23 апреля на ютьюбе было опубликовано интервью телеведущей и певицы Регины Тодоренко, в котором она осудила жертв домашнего насилия. В частности, Тодоренко заявила, что надо быть «психологически больным человеком», чтобы на камеру рассказать о том, что тебя бьет муж. Тодоренко была подвергнута жесткой критике в соцсетях, журнал Glamour лишил ее титула «Женщина года», рекламодатели сняли материалы с ведущей из эфира. Многие коллеги Тодоренко поддержали ее и выступили против травли в ее адрес. Регина Тодоренко извинилась за свои высказывания, 4 мая она опубликовала фильм о домашнем насилии «А что я сделала, чтобы помочь?» 10 мая ведущая перевела два миллиона рублей в центр помощи пострадавшим от насилия «Насилию.нет». Специально для «Медузы» журналистка Катерина Гордеева поговорила с Региной Тодоренко о том, как она пережила скандал и травлю — и что собирается делать дальше.

— Когда мы уточняли время интервью, вы сказали, что вам надо перенести встречу с психологом, чтобы мы совпали по времени. Вы стали заниматься с психологом из-за недавно сложившейся вокруг вас ситуации?

— Мне в этой ситуации необходима была психологическая поддержка. Как и любому человеку, который оказывается под прессингом. Мне нужно было пережить хейт и достойно из всей истории выйти. Мне нужна была помощь, да. 

— Уже стало легче?

— Стало. Впереди еще много работы, но уже гораздо лучше. Знаете, мне сильно помогли психологи фондов [которые оказывают помощь жертвам домашнего насилия] «Ты не одна» и «Насилию.нет». 

— Почему они?

— Потому что это люди, которые специализируются именно в этой области: в насилии, в травле, в давлении на человека.

— Интернет-травля — это разновидность насилия?

— Как я теперь понимаю — да, разновидность психологического насилия, с которого все начинается, а потом усугубляется. 

— Неужели с таким количеством подписчиков, будучи не первый день в интернете, вы не были готовы к хейту?

— Мне кажется, никто не может быть к этому готовым. Это очень тяжело и сложно. Самое страшное и, наверное, самое важное выйти живым из нарастающего кошмара. [Сооснователь фонда «Ты не одна»] Алена Попова мне очень хорошо сказала: «Главное — вытянуть себя за волосы из этого ада, чтобы потом прийти к самой себе и вернуться к нормальной жизни». 

Это сложно. С этим никто не готов столкнуться. Но да, теперь я знаю, нет, я даже убеждена, что каждая, абсолютно любая может попасть в эту ситуацию — столкнуться с насилием. 

— Вы полагаете, что у домашнего насилия и волне гнева, обрушившейся на вас, одна и та же природа?

— Думаю, что да.

— В какой момент — во время или после интервью на People Talk — вы поняли, что произошла катастрофа?

— Когда я начала получать большое количество писем в директ. Нет, не обычных проклятий типа «ты дура, гори в аду» и тому подобное, а именно писем от женщин, которые рассказывали свои истории. Они писали, посылали аудио, по сей день присылают чудовищные, дикие истории, они меня потрясли. С некоторыми из писавших женщин я даже познакомилась, начала переписываться, дала свой номер телефона и сказала: «Если вам нужна поддержка, вы можете ко мне обращаться — я обязательно что-то сделаю, я обязательно вам помогу».

— И они действительно вам звонили?

— Да, звонили. Звонили. И знаете, что еще меня потрясло? 

— Что?

— То количество историй, которые я услышала от своих близких: от знакомых, подруг, коллег по работе. Они впервые рассказали мне, что сами были жертвами насилия, что их избивали партнеры, но долгое время они молчали, потому что им было стыдно сознаться. То есть вскрылся невероятный масштаб проблемы, оказалось, что абсолютно каждый может столкнуться с насилием — вне зависимости от своего статуса, возраста, взглядов на жизнь и даже пола. Все это обрушилось на меня — и это был главный шок первых дней.

— Выходит, что до этих пор вы ни разу не сталкивались ни с каким видом домашнего насилия?

— Ну, Кать, если б я не сталкивалась, наверное, я бы никогда так рьяно, с такими эмоциональными перекосами не говорила об этом. Мне кажется, как раз человек, который не понимает вообще, что такое насилие, может что-то подобное ляпнуть по незнанию. А человек, которые с насилием сталкивался, у него обратная реакция — защита; попытка рьяно отстаивать свое мнение. В моем случае — эмоции захлестнули, я не справилась с формулировками.

— То есть это была защита?

— В ответ на заданный вопрос во мне возникла какая-то вибрация, протест, мое внутреннее несогласие, основанное на личном опыте: «Почему же вы терпите? Зачем вы это усугубляете?» Вот это все. Так и вышла эта правильно распознанная, но потом отвратительно трактованная фраза. Повторять не буду.

— «А что ты сделала, чтобы он тебя не бил?»

— Да, она попала в самое сердце проблемы. И так срезонировала, так задела всех… Это болезненная история. 

— Для вас?

— И для меня, но это как раз не самое важное. В том, как все сложилось, я — повод поговорить об этом. Мне ужасно больно, что тех, кто терпит, тысячи, сотни тысяч. 

— Но вы нигде прежде не говорили, что были неправильно поняты или что ваши слова исказили.

— Слушайте, я в ответе за то, что сказала, но не в ответе за то, что услышали. Более того, я считаю то интервью, тот разговор, тот инцидент исчерпанными. Да, мне важно было достучаться до тех женщин, которые терпят. Но я не имела и не имею никакого права их осуждать. В этом моя ошибка.

— В чем конкретно?

— В том, что осуждением делу не поможешь. Я думала, что, говоря «почему ты это терпишь, сколько можно, сделай что-то», я кому-то помогу. Но нет, оказалось, нет. Когда я сейчас сама оказалась в этом урагане ненависти, я поняла, что и себе я так не помогу. Если мне скажут: «Ты сама во всем виновата, ты сама это сказала, давай, расхлебывай» — это не даст мне возможности выйти из этой ситуации, это никак мне не поможет. 

Да, мое негодование строилось на собственном опыте, который я получила в детстве, но никак никому не помогло, а лишь добавило поленьев в костер.  

— А что это был за детский опыт?

— В моей семье, как и во многих, были свои не лучшие времена, и это на мне как на ребенке оставило отпечаток. Поэтому я так болезненно воспринимаю эти разговоры и так эмоционально высказалась на эту тему. Вспоминать подробности сейчас уже не хочу. Своими слезливыми историями, вызывая жалость у людей, я никому не помогу. Я могу помочь своими действиями. Например — фильмом и теми дальнейшими шагами, которые я намерена предпринять теперь уже вместе с фондами, борющимися с насилием. В общем, делами. Словам я теперь не доверяю.

— Часто истории, рассказанные известными людьми, помогают людям, оказавшимся в трудной ситуации, почувствовать себя не одиноко.

— Что было, то было. Сейчас, слава богу, все в моей семье живут в мире и согласии. Все проработали свои ошибки, все, что накосячили, исправили, — и говорить об этом не имеет смысла. Имеет смысл — о том, как достойно выходить из таких ситуаций и как вырываться из жутких обстоятельств, в которые иногда попадают женщины.

Это прошлое, а есть множество людей, которые переживают это сейчас. И поэтому важно рассказать, к кому обратиться за помощью и почему это нужно обязательно делать. 

— Вы родились в Одессе, в предпоследний год существования Советского союза. Вас воспитывали люди, которые родились и выросли в СССР, где все стереотипы про «бьет, значит любит», «стерпится — слюбится» и, наконец, «а что ты сама сделала, чтобы он тебя не бил» — передавались из поколения в поколение. Что, как вы считаете, вам надо сделать со своим детством, чтобы стать другой? Что вы делаете для того, чтобы другим воспитать своего сына?

— Вы мне задаете такой вопрос, на который даже психологи не могут точно ответить. Это очень сложно. Я в связи с рождением сына много читаю разных психологов, но поняла, что какой-то четкой формулы не существует. Есть то, о чем говорит [детский психолог Людмила] Петрановская, есть — то, о чем говорит [британская медсестра, автор бестселлеров о воспитании детей] Трейси Хогг. Мне ближе всего «The Woj Way. Как воспитывать успешного человека», которую написала преподаватель из Кремниевой долины Эстер Войджицки. Ее книга — об обязанностях родителей перед детьми, о родительском примере, о ролевой модели отношений между мужчиной и женщиной, которую дети впитывают с молоком матери. Если ребенок в семье видит насилие, это потом сказывается на его судьбе.

Кстати, в нашем фильме есть достаточно важный эпизод, где психолог объясняет, что почти все жертвы насилия и агрессоры — это люди, которые пережили насилие в детстве, но справились с ним разным способом: один понял, что насилие можно терпеть, а другой понял, что насилие можно применять. Как всегда все из детства. Поэтому я крайне бережно отношусь к воспитанию ребенка и хочу, чтобы у него перед глазами были только правильные модели решения любой ситуации. Да и на моем примере, видите, как это сказывается на судьбе ребенка. 

— То есть вы все время держите в голове свой опыт.

— В общем, да. Я считаю, что никакой ребенок не заслуживает этого насилия. Никакой родитель не заслуживает насилия психологического или физического, потому что в дальнейшем это очень плохо скажется на судьбе человека. И обязательно где-то откликнется. Но об этом сложно говорить напрямую, потому что никто не хочет возвращаться на поле боя. Даже в своих воспоминаниях.

— За чрезвычайно короткое время, прошедшее после выхода интервью для People Talk, вы сняли документальный фильм «А что я сделала, чтобы помочь?» Кому принадлежала идея фильма?

— Мне. Просто я поняла, что словом делу не поможешь, — необходимо действовать.

— Это помогло?

— Я верю, что мое действие помогло. Оно помогло тысячам, если не десяткам тысяч женщин, раскрыться и заговорить. Это то, что я вижу в качестве фидбэка в моих соцсетях, в инстаграме, в ютьюбе. Это то, что я вижу по статистике в фонде «Насилию.нет».

— Как поменялась статистика?

— Раньше в фонд обращались около 100 женщин в месяц. Сейчас, за неделю с момента выхода фильма, обратились больше 300. То есть общее число обращений выросло в 5-7 раз, точно трудно сказать, потому что статистика меняется в каждом месяце и зависит от многих обстоятельств. Но я точно знаю от руководителей «Насилию.Нет», что количество обращений выросло, и сейчас в фонде не хватает волонтеров и психологов, чтобы отвечать на звонки, не хватает диспетчеров для «горячей линии». Нужны люди, нужны деньги, чтобы расширять штат, брать на работу специалистов, которые бы помогали женщинам, остро нуждающимся в этой помощи. Этим, собственно говоря, я сейчас и собираюсь заниматься.

— Чем именно?

— Как вы видите по фильму, прежде всего, я хочу привлечь внимание большого количества людей к проблеме домашнего насилия. Я хочу, чтобы общество знало об этой проблеме, а женщины, которые подвергаются насильственным действиям — психологическим или физическим, — чувствовали себя защищенными.

— Раньше вы к этому как-то иначе относились?

— Раньше я думала только о воле женщины, но не осознавала всей сложности проблемы. Не понимала, насколько сложно вырваться из этого, когда тебя осуждают близкие и порицает общество — вот это «куда ты смотрела, когда выходила замуж?», «не выноси сор из избы» и так далее.

Я узнала чудовищные истории, как матери, когда к ним приходили избитые дочки с внуками, отправляли их обратно к агрессору со словами «это твой муж, должны сами разобраться» и даже задабривали своих зятьев, прося у них прощения за дочек. И этих дочек потом чудные зятья продолжали избивать, и они молчали, потому что понимали, что даже самые близкие не на их стороне. Поэтому осуждение жертв насилия и «ты сама виновата» — это первая причина, которая мешает огромному количеству девушек уйти от агрессоров.

Вторая и не менее важная — это самоосуждение: годами слушая «женщина шея, муж голова», они сами считают, что во всем виноваты, казнят себя за то, что не могут выстроить нормальную семью, и сгорают со стыда. За то, что их бьют. Хотя в факте насилия виноват всегда исключительно агрессор. Это только он принимает решение бить или не бить, поэтому вся ответственность за насилие полностью на нем, а бедные женщины принимают все это на себя и остаются в том, что специалисты называют «созависимыми» отношениями.

И наконец третья важная причина, по которой девушки не уходят, — это отсутствие защиты [на тот случай], если они уйдут. У нас нет правовой базы, чтобы их защитить от преследований и наказать агрессора. Закон о профилактике семейно-бытового насилия, к сожалению, так и не принят. Это тоже огромный сдерживающий фактор. Чтобы преодолеть эти психологические проблемы и решиться уйти, надо быть точно уверенной, что тебя защитят. А иначе — это прямая угроза жизни.

Вот, смотрите, пример [подвергшейся насилию со стороны мужа] Маргариты Грачевой: она просила о помощи, она обращалась в полицию, к органам защиты, но до тех пор, пока насилие не осуществилось страшно, физически (бывший муж отвез Грачеву в лес и отрубил кисти рук — прим. «Медузы»), — помощи ниоткуда не пришло. 

Надеюсь, эта ситуация изменится системно, но уже сейчас есть кризисные центры, где женщин не бросят и помогут во всем: окажут психологическую, юридическую, экономическую помощь. Другое дело, что этих мест должно быть больше, нужно элементарно больше точек, где могут помочь, нужна, в конце концов, тревожная кнопка, которая была бы встроена в специальное приложение, чтобы можно было нажать ее и быть услышанной, знать, что помощь придет. 

На самом деле каждый из нас может помочь в решении этой проблемы — просто тем, что перестанет осуждать этих бедных девушек. Это уже много. Как обычно каждый может начать с себя. Это чуть ли не главная мысль в моем фильме. Последние мои слова — «я начала».

— Страх рассказать о том, что ты подвергаешься насилию, и готовность терпеть насилие, — это часть менталитета?

— Нет, я не согласна. Это было частью нашего менталитета когда-то давно. Да, но от этого нужно избавляться как можно скорее и искоренять это. Это неприемлемо.

Мне пока все еще очень сложно говорить об этом, я, скорее, нахожусь в процессе переваривания полученной информации, но мне очень хочется достучаться до людей и сказать им, что можно решать проблемы по-другому. Мне не хочется никого оценивать. Но я убеждена, что каждый обязан контролировать свой гнев, это наша ответственность друг перед другом. Каждый имеет право уйти, если находится рядом с агрессором. В агрессии виноват только агрессор, больше никто.

— Легко ли после скандала руководители фондов, помогающих жертвам насилия, пошли с вами на контакт? Вы сами им звонили договариваться об интервью для фильма?

— Каждой из них звонила я. Первая моя фраза была «Здравствуйте. Меня зовут Регина Тодоренко».

— А там — короткие гудки. Нет?

— Нет. Я представлялась и сразу говорила: «Почему, почему же вы раньше ко мне не обращались? Почему вы раньше не говорили мне, что нужна помощь, что нужна информационная поддержка? Ведь у меня есть аудитория, она большая, я могу что-то своей аудитории рассказать о вас». На что мне сказали: «Мы много куда обращаемся, но, к сожалению, нас мало кто слышит».

И у меня было такое изумление от того, что я о них не знала, что они ко мне не приходили. Я же так много женских тем поднимаю и в своих программах, и в блогах. 

— Это правда. Я смотрю [шоу для мам на телеканале «Пятница»] «Регина+1», там действительно много про семью и воспитание.

— Я часто говорю и про self-made woman и про партнерство и в «Регина+1» и в «Пятнице с Региной». Мне кажется, что тема домашнего насилия ходит где-то рядом. Короче, ходила-ходила и не дошла. Дошла таким образом. И слава богу, что это случилось.

Мы встретились с каждой очень тепло и подолгу разговаривали. И каждая, за что я очень благодарна, пошла мне навстречу. Они сказали: «Мы вас поддерживаем. Мы всегда против какого-либо насилия. Будем работать вместе». Мне было очень важно, что они так себя повели, что это — грамотные зрелые люди, которые понимают, что если человек неправильно выcказался, оступился — это не повод его гнобить.

Они даже приводили примеры, когда к ним, например, приходит женщина, столкнувшаяся с насилием, приходит раз, два, три, а потом все равно возвращается к агрессору. И мне психологи фондов говорили: «Если такая женщина придет к нам в четвертый раз, мы все равно протягиваем руку помощи и говорим „Мы вам поможем“. Мы никогда не осуждаем». 

Готовность помочь, несмотря ни на что, меня, правда, восхитила в этих женщинах. Они не были согласны с моими фразами, но для них — в отличие от многих — это не стало поводом отвернуться от меня. Если бы все так относились к человеку, который оступился, наше общество было бы гораздо добрее и счастливее.

Мне помогли разобраться во всех вопросах, объяснили, почему все не так однозначно и почему женщинам в таких ситуациях настолько сильно нужна помощь и защита. И уже теперь, когда эта тема стала для меня яснее, я поняла, что мой долг — рассказать об этом. Потому что, к сожалению, у этих замечательных девушек нет многомиллионной аудитории. Хотя мне бы хотелось, чтобы именно у этих людей она была.

— Как строилась работа над фильмом? Как вы его снимали, как монтировали?

— Мы сняли 14 часов бесценной информации, к сожалению, не все вошло. Но если рассказывать с самого начала, мне сперва надо было собрать самых лучших экспертов и специалистов в этой области, а потом понять, как снимать документальный фильм, потому что я до сих пор понятия об этом не имела и не собиралась начинать. Видите, как жизнь повернулась. Хочу сказать, что мне очень помогла [депутат Госдумы] Оксана Пушкина — и контактами, и важными материалами. Помогали и коллеги, которые имеют опыт съемок документальных проектов.

— Как вы учились?

— На мою просьбу откликнулась моя команда, мои ребята операторы, редакторы, которые действительно помогли мне сделать фильм. Поддержали мою задумку, включились в работу и выложились по полной. И это еще один опыт — если ты вляпался в проблемы, люди, если они настоящие люди, не должны тебя осуждать, они должны помочь тебе из этих проблем выйти. И тут опять пример с насилием: уйти от агрессора можно только тогда, когда есть рука помощи, хотя бы волосок, уцепившись за который, ты сможешь выкарабкаться. 

Моя команда эту руку мне протянула. Вот пример, что люди помогают. Когда ты чувствуешь эту поддержку и помощь, тебе гораздо легче уйти от насилия психологического и физического.

Но фильм создать было нелегко, потому что я получила колоссальное количество информации, которой не знала, которую открыла впервые. И думаю, что открыла впервые для большого количества людей, которые мне потом написали: «Боже мой, я только сейчас поняла, что меня подавляли и ломали всю жизнь». И речь не о каком-то однократном случае, речь о насилии, которое длилось 15-20 лет, представляете? 

Когда я получаю такие письма, у меня глаза на лоб лезут и я начинаю анализировать все свои взаимоотношения, которые у меня когда-либо были, потому что, оказывается, я сама столько раз сталкивалась с этим прессом, с агрессором, который живет рядом!

— Приведите пример.

— Это уже из моей самостоятельной жизни, моих сугубо личных взаимоотношений. У меня был молодой человек, который очень сильно меня ревновал. Кстати, это является одним из признаков того, что человек способен в будущем применить насилие. Так вот, он ревновал меня ко всему: к столбу, к стулу… Ему было бы проще, если бы я дома была привязана к батарее — только тогда, кажется, он был бы спокоен. 

Как-то мы гуляли, и ко мне подошел поклонник, попросил сфотографироваться. На что мой молодой человек забрал у парня телефон и вытащил пистолет — у него было с собой оружие, — направил на нас и сказал: «Так, ты от нее отойди, а ты сюда встала быстро».

— Сколько лет вам было?

— Мне было 20 лет. Я улыбнулась и сказала: «Ой, ну чего ты, ну перестань». Я сказала так, будто это было окей. Это настолько вшито в мозг, что «ой, ничего страшного, это не агрессия, ладно-ладно, покричит и перестанет». И сейчас я думаю: господи, а что бы со мной стало, если бы я осталась в этих больных отношениях?

— Что бы вы сделали сейчас?

— Сейчас я знаю, что есть фонды, которые помогают уйти от агрессора, помогают с этим справиться. И, разумеется, важно сделать так, чтобы этот человек больше не имел возможности никому причинить вред.

— Не страшно?

— Сейчас — нет. Вокруг меня есть поддержка. И сейчас я понимаю, что я справилась со своими детскими обидами, неприятностями, со своими юношескими страхами, и готова идти дальше. Теперь я хочу найти выход из этого туннеля — вот, что самое важное. И мне на этот выход указывают какие-то высшие силы, люди, которые вокруг меня находятся, те же специалисты, которые занимаются этой проблемой.

Раньше я многого не замечала, потому что некоторые вещи, которые у тебя на подкорке, ты воспринимаешь как нормальные. Это самое обидное.

— Документальный фильм — это дорогое удовольствие. На чьи деньги вы снимали? Бесплатно ли работала команда?

 — Я финансировала фильм из своего кармана. И привлекла к этому людей, которые были готовы работать. Они работали за гонорар, потому что я не могла просить их работать бесплатно, я им платила. 

— Если уж мы заговорили про деньги. Одно из последствий вашего интервью — потеря рекламных контрактов. Даже называлась сумма — 19 миллионов рублей. Сколько вы потеряли?

— Вы знаете, Кать, я больше приобрела. Получила гораздо больше, чем потеряла. Пускай большой ценой. Пускай ценой денег. Да, но зато я получила ответы на свои вопросы, которые меня мучили 30 лет. И я надеюсь, что ответы получили и другие девушки, которых мучила эта ситуация.

Дай бог, чтобы каждая осознала, что она может взять себя в свои же руки и выпутаться из любой сложной ситуации. Если я этим фильмом помогла кому-то сделать первый шаг и обратиться за помощью или выйти из отношений, где существовал риск для здоровья и жизни, для меня это гораздо больше, чем потерянные миллионы.

— Ваш основной работодатель — телеканал «Пятница». Был ли разговор с руководством канала о произошедшем, обсуждалось ли закрытие программ, какие-то санкции?

— То, как поступила «Пятница», вызывает у меня огромное восхищение и чувство благодарности. Они не бросили меня одну, не оставили, не подхватили волну буллинга. Они меня защитили и поддержали во всех начинаниях, связанных с желанием исправить ситуацию.

[Гендиректор телеканала «Пятница»] Николай Борисович Картозия позвонил мне и сказал «Ты держись. Мы с тобой. Все будет хорошо». Это были важные для меня в тот момент слова. Ни один проект не был закрыт. На этой неделе мы снимали, как и планировали, и «Регина+1» — следующий выпуск выйдет в эфир 16 мая, — и еще «Адскую кухню». Show must go on.

Мне очень хочется стать примером, который показывает, как выходить из любой ужасной ситуации.

— Какой на все происходящее была реакция вашего мужа, музыканта Влада Топалова? Его пост в инстаграме, где он пишет, что хотел бы по-мужски разобраться с некоторыми, особенно активными, вашими обидчиками, мне показался несколько нервным.

— Влад — очень импульсивный молодой человек. И он очень переживает. Так еще совпало, что у Влада в этот момент ушел из жизни очень близкий друг, он это болезненно переживал. Это был очень нервный и эмоционально трудный для него период, на многие вещи он тяжело реагировал. Короче, все непросто. Но я бы не хотела за него говорить, посчитаете нужным, сами с ним поговорите.

— Вы в семье каким-то образом обсуждаете тему домашнего насилия, равенства прав, феминизма?

— Ну, мы не садимся и отдельно это не обсуждаем. Я бы вообще хотела говорить исключительно о своей позиции, своем ощущении и теперь уже о некотором знании вопроса. Вы знаете, мне кажется, правильно задавать вопросы тому, кто на них отвечает, чтобы не было испорченного телефона.

— Красивые женщины часто сталкиваются с системным мужским подходом, который раньше был распространен в сфере шоу-бизнеса — от телевидения до эстрады — и коротко формулировался как «на экраны через диваны», а на практике едва ли не обязывал девушку отвечать взаимностью на посягательства влиятельного продюсера ради того, чтобы сделать карьеру. Вы с таким сталкивались?

— Нет. Мне повезло в том смысле, что всеми моими продюсерами до определенного момента были женщины на телевидении. А потом я пришла на «Пятницу», где работаю с самыми лучшими, кажется, людьми не только в профессии, а вообще. Я никогда не сталкивалась ни с каким харассментом на работе.

— Часто бывает так, что за одну и ту же работу мужчинам платят на 30% больше, чем женщинам: это касается и шоу-бизнеса, и банковской сферы. Вы с этим сталкивались?

— Я? Не знаю. Хотя когда у нас была женская группа, одновременно у нашего директора была еще и мужская группа. И пока мы сидели на мели и зарабатывали по 100-200 долларов в месяц, у пацанов были и гастроли, и концерты, и заработки. Как же: с ними можно выпивать, развлекаться и вообще им надо зарабатывать — они же мужчины. Мужская солидарность не основана ни на каких реальных заслугах или умениях. Просто принято думать, что мужчины должны зарабатывать больше. А женщина — ты дома сиди, готовь, носы подтирай. Но правда в том, что у нас есть право быть теми, кем мы хотим. К тому же, у нас куча способностей, умений, разных граней, которые позволяют нам быть теми, кем мы захотим. Знаете, как обычно американские комики показывают современную женщину? 

— Нет.

— Женщина, у которой в одной руке телефонная трубка, другой она помешивает кашу, ногой печатает на компьютере, еще одной — рисует. В нас невероятный потенциал. Мы можем буквально все, и от нас очень многое зависит. 

У меня есть любимая история про Мишель Обаму. Когда она уже была замужем за Бараком Обамой, они столкнулись с ее бывшим ухажером, который работал официантом. И Барак говорит Мишели свысока, ну и кем бы ты была, если бы вышла за него замуж? А она ему отвечает, не дрогнув: «Женой президента». И ведь так оно и есть! Мы, женщины, можем все.

— Вы тоже?

— Да, знаете что, я могу все. Я могу ошибаться, я могу быть неправой, чего-то не знать, но могу разобраться в вопросе, могу признать ошибку, могу встать и идти дальше. И самое главное, что я хочу донести: если у меня получилось, то и у вас обязательно получится. Если я смогла, то и вы сможете, любая из вас. Все в ваших руках! Даже когда кажется, что из рук все валится. Все получится! Это касается всего: и карьеры, и работы, и жизненного пути.

Да, у нас у всех были стартовые разные возможности: разные семьи, воспитание, установки, идеи. Но я стараюсь всегда показать, что моя история — это то, что может повторить каждая, шанс есть у всех. Может быть, какие-то мои ошибки повторять не надо, можно на них как раз научиться. Но в том, что касается карьеры, возможностей, работы, — это вещи, которые каждой из нас подвластны. Мы умеем лучше мужчин переключаться с одной задачи на другую, у нас большая психологическая устойчивость, мы лучше понимаем цель и легче к ней идем. У нас масса преимуществ и нас совершенно точно не надо никуда задвигать. Женщина не вещь, не придаток — это также относится к стереотипам, которые я бы хотела искоренить.

— Как вы относитесь к феминистическим идеям?

— Я за здоровый подход. Я согласна с тем, что женщины и мужчины физически очень разные: мужчины физически сильнее, они могут что-то, чего мы не в состоянии сделать, женщины — более хрупкие, с чем-то им трудно [справиться] или даже невозможно. Но в том, что касается прав, — они должны быть равными.

Женщина должна иметь возможность зарабатывать столько же или больше, получать контракты, встречаться с людьми, делать карьеру, быть тем, кем она хочет и как она хочет. Женщина — такой же полноценный человек с теми же правами. Все предрассудки, с которыми многие из нас выросли, должны уйти в прошлое — и эта мысль, надеюсь, будет для всех естественной. И я бы хотела это доказать на собственном опыте. Но, наверное, этим мой феминизм пока ограничивается.

— Вы воспринимаете произошедшее с вами как наказание с появившейся возможностью все искупить?

— Хороший вопрос. Нет. Наверное, нет. Я воспринимаю это как шанс, который у меня появился, чтобы помочь изменить мир к лучшему. Недавно я посещала тренинг личностного роста, где необходимо было представить себя в будущем и увидеть свое предназначение. Я в полушутку представила себя супергероем, который в лучших традициях комиксов спасает мир; очень глупо, наверное, но это правда.

Если серьезно, то мне важно не просто стоять со статуэткой «Женщина года» на сцене, а действительно стать этой женщиной года по своим делам. Кстати, свою статуэтку «Женщины года» я отправила Маргарите Грачевой, которая так достойно вышла из своей жизненной трагедии и которая поддержала меня во всей этой ситуации.

А мне пусть такой ценой, пусть так криво вначале, но мне этот шанс изменить мир теперь выпал. Я не считаю это наказанием, я считаю это реальной возможностью сделать что-то действительно стоящее. В итоге я рада. 

Я могла бы, получив этот удар, этот хейт, внушить себе, что я сама во всем виновата, запереться дома, выключить телефоны и плакать, плакать, плакать. Но, слушайте, что толку если бы я сидела сейчас и рыдала: ох, я такая бедная, столько всего на меня свалилось, пожалейте меня. Я бы просто утонула в слезах и все. Я так не поступаю. Это не мой метод. Я умылась, встала, пошла и спросила: «Что я могу сделать, чтобы исправить свой косяк, что я могу сделать, чтобы помочь тем, кого обидела, и тем, кто нуждается в помощи?» Я очень благодарна всем, кто мне ответил и кто меня поддержал и поддерживает. 

— Как вы себя сейчас чувствуете? Как победитель?

— Ой, Катя… Я сейчас себя чувствую как главный герой фильма Юрия Быкова «Дурак». Этот сантехник, Дима, кажется, его звали. Вот он кричал: «Дом рухнет, дом рухнет! Люди, уходите!», а через минуту он лежит избитый до полусмерти этими же людьми, которым кричал. 

Сейчас я понимаю, что мой опыт не бесполезен: не мир, конечно, но кого-то же я помогла спасти. 300 женщин за неделю обратились в фонд, им уже помогают. Это должно было произойти именно со мной, чтобы у меня появился шанс быть по-настоящему полезной.

— В России, согласно статистике фонда «Насилию.Нет», каждая третья женщина подвергается домашнему насилию.

— Это физическому, а психологическое, думаю, так или иначе испытывала на себе каждая первая. Это надо менять.

— В период карантина число случаев домашнего насилия в России выросло, как минимум, в 2,5 раза. Что вы можете посоветовать женщинам, оказавшимся прямо сейчас запертыми в одной квартире с тем, кто их унижает, возможно, даже бьет? 

— Ни в коем случае не терпеть и не думать, что можно перетерпеть или что все закончится само собой. Надо понять, что то, что происходит, — ненормально. И еще, очень важно, что ты — ни в чем не виновата. Надо найти возможность связаться с кризисным центром «Насилию.Нет», попробовать получить консультацию психолога или другого специалиста. Если ситуация критическая, надо из нее выходить срочно.

Понимаете, сегодня он просто сказал: «Я тебе запрещаю общаться с подругами», а завтра он уже душит тебя в кровати. Это может показаться преувеличением, но поверьте — по опыту кризисных центров — очень часто так и происходит. Все начинается с психологического насилия и отрезания тебя от социума, потом психологического подавления, а потом приходит и физическое насилие.

— Карантин все усугубляет, и вырваться куда-то почти нет возможности.

— Да, сейчас из-за карантина некоторые убежища закрыты. Но «Насилию.Нет» может поселить женщину, если ей угрожает насилие, например, в номер пустующей гостиницы, такие договоренности есть.

— Как можно связаться с фондом, если, например, женщина и агрессор безвылазно находятся в двухкомнатной квартире, а там еще двое детей на голове? Из туалета звонить?

— Надо постараться не делать этого, находясь в одном помещении с агрессором, попытаться куда-то выйти хотя бы на 15 минут, в магазин за молоком или яблоками. Уже покинув квартиру, позвонить и попросить о помощи, обсудить детали. Главное все время держать в голове, что ты ни в чем не виновата, не ждать развития событий и не думать, что ты что-то сделала или делаешь не так. Потому что в некоторых случаях можно не дожить до конца режима самоизоляции. Это очень важно понимать.

Совсем скоро будет готово приложение «Насилию.Нет», я сейчас очень много вкладываю в это и времени, и денег, мы ведем сбор. Мы также ведем сбор на психологов, консультантов, диспетчеров фонда. Есть идея, чтобы «Насилию.Нет» стал чем-то вроде агрегатора помощи тем, кто подвергается насилию в нашей стране. Чтобы собранные средства аккумулировались и, если надо, перераспределялись бы на другие фонды, поменьше, которые тоже в теме и могут помогать. 

— Правда ли, что вы станете амбассадором «Насилию.Нет»?

— Мне поступило такое предложение. Я сказала, что сочту за честь. Но пока речь идет о будущем, ведь у фонда есть действующий амбассадор, — так что об этом объявят, когда придет срок.

Знаете, я никогда не думала, что моя жизнь повернется именно так, но никогда прежде я не чувствовала себя настолько полезной и настолько нужной. И это крутое чувство, его не измеришь ни деньгами, ни подписчиками.