операции. Грубое вмешательство в организм женщины может привести к бесплодию. 

На первом месте должен быть не запрет, а работа с женщиной, которая приняла решение об аборте. Это есть во всех наших стандартах, когда нужно провести доабортное консультирование. Во время консультации врачу обязательно нужно поговорить с женщиной и рассказать о негативных последствиях от аборта. Это правильно. И у министра есть идеи, которые ограничивают по времени решение женщины об аборте — когда у женщины есть «день тишины», она может подумать, все взвесить и отказаться от поспешного решения, сохранив младенца.

Права женщин не нарушаются. Совсем ведь аборты не запрещают. У женщины все равно остается право выбора, и она может обратиться в государственную клинику, которая продолжит выполнять эти процедуры. Запрещать аборты, на мой взгляд, нельзя. Иначе качели качнутся в другую сторону, когда начнутся криминальные аборты, что намного хуже, чем выполнение этой процедуры в нормальных медицинских условиях. Мы же уже с этим столкнулись в 1936 году [когда в СССР был введен запрет на проведение абортов]. Тогда пошли криминальные аборты, сделанные вне медицинских учреждений, и на их фоне — смерти женщин. Не важно, кто его выполнил: врач, не врач или акушерка. Если это не в стенах медицинского учреждения — это криминальный аборт. Как правило, они заканчиваются плачевно.

Светлана Белова

акушер-гинеколог в частной клинике и государственной больнице, стаж 24 года; имя собеседницы изменено по ее просьбе

Об этом [рекомендациях по отказу от абортов] стало известно давно, как только новый министр появился. Письма с рекомендациями минздрав разослал еще летом 2019 года. Тогда же государственным больницам предложили проводить прерывание только по вторникам и четвергам, чтобы в коридорах не смешивались женщины: те, кто на аборт, с теми, кто в операционную. 

Это нормально в Арабских Эмиратах или других странах восточного зарубежья, где запрещены аборты. В России так делать нельзя, ведь в цивилизованных странах нет такого. Человек должен сделать выбор сам, чтобы никто не заставлял его насильно. 

Многие клиники [в Самаре] действительно уже отказались от абортов. Может быть, откажутся все, но дело в том, что от этого абортов меньше не станет. Если человеку надо сделать аборт, то он его все равно сделает. Вокруг нас много регионов — Ульяновская, Саратовская и Оренбургская области, — куда женщине легко добраться, и ей сделают операцию там.

Раз государство хочет, чтобы не было абортов, нужно делать что-то ради этого. Не только духовенство призывать и увеличивать штат психологов. Профилактику надо проводить до нежелательной беременности. Объяснять, начиная со школы, как и что устроено, чтобы в детском возрасте они понимали, к чему могут прийти. В первую очередь заниматься сексуальным просвещением. От государственных больниц мы ходим в школы и лицеи, читаем лекции о нравственности и предохранении. В 2017 году мы приходили в ЗАГС и рассказывали тем, кто только подал заявление, о безопасном сексе, и о том, как избежать нежелательной беременности, как к этому подготовиться.

В конце 1990-х и начале 2000-х нам раздавали бесплатные спирали, контрацептивы для женщин и презервативы для мужчин. Потому что есть слой населения, который просто не может купить спираль даже за тысячу рублей. Тогда мы писали в карточке пациента, чтобы ему выдали презервативы или таблетки. У меня на участке было пять женских общежитий, и я девушкам ставила спирали. Очень многим раздавали [противозачаточные] таблетки, они пили их, приносили пустую упаковку и брали новую. Это работало. Сейчас ничего из той поддержки уже нет.

Я понимаю, что это [прерывание беременности] плохо, и объясняю каждой женщине, что с моральной стороны она совершает убийство. Все разговоры о том, что в плодном яйце нет сердца — только разговоры. Все у него есть, просто очень маленькое. Но бывают разные ситуации, иногда мне хочется сказать: «Нет, ты уж лучше сделай». Потому что такие нищенские условия, в каких живут некоторые женщины и будут воспитывать там же ребенка, — это ужасно. Лучше она убьет его в чреве, чем будет издеваться над ним полжизни. Тем не менее всегда нужно говорить о двух человеках. Поэтому мужчинам, которые приходят на аборт вместе с женщинами, тоже объясняю, что это и их убийство. Не думайте, что она убивает одна. 

О содеянном жалеет только 30–40% женщин. Мне кажется, не жалеют лишь те, у кого низкий уровень IQ. Но аборт — личное дело каждой женщины, ведь не мне растить ребенка, не государству, не психологу, не церкви, а ей. Ей с ним быть всю жизнь.

Мне кажется, что ни один врач не имеет стопроцентной веры, что аборты — это плохо. Если, конечно, он не какой-то радикальный верующий. Мы всегда много общаемся с докторами на эту тему. Из моего окружения 80% женщин-гинекологов прерывали себе беременность. А что, мы такие же люди с такими же семьями. У меня, например, есть подруга-доктор, которая всегда была категорически против абортов, но когда встал вопрос о нежеланном четвертом ребенке, она пошла на это.