«Он понимал, что произошло ужасное ДТП» Первый адвокат Михаила Ефремова — о том, что произошло сразу после аварии. И о новой линии защиты актера, который теперь не признает вину

В Москве третий день подряд продолжается суд над актером Михаилом Ефремовым: по версии следствия, вечером 8 июня внедорожник, за рулем которого находился актер, протаранил «Ладу» курьерской службы доставки продуктов «Деликатеска». В результате аварии от множественных травм погиб курьер «Деликатески» Сергей Захаров. Ефремов, которой поначалу признавал свою ответственность за аварию и даже записал видеообращение к семье Захарова, впоследствии резко изменил линию защиты и стал говорить о том, что за рулем его машины «был мистер Хайд», а сам он ничего не помнит и поэтому вину не признает. Позицию поддерживают адвокаты Ефремова: Эльман Пашаев и Елизавета Шаргородская. Спецкор «Медузы» Светлана Рейтер поговорила с Виталием Чернышовым — первым адвокатом Михаила Ефремова, который видел его в день аварии.

— Насколько я понимаю, вы были первым адвокатом Михаила Ефремова?

— Да, все верно.

— Кто с вами связался в день аварии?

— Это достаточно конфиденциальный момент. Со мной связались друзья Михаила Ефремова. Мне позвонили около одиннадцати вечера, мы сразу выехали с моим партнером, Никитой Чумаком, на место,

— И что вы увидели?

— Машину Михаила Ефремова уже эвакуировали. Но у нас не было задачи работать на месте ДТП, наша задача была связана с тем, чтобы как можно быстрее встретиться с Михаилом Ефремовым и выяснить о произошедшем с его слов, выработать позицию защиты. В это время сотрудники ГИБДД уже увезли его на освидетельствование. И какое-то время мы не могли понять, куда конкретно его увезли. Никакой информации не было. Все сотрудники, с которыми мы общались, эту информацию от нас скрывали. Впервые мы его увидели глубокой ночью в УВД по ЦАО — нам как-то удалось выяснить, что он уже прошел освидетельствование, его везут в это УВД, мы там его ждали.

— От кого вы получили эту информацию?

— Скорее всего, от знакомых Ефремова, которые присутствовали на месте [аварии]. Достоверно не могу сказать.

— Когда вы приехали на место ДТП, там были свидетели? Вам удалось с ними поговорить?

— На самом месте ДТП уже никого не было.

— В УВД вы Ефремова долго ждали?

— 30–40 минут.

— В каком он был состоянии?

— Он был очень уставший. Относительно состояния опьянения сложно было сказать — уже прошло какое-то время с момента ДТП. Но он вел себя нормально, хотя очень был замученный. Тем не менее говорил он внятно, понимал, что происходит и где он находится. 

— Что он сказал по поводу аварии?

— Тогда следователь должен был его допросить в качестве подозреваемого, но мы выдвинули следующие аргументы — Ефремов находится в подавленном состоянии, сильно устал. Мы просили отложить допрос на дневное время. Следователь, надо сказать, нас услышал — да и по состоянию Ефремова все было видно. На тот момент острой необходимости в следственных действиях не было: потерпевший был жив, все были уверены, что обойдется. А в 10 утра нам позвонил следователь и сказал, что потерпевший, Захаров, погиб.

— Ефремов понимал, что произошло?

— Понимаете, учитывая то, что позиция Ефремова сейчас изменилась и он говорит, что непричастен к ДТП и его за рулем не было, я бы не хотел говорить что-то, что могло бы ему навредить, это неправильно с точки зрения адвокатской этики.

— Я попробую переформулировать. Ефремов понимал, что произошло ДТП с его участием?

— Он понимал, что произошло ужасное ДТП и пострадал человек. Михаил Ефремов был сильно подавлен и находился в тяжелом физическом состоянии, которое исключало возможность дачи объективных показаний. В связи с чем мы и ходатайствовали перед следователем о переносе допроса на дневное время. Он не говорил, что виноват, но понимал, что был участником этого страшного события.

— И допрос перенесли на несколько часов?

— Да. Первоначальный допрос был очень коротким и не очень содержательным, дальше мы попросили о переносе. И вот на этом допросе был уже другой адвокат, Елизавета Шаргородская.

— Как получилось, что она вошла в дело?

— Утром нам позвонили родственники Ефремова и сказали, что они хотят, чтобы защиту осуществляли Шаргородская и ее партнер. Его фамилию не назвали, сказали, что в России его якобы нет. Сказали, что этим адвокатам они доверяют и хотят, чтобы дальнейшую защиту продолжили они. Потом выяснилось, что партнером Шаргородской является Пашаев — но изначально нам его фамилию не называли. 

— Как родственники мотивировали свое решение?

— Конкретных мотивов они не называли. Вероятно, им кто-то так посоветовал. Знаете, я даже не стал углубляться, почему так произошло, почему нас выводят из защиты. Важно, чтобы тебе доверяли в плане защиты — а если они уже настроены работать с другими адвокатами, то зачем мешать. Я поговорил с родственниками Ефремова, убедился, что это их окончательное решение, Ефремов написал отказ от наших услуг, и мы вышли из дела.

— Обидно было?

— Конечно, когда работу начинаешь… И вроде у нас поначалу со следствием понимание было, без какого-то ожесточенного сопротивления. И мы им шли навстречу, и они нам. Мы не рассчитывали на то, что от нас так быстро откажутся, и, возможно, этот момент нас смутил. Но если доверители решили, что больше доверяют другим адвокатам, как-то странно было бы им противодействовать и убеждать их в обратном. Могу сказать, что мы ни в коем случае не убеждали ни родственников Ефремова, ни его самого в том, что мы его каким-то образом признаем [в суде] невиновным. Мы такого не говорили, да и не могли — мы даже материалов дела не видели.

— Вы спрашивали Ефремова, был ли он за рулем машины?

— Вы же понимаете, есть такая вещь, как адвокатская этика. Я не могу давать показания против своего доверителя. Он говорил, что сожалеет о том, что произошло.

— Линия защиты и поведение Ефремова изменились после того, как он перешел к другим адвокатам?

— Изначально, когда его пытались допросить в ночь после аварии, нам не было известно, что потерпевший погибнет. Мы знали только, что он находится в реанимации. А после того, как потерпевший умер, мы с Ефремовым уже не виделись. А когда нам сообщили о смерти… никто из нас этого не ожидал, мы рассчитывали на то, что потерпевший выживет. У нас надежда была на то, что все это происшествие завершится в благополучном варианте. Все понимали, что смерть утяжелит обвинение. 

— Как вы относитесь к новой линии защиты Ефремова? Если верить его адвокатам, Ефремова за рулем машины не было, и вообще, был ли он на месте аварии — непонятно.

— Возможно, у адвокатов есть какие-то аргументы, почему они выбрали именно такую тактику. Почему сам Ефремов ее выбрал — тоже сказать нельзя. Сказать, почему Михаил Ефремов на видео давал почти признательные показания и извинялся перед потерпевшими, а потом сказал, что ничего не помнит, я тоже объяснить не могу. Это их тактика защиты, и оценить ее можно будет только после окончания процесса.