«Последствия коронавируса патриархия недооценила» Социолог религии Николай Митрохин — о церковных группировках, сферах влияния и том, что сейчас происходит внутри РПЦ

Ситуация с закрытием храмов из-за пандемии по рекомендации руководства Московской патриархии показала, что далеко не все священники и даже епископы готовы подчиняться священноначалию, а РПЦ — не монолитная структура. «Медуза» поговорила с научным сотрудником Центра по изучению Восточной Европы при Бременском университете, социологом религии Николаем Митрохиным о том, какие группировки существуют сегодня внутри православной церкви, за что они борются и кого можно считать кандидатом в главы церкви через несколько лет.

— Ряд священнослужителей РПЦ открыто выступили против закрытия храмов во время пандемии, несмотря на то, что патриарх Кирилл призвал верующих молиться дома, а в Москве храмы были закрыты по распоряжению управляющего делами патриархии. Можно ли сказать, что «коронаскептики» — это некая общность, члены внутрицерковной группы?

— У нас недостаточно фактической информации, чтобы признать, что открытые коронаскептики в РПЦ представляют собой единую группу. Единственное, что их объединяет — места, где очевидным образом проигнорировали распоряжения патриархии: это в основном крупные, известные монастыри, в первую очередь Троице-Сергиева Лавра, Почаевская и Святогорская Лавры в Украине, Дивеевский монастырь в России, Свято-Елисаветинский монастырь в Белоруссии. Это половина из десятка крупнейших монастырей РПЦ. В РПЦ достаточно много фундаменталистов разных толков, они могут принадлежать к довольно сильно различающимся идеологически неформальным структурам, в том числе и крупным. В некоторые из них могут входить по несколько епископов, монастырей, сотни священников. Но эти группы не объединяются в единое целое, хотя и в некоторых ситуациях действуют не так, как им формально предписывает Московская патриархия. С другой стороны, нельзя говорить о жесткой оппозиции между этими группами и патриархией. В случае жестких противостояний церковная власть навлекает неприятности на их публичных спикеров — запрещает в служении, отстраняет от него, хотя бы дает гневный публичный ответ, устами одного из руководителей Московской патриархии. Но тут ничего такого не произошло. Патриархия с пониманием отнеслась к фундаменталистам, нарушившим, как говорилось выше, указания о формате служб во время пандемии. Впрочем, подобные ситуации происходят не впервой. Например, в период введения в России ИНН, официально РПЦ не была против, но отстаивала права противников ИНН — есть такие особые люди, с особым сознанием, давайте придумаем, как их права и интересы учесть. Последствия коронавируса и общественного резонанса, связанного с ним, патриархия недооценила. Да, многие священники и епископы оставили прихожан за пределами храмов, а сами служили, что было не запрещено, но они перезаражали друг друга, не учли, что вирус проник в их среду и может передаваться при церковных службах и связанных с этим практиках — от пения в хоре и лобзания архиерейской длани до совместного причащения священников. Занятая патриархией позиция оказалась недостаточно твердой.

— Есть ли среди фундаменталистов высокие в церковной иерархии чины?

— Да, есть. Например, член Священного Синода петербургский митрополит Варсонофий (Судаков). Однако когда они достигают уровня епископов и митрополитов, то, хоть и не всегда договороспособны, но, как правило, способны слушать аргументы церковного начальства и сообщества, реагировать на них. Есть более жесткая часть фундаменталистов — например, так называемые наумовцы, среди них есть члены епископата, но по большей части это настоятели монастырей и преподаватели духовных учреждений. Они влиятельны по-другому — не за счет того, что занимают высокие чины, а за счет того, что представляют монашество и средний административный слой внутри церкви, это «старшие офицеры» — в армейской терминологии. Бунт таких старших офицеров для любого епископата крайне нежелателен, но мне кажется, что реальной угрозы для власти московского патриарха они не представляют, и сомнительно, что они сами готовы к бунту. Впрочем, решение духовного собора Троице-Сергиевой Лавры де-факто игнорировать распоряжение патриархии по коронавирусу — думаю, там не обошлось без их участия.

— Еще в начале нулевых священноначалие достаточно четко делилось на никодимовцев и лаврских, представителей московской и ленинградской духовной школы. Актуально ли это деление сейчас? Может быть, среди сторонников открытых храмов много как раз лаврских — это как раз консервативные люди, выходцы из монастырей?

— Консервативные и фундаменталистские группы не нужно отождествлять. Фундаменталисты — революционеры, они вводят новые практики, ссылаясь на исторические примеры и священные тексты. Они образуют свои структуры управления, свои неформальные внутрицерковные секты, у них свой набор святых, свой набор руководителей. Это замкнутые системы. Консерваторы считают, что церкви не надо идти в сторону либерализации, нужно оставить все, как сложилось. Но в целом надо слушаться начальство, ему видней. Московская духовная школа — семинария и академия, расположенные в Троице-Сергиевой Лавре, была консервативной институцией, хотя в ней существовали и фундаменталистские ядра.

Для 80-х, 90-х и большей части нулевых годов противостояние между московской и ленинградской духовной школами и их выпускниками было актуальным. Ленинградские отстаивали более открытую к миру версию православия, которая учитывала меняющуюся ситуацию в мире, необходимость межконфессиональных контактов. Эта идеология была связана с именем бывшего митрополита Ленинградского Никодима (Ротова), главы ОВЦС (Отдел внешних церковных связей — прим. «Медузы»). Он скончался в 1978 году, но оставил после себя круг из десятков учеников и сотен бывших семинаристов, чувствующих свою причастность к ленинградским духовным школам. Это уже давно немолодые люди, которые в 1980-е — 2000-е годы занимали многочисленные посты в епископате или были настоятелями самых крупных и престижных приходов во многих епархиях. В частности, из выпускников ленинградской академии формировался костяк сотрудников ОВЦС, который от лица церкви контактировал с советским, а потом и российским обществом, другими конфессиями. Сейчас из них в силу возраста на этих позициях остались немногие. Многие из этих людей тоже были рукоположены в епископы, еще в 1970-е годы. Патриарх Алексий II, хотя и закончил ленинградские духовные школы, «никодимовцем» не был. А в 1990-е он предпочитал рукополагать в епископат людей, закончивших московские духовные школы, особенно монахов из Троице-Сергиевой Лавры, где они располагаются. Так что к 2000-м годам баланс сил сравнялся или даже перешел на сторону «лаврских». Противостояние четко проявилось во время избрания патриарха в 2009 году: митрополиту смоленскому и калининградскому Кириллу (Гундяеву), представителю «никодимовцев» и главе ОВЦС, противостоял консервативный представитель московских духовных школ митрополит Калужский Климент (Капалин), слишком консервативный и не слишком влиятельный.

Патриархом стал Кирилл, и противостояние закончилось, и, скорее всего, не возобновится в ближайшее время. Кирилл, хорошо понимавший расклады, решил, что надо менять ситуацию в епископате коренным образом и начал рукополагать большое количество епископов. За более чем 10 лет его руководства были рукоположены в два с лишним раза больше архиереев, чем до его момента вступления в должность. Если раньше епископами становились люди с кандидатским дипломом, полученным в московской или ленинградской духовной школе, то после появления новых церковных учебных заведений их монополия оказалась разрушена. Архиереями стало большое количество людей, которые в столичных школах не учились. Не говоря уже об Украине (а это четверть всего епископата), где архиереями сейчас становятся почти исключительно «местные кадры». Эта армия молодых епископов сделала бессмысленными разговоры о группировках, во всяком случае, в прежней конфигурации. Кроме того, за последние 10 лет многие активные участники ленинградской и московской группировок либо скончались, либо вышли в отставку по достижении пенсионного возраста. Де-факто монополия старых школ закончилась. Хотя есть много некрупных группировок.

В сильных объединениях есть смысл, когда они борются за власть или какое-то принципиальное целеполагание внутри структуры, которую имеют шанс подчинить. Сейчас внутри церкви бороться не за что. Максимум, на что епископы могут рассчитывать — пост митрополита. Кооптацию в состав правящего ядра московской патриархии они не определяют. Этим занимаются патриарх и несколько человек из его окружения. 

— Какие группировки можно выделить в Московской патриархии, конфликтуют ли их представители с руководством?

— В России существуют не только земляческие, но и идеологические группы. Есть представители региональных кланов и групп — люди знакомы с юношества, потом параллельно учились. Например, значительная часть епископата РПЦ — москвичи или уроженцы Подмосковья, в основном это, конечно, люди, связанные с Троице-Сергиевой Лаврой. Епископы с Восточной Украины и епископы из приграничных регионов Черноземной зоны России близки по церковно-политическим взглядам: они отличаются высоким интересом к монархизму и русскому национализму. Они могут быть прямо не связаны друг с другом, но по этим темам будут занимать единую позицию. Они явно выделяются в украинском епископате Украинской православной церкви московской патриархии — это большие группы уроженцев Ровенской, Черновицкой, Закарпатской областей, Донбасса. При этом на внешнем фронте украинский епископат выступает единым блоком, это выгоднее, чем выступать разрозненно.

В епископате присутствует большое количество выходцев из Рязанской области — это традиционный регион, где популярна профессия священника, они относятся к представителям консервативного духовенства. Есть много идейных группировок, ориентированных на разные варианты трактовки православной традиции. Например, существуют так называемые кочетковцы, у них есть лидер общины — московский протоиерей Георгий Кочетков, на них ориентируются десятки приходов в регионах. Их можно отнести к более широкому идеологическому сообществу «меневцев» (последователи священника Александра Меня, убитого в 1990 году). Это более широкая группа, их поддерживает митрополит Крутицкий (то есть глава всех приходов Подмосковья) Ювеналий (Поярков). Разумеется, как говорилось выше, есть множество различных консервативных и фундаменталистских групп. Например, почитатели Ивана Грозного, желающие его прославления в лике святых, ориентируются на архимандрита Илия (Ноздрина), который сейчас известен как духовник патриарха Кирилла. 

В 2010-х годах был только один серьезный конфликт, который потряс церковь, его вызвала встреча Кирилла и папы Римского. Она была организована без учета мнений большинства архиереев. Многие консерваторы и фундаменталисты его не одобрили, но это не привело к формированию внутрицерковных крупных партий, четко заявленных позиций. В Украине фундаменталисты из Черновицкой области и их лидер архиепископ Лонгин (Жар) попытались провести съезд православных Южной Европы в противовес Критскому собору. Но даже тогда, в 2016-2017 годах, не выявилось четких групп среди епископата, противостоящих власти патриарха.

— Получается, что цели существования внутрицерковных групп довольно приземленные. Это не борьба за власть в РПЦ, а борьба за материальные ресурсы — епископские кафедры, крупные приходы?

— Есть немало групп единомышленников, которые либо служили в кафедральном соборе алтарниками, пономарями, либо были однокурсниками по семинарии, а теперь «дружат» — регулярно ездят друг к другу на праздники и встречаются. Когда люди знакомы, то, как правило, они совместно решают какие-то дела, в том числе «по бизнесу». У кого-то есть свечная фабрика, а у его знакомого нет в подчинении столько приходов, которые могли бы оправдать существование собственной фабрики. Значит, он будет покупать свечи у своего приятеля с взаимоприемлемой скидкой. А тот ему закажет иконостас в новый храм — у него есть мастера неплохие. Кому-то надо своего архимандрита продвинуть в епископы, покровитель среди постоянных членов Священного Синода поможет пробить этот вопрос. В любой отрасли, что светской, что религиозной, такое встречается. Почти каждый епископ при назначении тащит шлейф своих знакомых на новую кафедру: в аппарат епархии, в крупные храмы в областном центре.

Кирилл продвинул большое количество представителей Смоленской и Калининградской областей, сейчас эти люди — заслуженные митрополиты, например, митрополит Ростовский Меркурий (Иванов), глава Синодального отдела по катехизации. Это группа поддержки патриарха. Но в общих масштабах церковь поглощает все. «Никодимовцы», ленинградские, занимают видные посты — например, краснодарский Исидор (Кириченко) — председатель Общецерковного суда. Митрополит Ювеналий контролирует Московскую область. Белорусскую церковь возглавляет митрополит Павел. То есть «никодимовцы», включая Кирилла, серьезно представлены в священном синоде РПЦ, но опять же у них (кроме патриарха) немного реальной власти за пределами своих митрополий. Синод Кирилл превратил в своеобразный «наблюдательный совет» над церковью. А большинство практических решений принимаются либо в его разросшейся канцелярии, либо на уровне церковного правительства, высшего церковного совета, который он создал. Однако и церковные министры всей полнотой власти не обладают, а полностью зависят от Кирилла. Многие из них относительно молодые люди, они набраны из разных регионов. Среди них есть представители разных групп, но это не значит, что группы куда-либо направляют церковный аппарат.

— Можно ли назвать таких церковных управленцев технократами?

— Я бы сказал, что среди них много сторонников «новой нормальности». Пришло молодое поколение новых людей, им действительно пытаются подобный технократический имидж придать, многие такими и являются. Это люди, смотрящие на церковные дела без «розовых очков», но вместе с тем обладающих твердыми убеждениями в нужности дела, которое они делают. Но мы слишком мало знаем о них, это непубличные люди. Можно сказать так: патриархом набран круг церковных администраторов в возрасте до 40 лет, они «прокручиваются» через аппарат патриархии, работают там 3-5 лет, а потом назначаются на крупные и важные кафедры. Единственное исключение — епископ Савва (Тутунов), который давно занимает место, как его иногда называют, «руководителя патриаршей инквизиции», или официально контрольно-аналитической службы. Он контролирует епископат, с которым постоянно приключаются разные истории. Считается, что это самый влиятельный персонаж в патриаршей канцелярии. Как пишут сейчас, в разгар коронавируса Кирилл исчез в неизвестном направлении, штат патриаршей канцелярии частично в больнице, частично разбежался, и он [епископ Савва] остался единственным ответственным лицом, сидящим в офисе и отдувающимся за всю Московскую патриархию.

Так что Кирилл формирует новый костяк управленческого аппарата церкви — это люди, которые будут через 10 лет заседать в Священном Синоде РПЦ, они сменят нынешнее поколение. Патриарх вообще мастер неожиданных ходов. Мордовия — фундаменталистский регион, а ее митрополит Варсонофий был покровителем монашества малообразованного и мистического, если не сказать диковатого. Однако Кирилл смог договориться с Варсонофием, поставив его на пост управляющего делами патриархии, снизив тем самым активность фундаменталистов, это был нестандартный ход.

— А есть среди этих новых епископов хорошо известные хотя бы внутри церкви люди?

— Упоминавшийся ранее епископ Звенигородский Савва (Тутунов) — наиболее известная из них фигура внутри церкви. С моей точки зрения, это наиболее вероятный будущий патриарх. Если мы будем разбирать историю РПЦ в ХХ веке, то увидим, что на пост патриарха всегда избирался представитель церковной аристократии, как правило, из петербургской или московской священнической среды, который длительное время работал в аппарате Московской патриархии. Тутунов, хотя родился во Франции, но не является потомком ни первой, ни второй волны эмиграции. Его семья связана с церковной московской аристократической интеллигенцией (все старшие Тутуновы — известные московские художники) и с Дивеевым. Сам он уже четырнадцать лет проработал в центральном аппарате патриархии, причем и в ОВЦС, и в Московских духовных школах, и в Чистом переулке. Его знают примерно все, кто принимает мало-мальские решения в РПЦ, у него хорошая репутация, так что если ничего не случится, у него высокие шансы. Многие из околоцерковной интеллигенции привычно не обращают внимание на канцеляристов, а ставят на митрополита Илариона (Алфеева) — представителя московской интеллектуальной богемы, он долгое время работает с Кириллом. Но внутри РПЦ у него в целом не самая лучшая репутация, хотя люди и отдают дань его образованности.

— Но в публичном поле давно работает митрополит Псковский и Порховский Тихон (Шевкунов). Его часто называют преемником патриарха.

— Это человек от ФСБ. Хотя церковь упрекают в связи с властями, она остается самостоятельной институцией, а ФСБ нигде не любят. РПЦ хорошо помнит (хотя и своеобразно интерпретирует) историю ХХ века, поэтому, как мне сказали буквально вчера, «на Тихоне — клеймо». То есть сотрудничать с нынешним ФСБ в РПЦ могут, но делать ее представителя своим главой — увольте. Он и епископом стал с большим трудом, в два раза пересидев все возможные сроки. Группы в епископате у Тихона нет. Хотя все помнят, что он удачно присоединил к РПЦ РПЦЗ (Русская православная церковь заграницей — прим. «Медузы»), что он сделал свою репутацию в важном для РПЦ Псково-Печерском монастыре и что у него хороший контакт с Путиным. Поскольку патриарха никто не собирается избирать всенародным голосованием (его избирает поместный собор, епископат), а вся медиаактивность Шевкунова рассчитана на какую-то часть рядового духовенства и мирян, то нет впечатления, что благодаря публичности он станет патриархом. 

— В середине нулевых в РПЦ был еще такой архиерей, претендовавший на патриарший пост, — митрополит Мефодий (Немцов), он возглавлял Воронежскую митрополию. Тоже был достаточно публичным и считался близким к силовикам.

— Да, это славный уроженец Донбасса, сейчас он сидит в Перми и ни на что не претендует. Кроме того, Тихон (Шевкунов) не из церковных людей, а из богемы. В церкви ценится, чтобы патриарх был кровь от крови и плоть от плоти церковной, чтобы его дедушки занимались церковными делами и лучше не на последних постах. Долгое время в 1990-е-2000-е явным претендентом на патриарший пост был митрополит Минский Филарет (Вахромеев) — он и коренной москвич, и внук известного церковного деятеля, и видный «никодимовец», но к 2009 году выяснилось, что у него Альцгеймер. Основной конкурент Кирилла — митрополит Калужский Климент (Капалин) был выходцем из рабочей среды, у него шансов не было. 

— Насколько серьезно фундаменталистские группы, внутрицерковные секты обособлены от основного церковного «мейнстрима»?

— У них такой способ видения мира — лучше говорить так. Они выросли в одних и тех же условиях и ориентируются на одни и те же ценности. Например, в каком то российском, украинском, белорусском или молдавском регионе верующие почитают какого-то старца, его почитали еще их родители. Для таких людей терпимо, что в остальной части церкви к их святому относятся скептически, они об этом старце с посторонними людьми даже говорить не будут.

— А как поддерживается устойчивость этих групп?

— Если юноша из поселения, где есть такая группа, решил стать священником, то куда он поедет учиться? В семинарию, где есть его единомышленники на посту проректора или ректора. Он, вполне вероятно, получит назначение на приход в регионе, где представитель этой группы — епископ. Так и получается, что братия Соловецкого монастыря, например, — молдаване. А лучший монастырь в Кировской области основан и находится под руководством людей из Ровенской области Украины. 

— Насколько влиятельна группа так называемых царебожников? Один из ее лидеров игумен Сергий Романов недавно получил наказание за проповеди, отрицающие коронавирус, с антисемитскими призывами, но оно оказалось довольно мягким — монаху лишь запретили проповедовать.

— Царебожники — довольно искусственный термин, который они сами не применяют. Это сеть групп с экзальтированным почитанием Николая Второго и его семьи, она находится уже на грани РПЦ и катакомбной церкви, среди групп, не подчиняющихся Московской патриархии. У них нет четкой региональной привязки, хотя в Свердловской области их больше. Эта секта практически не имеет сторонников среди епископата. 

— В отличие от «царебожников», и, может быть, «кочетковцев», церковные группировки малоизвестны, и, кажется, не стремятся к известности. Почему так происходит?

— Епископат боится публично оглашать свои взгляды и представления, поэтому большая часть групп затаилась. Если ты четко заявишь о себе, то вызовешь гнев и недовольство других групп и патриархии, а за этим могут последовать меры, вплоть до отставок, запрещения в служении. Патриархии не нужны внутрицерковные субъекты, которые ей сопротивляются или могут сопротивляться, если она их выявит, то сначала постарается их ограничить и предупредить, а в случае бурного сопротивления, выведет за пределы церковной ограды. Наиболее яркий пример — история с епископом Диомидом (Дзюбаном). Это еще один уроженец Донбасса, прошедший через московские духовные школы и засланный епископом на Чукотку. Там ему показалось скучно и он в 2007 году начал писать крайне радикальные тексты с обвинениями Московской патриархии в «ереси». Дело закончилось его запретом и уходом бывшего епископа в полуподпольную жизнь религиозного сектанта.

— То есть ситуация с закрытием храмов из-за коронавируса и сопротивлением части духовенства не стала причиной для поиска таких групп и противостояния?

— Не стала. Патриархия может посылать четкие сигналы, а может двусмысленные — «мы, конечно, считаем вот так, но вы делайте что хотите». Можно вспомнить сопоставимую историю: в 2014-2015 годах некоторые российские священники сочли, что они настолько поддерживают идеологию «Русского мира», что готовы отправиться на Донбасс воевать. Один из Питера съездил и отчитался в соцсетях об этом, другой из Екатеринбурга только собирался поехать, но отличился окормлением отправляющихся боевиков. После этого обоих запретили в служении, и у всего остального духовенства РПЦ желание [воевать] как отрезало (если оно, конечно, было изначально). Если бы в истории с коронавирусом после первой службы священнослужителя с полным храмом прихожан жестко предупредили бы, а еще лучше — запретили хотя бы временно в служении, то можно было говорить о четких позициях патриархии и желании их отстаивать. Но такого не было.