Ким Чен Ын сказал, что КНДР ждет новый «Трудный поход» — так тут называют страшный голод 1990-х. Зачем Ким пугает жителей своей страны? И при чем здесь Трамп и ковид?
В апреле 2021 года Ким Чен Ын призвал северных корейцев готовиться к новому «Трудному походу». Этот эвфемизм в КНДР используется для описания одного из самых мрачных периодов в истории страны — голода конца 1990-х годов, унесшего сотни тысяч жизней. «Медуза» попросила ведущего научного сотрудника сеульского Университета Кунмин Федора Тертицкого рассказать, что заставило Кима напугать сограждан.
Ким Чен Ын произнес свою речь на заключительном заседании VI слета секретарей партячеек ТПК (Трудовой Партии Кореи). Вот что он сказал:
Я решил, что все партийные организации, начиная с Центрального комитета, секретари партячеек всей партии пройдут еще более тяжелый «Трудный поход» — для того, чтобы обеспечить максимальное материально-культурное благосостояние и хотя бы немного облегчить страдания нашему народу, который верит в нашу партию, как Партию-мать, и следует за ней, который десятилетиями страдал, чтобы защитить свою партию.
Такое заявление не сулит жителям КНДР ничего хорошего. И это непосредственный результат провала того курса, на который Ким сделал ставку десять лет назад, придя к власти.
Как Дональд Трамп сломал план Ким Чен Ына
Ранние десятые были довольно благодатным временем для северокорейской экономики. В декабре 2011 года у страны появился новый руководитель, и уже в первую неделю пребывания у власти он заявил на закрытом заседании, что в КНДР все в целом хорошо, но надо «решить вопрос с едой». Для решения «вопроса с едой» группа северокорейских чиновников подготовила проект структурных реформ, предусматривавших отказ от контроля за ценами, значительную децентрализацию сельского хозяйства и промышленности, и введение прямых материальных стимулов работникам: часть продукции они могли оставлять себе.
Поначалу эти меры принесли немалый эффект, и северокорейская экономика начала расти вполне ощутимыми темпами. Однако для Ким Чен Ына экономический рост был делом вторичным и новое увлечение вождя в итоге поставило жирный крест на реформах. Этим увлечением стало стратегическое оружие, в развитии которого КНДР добилась за последнее десятилетие огромных успехов. Постоянные ракетные и ядерные испытания вызвали немалую озабоченность у «большой пятерки» — постоянных членов Совета Безопасности ООН — и каждое новое испытание сопровождалось новым пакетом санкций. Их последним на сегодняшний день вариантом стала «Резолюция 2397», дополнительно расширявшая и без того широкомасштабные секторальные санкции против Северной Кореи.
План Пхеньяна состоял в том, чтобы сначала довести до совершенства свое стратегическое оружие. То есть получить возможность в случае чего запустить межконтинентальную баллистическую ракету с термоядерной боеголовкой по Вашингтону. А потом дать задний ход — изобразить из себя самую миролюбивую страну на свете и добиться отмены большей части санкций в обмен на приостановку дальнейших испытаний и какие-то еще символические действия типа демонтажа испытательных полигонов. План этот потерпел крах, и причина этого краха во многом сводится к действиям одного человека — Дональда Трампа.
Придя к власти в 2016 году, он сразу занял чрезвычайно жесткую позицию в отношении Пхеньяна, начав регулярно выступать с намеками, что в случае чего он решит проблему КНДР военным путем. В результате Пхеньян в ноябре 2017 года вынужденно свернул испытания немногим раньше финального этапа, к которому стремился — ракеты, способной нанести удар по Вашингтону, у Северной Кореи, похоже, пока нет. Непонятно, есть ли у северных корейцев и водородная бомба, или же пока речь идет только об обычной атомной.
Немногим позже, в марте 2018 года, Трамп сменил гнев на милость и выразил готовность к переговорам с Севером. А 12 июня того же года провел в Сингапуре первый в истории саммит КНДР-США. По всем имеющимся сведениям, после этого Пхеньян рассчитывал, что в ходе следующей встречи им удастся обвести вокруг пальца «сумасшедшего американского старикашку» (так в былые годы Ким Чен Ын публично называл Трампа) и добиться снятия санкций. Так что на второй саммит в Ханое в феврале 2019 года «высший руководитель» ехал с предвкушением победы.
Большая часть американских СМИ преподносили политику Трампа в отношении Северной Кореи как постыдное потворство тирану. «Самим фактом появления рядом с Кимом Трамп легитимизирует этого душегуба», — так рассуждали в либеральных СМИ.
Однако Трамп оказался куда умнее, чем рассчитывали северокорейцы и уверяли его критики. Выслушав предложения Пхеньяна, президент США сказал: «Нет, к сделке вы не готовы». После чего улетел из Вьетнама, оставив Ким Чен Ына с пустыми руками. И вот тут северокорейцы поняли, в какой они оказались ситуации. Ведь санкции Совбеза ООН действуют бессрочно — то есть в теории они могут оставаться в силе еще хоть год, хоть целые столетия, и для их снятия нужно единогласное решение «большой пятерки», включая США.
Что значит «научная экономика» по-северокорейски
Для Пхеньяна это означает, что как минимум в среднесрочной перспективе санкции вполне могут быть не сняты вообще. А возвращаться к новым испытаниям уже сложно — с началом переговоров мир вздохнул с облегчением и уже отвык от ракетно-ядерных новостей из Северной Кореи. Очередное испытание выглядело бы как выход Пхеньяна из-за стола переговоров и не могло не вызвать сильнейшего раздражения, в частности, Пекина — со всеми последствиями в виде еще более суровых санкций.
Когда в 2017-м страна проводила испытание за испытанием, каждый новый пакет санкций был жестче, но не очень значительно, так как новое испытание воспринималось как значимое событие, но не совсем форс-мажор. Теперь новое испытание было бы воспринято как опасный вызов. К тому же в ноябре 2017-го власти КНДР сообщили собственным гражданам, что развитие стратегического оружия завершено — и возврат к испытаниям и новым санкциям не факт, что были бы поняты народом (при этом КНДР продолжает проводить испытания ракет небольшой дальности).
Судя по тому, что случилось позже, Ким Чен Ын решил, что теперь верить никому нельзя. После катастрофы в Ханое Северная Корея стала еще более замкнутой и закрытой страной, чем раньше. Этот тренд только усилился с началом в 2020 году пандемии коронавируса, на которую Пхеньян отреагировал предельно жестко, фактически обрубив связи с внешним миром.
Наконец, прошедший в январе 2021 года VIII съезд Трудовой партии Кореи взял четкий курс на контрреформы. Новый пятилетний план провозглашал: экономика страны должна быть «государственной, плановой и научной». Третий компонент этой триады отражал неколебимую веру Пхеньяна в то, что в какой-то момент им удастся найти чисто технологическое решение, которое запустит рост экономики, а первые два как никогда ярко свидетельствовали о том, каким курсом теперь пойдет страна.
Предыдущая пятилетняя стратегия экономического развития 2016 года, которую удалось частично заполучить японским исследователям (а через них — и автору этого текста) тоже была консервативной, а теперь же в КНДР наступил период экономической реакции, не предвещающий стране ничего хорошего.
Зачем Ким пугает народ
Результатом ракетно-ядерных демонстраций и дипломатического провала в Ханое стало то, что во второй половине 2010-х годов экономика КНДР начала сокращаться. Спад тут же сказался на уровне жизни. Судя по динамике цен, начала сокращаться доля среднего класса — то есть тех северокорейцев, которые могут позволить себе регулярно есть рис, а не только кукурузу.
Ответ на кризис власти нашли в идеологии. Начальство регулярно стало обращаться к народу с рассуждениями о том, что сейчас очень тяжелое время — случилась пандемия, а империалисты по-прежнему пытаются задушить республику санкциями. Главная газета страны «Нодон синмун» ежедневно сообщает новую мировую статистику по коронавирусу (в КНДР при этом официально заболевших ровно ноль). Основной посыл здесь — надо терпеть и верить вождю, а там, глядишь, и ситуация пойдет на лад.
Когда Ким Чен Ын обещает партийным руководителям «трудный поход», то обращается не столько к ним, сколько к народу в духе, свойственным многих автократам: «Я с вами, а не с элитой». Видимо, «высший руководитель» рассчитывает на то, что такое обращение заставит хотя бы часть северокорейцев поверить в то, что власть понимает их проблемы, остается с ними заодно и не даст местным чиновникам их грабить.
При этом ясно, что Ким Чен Ын не хочет объявить своему Центральному комитету: «Товарищи, я решил, что вы и ваши семьи умрете с голоду». Ведь тогда его власть может подойти к внезапному концу. Отнимать все у членов элиты в широком смысле слова выглядит не слишком благоразумным. Но действительно, возможно, что секретарям партячеек и вообще представителям нижнего слоя элиты придется затянуть пояса. Но, разумеется, не до уровня «Трудного похода» — это все-таки гипербола. Судя по практике предыдущих лет, сэкономленные средства, скорее всего, будут перераспределены жителям столицы (их бунт может быть опасен для власти) и силовикам — в первую очередь Командованию телохранителей, охраняющего самого Кима, министерству охраны государства и командованию обороны Пхеньяна.
Как южнокорейские избиратели стали главной надеждой Севера
Но, разумеется, просто перераспределение не может решить фундаментальные проблемы Северной Кореи, из которых только эпидемия коронавируса кажется преходящей. Официально в КНДР больных коронавирусом нет, но судя по периодическим сообщениям о полном локдауне в том или ином городе, вирус в страну периодически проникает — и тут же купируется карантином, благо что осуществить его тоталитарному государству проблем не составляет. Понятно, что в некоторой обозримой перспективе болезнь будет побеждена, или, по крайней мере, начнется восстановительный рост мировой экономики, что для Пхеньяна, конечно, важно.
Дело в том, что при всей закрытости собственной экономики КНДР тотально зависит от внешнеэкономической конъюнктуры, а конкретно от Китая, на который приходится более 90% северокорейского товарооборота.
Менять что-то изнутри Ким Чен Ын, очевидно, не станет. Судя по зацикленной на плане и централизации риторике, примеры Дэн Сяопина или Рауля Кастро его не вдохновляют, и ключевая структурная проблема КНДР — тотальное огосударствление — так и не будет решена.
Не стоит ждать и облегчения санкционного режима. Для этого нужно согласие США, а единственным мыслимым сценарием, при котором такое согласие может быть получено в сколь-либо обозримой перспективе, пока выглядит возвращение в Белый Дом в 2024 году Дональда Трампа и подписание сделки на более приемлемых для его администрации условиях. При Джо Байдене же перспектив снятия санкций вообще не просматривается.
Так Ким Чен Ын оказался один на один с Китаем. Он уже пытался диверсифицировать внешнюю торговлю, надеясь добиться широкомасштабной помощи от Москвы или Сеула. Но здесь достичь успеха КНДР тоже не удалось — Кремль в своей северокорейской политике однозначно ориентируется на Пекин, а Голубой дом — так называют резиденцию президента Южной Кореи — на Белый. США же заинтересованы в сохранении санкционного режима, а КНР — своего монопольного экономического влияния на Северную Корею.
Невозможно представить, что какая-либо российская власть захочет одновременно ссориться и с США, и с КНР, поэтому не стоит ждать, что Россия будет вести по-настоящему самостоятельную политику, как делал когда-то СССР.
Как ни странно, больше шансов у Кима найти поддержку на юге полуострова. В 2022 году в Южной Корее пройдут президентские выборы, и один из кандидатов — губернатор провинции Кенги Ли Чжэмен — отличается необычно левыми взглядами. В опросах Ли делит первое-второе места с основным кандидатом от правых, уверенно обгоняя кандидата от левоцентристов. В случае его прихода к власти нельзя исключать как появления трений между Сеулом и Вашингтоном, так и значительно более теплого отношения Голубого дома к Северной Корее.
Получается, что идеальным международным раскладом для Северной Кореи в ближайшие годы будут победа Ли Чжэмена в Южней Корее в 2022 году, а позднее, в 2024 году — выдвижение и победа Трампа на выборах в США. До тех пор призыв Ким Чен Ына северокорейскому народу — крепиться, терпеть, туже затягивать пояса и еще больше любить своего вождя — очевидно, не потеряет актуальности.
Федор Тертицкий