Вы — враги Отечества, и вас нужно вешать на столбах Как государство решило разгромить независимые СМИ — и какую реальную роль в этом сыграли «доносчики» и Совет безопасности России. Расследование «Медузы»
Вы — враги Отечества, и вас нужно вешать на столбах Как государство решило разгромить независимые СМИ — и какую реальную роль в этом сыграли «доносчики» и Совет безопасности России. Расследование «Медузы»
Летом 2021 года природа политического насилия в России изменилась. Собранная из отдельных законопроектов и поправок репрессивная система — четыре вида «иноагентов», реестр «нежелательных» организаций и список экстремистов — заработала как единое целое. Разгромив оппозицию, государство атаковало СМИ. С апреля семь редакций и еще 20 журналистов были объявлены «иностранными агентами». Одно медиа стало «нежелательной» организацией. Несколько сайтов заблокированы, несколько изданий закрылись; оставшимся без «статуса» угрожают проверками и судами. Ведомства, участвующие в кампании по укрощению независимых СМИ, действуют скоординированно и стремительно — однако об устройстве этой системы мы до сих пор знали немного. Спецкор «Медузы» Лилия Яппарова восполняет этот пробел — и рассказывает, какую реальную роль играют в этой кампании «доносчики» и отдел расследований RT, что сейчас происходит внутри Минюста — и кого можно считать реальным «заказчиком» этой кампании.
Этот материал «Медузы» открыт для распространения по лицензии Creative Commons CC BY. Вы можете его перепечатать. На фотографии лицензия не распространяется.
Вечером во вторник, 10 августа, активист Александр Ионов скинул мне в мессенджер весело улыбающийся эмодзи: 😃
«А если вскоре вас признают „нежелательной“ организацией, редакция сильно обидится?» — спросил Ионов, по заявлению которого несколько месяцев назад «Медузу» объявили «иностранным агентом».
Накануне я расспрашивала Ионова о его роли в кампании против независимых СМИ, развернувшейся в России. После разговора он как будто встревожился и продолжил активную, но явно угрожающую переписку. Например, отправил мне рекламу корейского крема с экстрактом медузы Rhopilema (для получения ценного коллагена купол медузы измельчают до мельчайших волокон), а также посоветовал почитать отчетность американской Ассоциации развития журналистики (она связана с авторитетной международной сетью расследователей OCCRP, но не с «Медузой»).
«Пока фактуру подержим у себя. Вдруг „Медуза“ станет лучше? Каждый имеет право на исправление, — продолжал угрожать Ионов, выдерживая паузы. — А то, я смотрю, как-то вы сильно везде активизировались».
С тех пор Ионов присылает мне сообщения практически каждый день.
«Это администрации президента проект»
В середине лета 2021 года — в разгар кампании против независимых СМИ — телеведущий Владимир Соловьев и директор СВР Сергей Нарышкин встретились в штаб-квартире спецслужбы — в слабо освещенном «кабинете истории разведки», увешанном сотнями фотографий ее ветеранов и зарубежных агентов.
В конце интервью Соловьев вдруг спросил Нарышкина про журналистов. «То есть вы видите ниточки, — ведущий начал прясть руками в воздухе, — как управляют, кто управляет? Видите такую паутину? <…> Якобы независимые российские СМИ, но юрлица зарегистрированы в Америке, деньги выделяются из Америки — как те же „Важные истории“, либо „Проект“ баданинский, либо The Insider доброхотовский?» (имеются в виду руководители изданий: Роман Баданин — главред «Проекта», Роман Доброхотов — шеф-редактор The Insider).
«Там сложная режиссура», — согласился Нарышкин. И добавил, что все три издания связаны в одну «тонко построенную» сеть.
«Там не только те три — там все в одной связке! — заочно поправляет главу СВР Александр Ионов. — Просто Нарышкин меньше знает, чем мы».
По мнению активиста, «всю мировую повестку» контролируют финансируемые через сеть западных фондов «транснациональные СМИ». «Об этом даже упоминается в книге [бывшего госсекретаря США] Хиллари Клинтон, у которой есть свой такой фонд, — уточняет Ионов. — Независимой журналистики практически нет. Это как шахматная доска: играют два гроссмейстера, передвигают фигуры».
Весной 2021 года — после того, как заявление Ионова на «Медузу» было молниеносно рассмотрено Роскомнадзором и Минюстом, — активист заявил о создании целого «комитета по выявлению иностранного вмешательства», подал иск к «Новой газете» и пожаловался на «Важные истории» («Важные истории» и их журналисты были объявлены «иноагентами» 20 августа; «Новая» остается одним из немногих заметных независимых изданий в России без этого статуса).
Готовить документы на «иноагентов», по собственному утверждению Ионова, ему помогают два юриста. А составление жалобы, например, на «Медузу» обошлось активисту «больше чем в 100 тысяч рублей». Деньги на это у Ионова гипотетически есть. Судя по данным из базы СПАРК, в 2020 году оборот компании Ионова «Милион» (именно так — с одной «л») составил около 70 миллионов рублей; специализируется она на поставках бытовой химии и офисных принадлежностей в бизнес-центры.
«Комитет по выявлению иностранного вмешательства», который пока существует только в виде концепции, Ионов хочет зарегистрировать как автономную некоммерческую организацию (АНО). «Уже подтащил туда разных общественников, — рассказывает активист. — Многие ребята спрашивают: „Это администрации президента проект?“ Я сразу снимаю этот вопрос: „Нет, я создатель. И другой поддержки не будет“».
Знакомый с Ионовым собеседник «Медузы» несколько иначе описывает планы общественника — и его связи с администрацией президента (АП). «Он сейчас с АП по журналистам работает, — говорит источник. — К 15 августа обещал создать целую сетку: подобрать активистов, чтобы они писали [жалобы на иностранное финансирование] и тормозили [помимо редакций еще и] НКО». Слышал о таких связях Ионова от своих собеседников в аппарате президента России и основатель правозащитного проекта Gulagu.net Владимир Осечкин. «Ионов работал по мидовским, внешнеполитическим темам, но вводные получал в АП», — утверждает правозащитник.
Сам Ионов настаивает, что отношения с АП у него «не сложились»: «Я там был несколько раз, не отрицаю, но общался исключительно по внешнеполитическим историям — в последний раз год назад по Йемену. И, к сожалению, у нас ни один проект так и не родился».
Одну из своих жалоб — на американский Бард-колледж (вскоре после этого объявлен «нежелательным») — Ионов направил через структуру под названием «Координационный совет некоммерческих организаций РФ» (КС НКО), которую возглавляет Антон Цветков, известный общественник и человек, в прошлом тесно связанный с администрацией президента России. При этом Ионов состоял сразу в двух проектах Цветкова — движениях «Офицеры России» и «Сильная Россия». Он поддерживает эти отношения до сих пор.
Цветков до сих пор остается «очень понятным для АП человеком», говорит его знакомый. «Антон не отрицает, что работает с АП», — продолжает собеседник. О сотрудничестве главы КС НКО с администрацией рассказывает и источник, недавно пытавшийся найти работу в одном из проектов общественника. Эти сведения подтверждает хорошо знакомый с Цветковым по работе с ОНК Владимир Осечкин из Gulagu.net.
В 2013 году Цветков возглавил московскую Общественную наблюдательную комиссию, наполнил ее своими сторонниками — и полностью подчинил интересам властей. «Переформатировать ОНК — вероятно, это было первое задание, которое ему дали, — вспоминает журналистка и член ОНК в 2008–2016 годах Зоя Светова. — Кто дал? Я предполагаю, что администрация президента».
Всероссийская «реформа» ОНК готовилась с 2012 года: именно тогда администрация президента поручила первому заму секретаря Общественной палаты Владиславу Грибу контроль над формированием наблюдательных комиссий. Осечкин утверждает, что в 2013-м лично присутствовал на закрытой встрече в кабинете у Гриба — и наблюдал, как тот вместе с Цветковым и представителями АП формирует списки будущих членов ОНК Москвы.
«Кого-то они вычеркивали, кого-то, наоборот, вносили, — вспоминает Осечкин. — [Бывшая сотрудница управления по внутренней политике АП] Марика Коротаева принесла из администрации перечень тех, кого пропустить в ОНК, а кого — нет. Через несколько часов началось заседание совета ОП, который якобы „утверждал“ эти списки, — но я своими глазами видел, как это происходило на самом деле».
Списки утверждал именно совет Общественной палаты, а не сотрудники АП, настаивает Цветков в разговоре с «Медузой». А сам он, по его словам, никакие свои заявления с АП не координирует. «„Иноагентами“ занимаются две профильных комиссии — в Госдуме и Совфеде, — уточняет общественник. — Координируют они [свои действия с исполнительной властью] или нет, я не знаю».
В администрации президента к моменту публикации этой статьи не ответили на вопросы «Медузы».
«Он как Труффальдино из Бергамо»
30 июля я получила сообщение от Романа Баданина. Только что объявивший об отъезде в США главред «Проекта» писал с незнакомого аккаунта в телеграме — и для знающих его людей звучал чересчур сентиментально. «Тут мы никому не нужны, пришлось снять маленькую комнату под мостом. Все очень дорого, — жаловался „Баданин“. — ЦРУ нам не помогает, сейчас ищу работу в местных таблоидах. Обнимаю. Будь осторожна».
«Баданин» также решил высказаться по поводу Виталия Бородина, ветерана МВД и активиста, по жалобе которого в прокуратуру «Проект» и объявили «нежелательной» организацией. «Мне предоставили всю информацию по Бородину, — поделился „Баданин“. — Он офицер спецслужб. <…> Очень серьезный человек в российской системе. Я бы тебя предостерег от темы дальнейших расследований, чтобы не получилось как с нами».
А тремя днями ранее с похожими предупреждениями мне писала «Мария Железнова» — так зовут другую журналистку «Проекта» (теперь уже бывшую).
Чтобы подтвердить, что и «Железнова», и «Баданин» — фейки, даже не пришлось анализировать ID их аккаунтов в телеграме: сообщения появлялись буквально в одной и той же переписке — и можно было даже наблюдать, как ее автор меняет в своем аккаунте никнеймы и аватарки. Чуть позже изменения остановились — на снимке Бородина, взятом из его инстаграма.
Эта простодушная попытка повлиять на журналиста — поступок вполне в духе Виталия Бородина. Основатель Gulagu.net Владимир Осечкин познакомился с активистом весной 2015 года на антикоррупционной конференции. «Остальные — более-менее приличные: общественники, деканы каких-то факультетов МГИМО. А Бородин — синий костюм, золотые „голды“-часы, кулаки, набитые силиконом, — такая бычка! — вспоминает Осечкин. — Я подумал, что он тоже из тех громил, которые на разборки ездили и кулаками себе жизнь прочищали — и прочистили так далеко, что пришлось надевать костюм и надувать щеки».
Но со времен той конференции многое поменялось. Бородин регулярно бывает на праздниках в Кремле и почти на каждой большой службе с участием патриарха; его жена устраивает армрестлинг с Марией Захаровой из МИД РФ; есть совместные фотографии активиста с другими важными политическими персонами: Аксеновым, Неверовым, Песковым и Турчаком. Обо всем этом можно узнать из инстаграма общественника: его знакомые говорят, что сторис он записывал даже в коридорах администрации президента.
«Он как Труффальдино из Бергамо! — рассказывает „Медузе“ бывший чиновник, хорошо знающий Бородина. — На мероприятиях за ним все время фотограф ходит — я так понял, личный. Бородин специально подходит познакомиться, его в это время фотографируют — а он потом выкладывает снимок: „Вот я с генералом таким-то, обсудили важные вопросы, ищем пути решения“. Ему пропуск в прокуратуру сделали — а он возле кабинета [бывшего генпрокурора Юрия] Чайки стал видео снимать, будто к Чайке сейчас зайдет на совещание».
Снимки делает не профессиональный фотограф, а личный помощник, объяснил Бородин «Медузе». Но сопровождает он Виталия действительно постоянно: например, только за один авиасалон МАКС активист успел поздороваться сразу с секретарем Совета безопасности России Николаем Патрушевым и министром внутренних дел Владимиром Колокольцевым, вспоминает знакомый Бородина: «А потом этой фоткой можно двери открывать».
Да.
Зарегистрировав в Мытищах «Федеральный проект по безопасности и борьбе с коррупцией» (ФПБК), Бородин получил возможность проникать в кабинеты уже в статусе общественного деятеля. «К секретарям он всегда приходил с конфетами — будто на свидание», — вспоминает знакомый активиста.
Например, в думский кабинет замруководителя фракции «Справедливая Россия» Михаила Емельянова Бородин стал вхож настолько, что однажды якобы смог воспользоваться спецсвязью функционера, утверждает бывший сотрудник ФПБК в беседе с «Медузой». «Позвонил в регион и сам себя „порекомендовал“ принять [как делегата от антикоррупционного проекта]. С вертушки же не определяется, кто звонит — а те думают: „Почему московского-то не принять?“ Два волшебных слова „коррупция“ и „федеральный“ раскрывают любому чиновнику душу так, что оттуда аж цветочек вылезает. Редко кто решается отзвониться в Москву и переспросить, буквально ситуация „к нам едет ревизор“. Некоторые, конечно, спрашивают в АП: „А что, собственно, за федеральный проект?“ Но АП и сама впервые слышит — и тогда регион его посылает вежливо».
(«Мы с ним один раз проводили круглый стол по экономической политике, и вертушкой он не пользовался», — сказал «Медузе» Емельянов.)
Бородин утверждает, что открыл ячейки ФПБК в 51 регионе. Во время поездок он действительно фотографируется с губернаторами.
Не хватает в инстаграме общественника только снимка с президентом: четыре года назад он попытался его получить — и был задержан сотрудниками ФСО, рассказали «Медузе» три знакомых активиста.
23 декабря 2017 года Бородин — в то время советник главы Ингушетии Юнус-Бека Евкурова на общественных началах — появился на съезде «Единой России». «Начал со всеми фотографироваться, шороху наводить. А потом увидел главную звезду, от которой у него башню снесло окончательно, — Владимира Владимировича Путина», — вспоминает в разговоре с «Медузой» бывший чиновник. Но в зону, где находился президент, активиста не пустили даже с корочкой советника Евкурова. «Его попросили уйти, они начали толкаться — в итоге один из фэсэошников споткнулся, — описывает знакомый Бородина. — Все случайно, но оформили как неповиновение».
Бородина тут же задержали, утверждают три собеседника «Медузы». Согласно имеющейся в распоряжении издания копии справки СООП о правонарушениях активиста, в тот день его подвергли административному аресту по статье КоАП 19.3 часть 5 — то есть «неповиновение законному распоряжению или требованию сотрудника органов государственной охраны». Сам общественник отрицает, что эти события когда-либо происходили.
Задержание на съезде не обошлось без последствий: у Бородина отобрали пропуск в Госдуму. «Если вы в черном списке ФСО, то дальше бюро пропусков вы в Думе не пройдете, даже если вам пять разных депутатов пропуск выпишут, — рассказывает бывший сотрудник „Федерального проекта по безопасности и борьбе с коррупцией“ (ФПБК, организации, которую зарегистрировал в Мытищах Бородин). — Так как он зацепился с ФСО, восстановить пропуск могли тоже только с их одобрения».
Уже к осени 2018 года Бородин снова начал появляться на заседаниях в Госдуме: как утверждает бывший соратник общественника, с пропуском ему помог новый знакомый — президент Международной федерации бокса и бывший глава Федерации бокса России (ФБР) Умар Кремлев, считающийся человеком, близким к замдиректора ФСО Алексею Рубежному. «Бородин упоминал, что ему „через Умара“ восстановили пропуск», — вспоминает собеседник «Медузы». Сам Кремлев не ответил на звонки «Медузы» и вопросы, направленные по почте и в инстаграме.
Свои первые связи в АП Кремлев завел как ювелир, рассказали «Медузе» четверо его знакомых.
В 2014 году будущий глава Федерации бокса России (ФБР) — а тогда начинающий боксерский промоутер — постоянно «пытался прихвастнуть своими контактами в администрации президента», вспоминает советник генерального секретаря ФБР Игорь Мазуров. «И начинал рассказывать, что он всем им оказывает услуги своей ювелирной компании „Кремлевское золото“, — утверждает Мазуров. — Говорил: „Я им и их женам постоянно изготавливаю различные изделия с большими скидками — или даже просто дарю как сувениры“».
Три года спустя, в 2017-м, в день выборов нового президента ФБР произошел «рейдерский захват федерации», вспоминает спортивный журналист Алексей Гусев: «Сотрудники ФСО окружили здание Олимпийского комитета на Лужнецкой набережной и не пустили на выборную конференцию представителей регионов, которые могли бы повлиять на голосование». В результате замдиректора ФСО Алексей Рубежной оказался единогласно избран председателем высшего наблюдательного совета ФБР — и тут же назначил генеральным секретарем промоутера Кремлева.
Помимо Рубежного в набсовет ФБР входят также глава «Роснефти» Игорь Сечин и сотрудник АП Тимур Прокопенко, но курирует федерацию именно ФСО. «Это исторически так сложилось, — рассказывает Гусев. — А в 2009–2010 набсоветом руководил [бывший директор ФСО Евгений] Муров — служба уже тогда зашла в федерацию для контроля над ситуацией».
Кремлев часто выкладывает в инстаграм фото совместных тренировок с Алексеем Рубежным и его младшим братом — причем проходят занятия как в АНО «Центр прогресса бокса» Кремлева, так и у него дома. «Все же открыто, на виду: он человек Алексея Александровича Рубежного», — говорит «Медузе» промоутер Алексей Титов. «Там хорошая спина! — добавляет член свердловской федерации бокса Алексей Трифонов. — Побаиваются: все же он начальник охраны царя нашего! Кто пикнет?»
В октябре 2019 года Кремлев вручил дорогое украшение лично Владимиру Путину. Гуляя по выставке на полях спортивного форума, президент остановится у стенда Федерации бокса — и тут Кремлев подарил ему боксерскую перчатку, полностью покрытую бриллиантами. «Красавица!» — воскликнул Путин, на несколько секунд приняв в руки экстравагантный подарок.
Бородин отрицает и сам факт изъятия пропуска, и помощь Кремлева в его восстановлении — но подтверждает, что они со спортивным функционером тесно общаются. «Да, мы с ним на мобильном на связи, — заверил активист „Медузу“. — Буквально недавно набирал ему: хочу подъехать в гости». В инстаграме у активиста выложены совместные фотографии с бывшим главой Федерации бокса, а в соцсетях у Кремлева появлялись сторис с соратником Бородина — главой тульской ячейки ФПБК Андреем Дубровским.
Бородин сам раньше боксировал — и поехал знакомиться с Кремлевым сразу после его назначения главой ФБР. Активист даже якобы помог Кремлеву поменять руководство спортивной федерации в своем родном регионе — Липецкой области. «Были одни — а сегодня работают другие. А то там сидели какие-то недобоксеры, и постоянно шла дележка спортзалов и финансирования, — делится Бородин. — Мы с Умаром Назаровичем смогли подкорректировать».
После знакомства с Кремлевым Бородин, по-видимому, оказался одним из подрядчиков социологических исследований, которые ФСО проводит в регионах; по крайней мере, вспоминает собеседник «Медузы» из окружения общественника, так заявлял сам Бородин. Два близких к службе источника подтверждают, что активист имеет отношение к сбору фактуры для аналитических справок «по регионам и местным внутриэлитным раскладам».
Помимо безопасности первых лиц государства ФСО занимается еще и соцопросами, а также мониторингом общественного мнения и политической ситуации — это входит в перечень ее задач, утвержденный указом президента еще в 2004 году. Результаты этой работы никогда не публикуют, зато на их основе принимаются важные политические решения.
С 2007 года на ФСО возложена организация в каждом регионе силами «региональных и окружных информационно-аналитических центров» социологических исследований и аналитических материалов.
Однако по факту аналитических центров ФСО в стране создано всего семь, рассказал «Медузе» ветеран ФСБ и подтвердили близкий к спецслужбе собеседник и опытный политтехнолог. «А социологию они обязаны писать по всем регионам: оценку позиции губернатора, насколько он может управлять ситуацией, оценку социально-экономического положения, — рассказывает знакомый Бородина. — А им неоткуда брать! Из [региональных управлений] внутренней политики [информацию] им брать запрещено. И что им, каждый раз искать экспертов? И они вынужденно находят вот таких вот Бородиных с [его общественной организацией] ФПБК — и через них делают оценки. НКО, готовых в обход внутренней политики и администрации губернатора давать какую-то информацию, вообще-то очень мало».
«Да, они могут обращаться к НКО и подрядчикам на местах», — подтверждает «Медузе» социолог Константин Гаазе. «Заказывают аналитикам вне штата под подпиской», — говорит ветеран ФСБ. «Могу с целой кучей людей познакомить, про которых вы никогда бы не сказали, что они делают социологию для ФСО, — утверждает знакомый с методами службы политтехнолог. — У них есть целый банк таких людей».
При этом реального влияния на составляемую ФСО аналитику Бородин не оказывает, подчеркивают все три собеседника. (В самой спецслужбе к моменту публикации этой статьи не ответили на запрос «Медузы».) «Давай достоверно: он участвовал в сборе информации для аналитики по ЦФО [Центральному федеральному округу], — уточняет близкий к службе источник. — А сами данные сводит один несчастный фэсэошник, так что фактически справка будет от него, а не от Бородина. Качество будет ужасное, но всем насрать».
ФПБК продолжает работать в регионах, рассказывает «Медузе» Бородин — в том числе аккумулировать информацию и жалобы: «Мы всегда были с народом: нам пишут тысячи обращений». Сам он настаивает, что никакого отношения к социологической службе ФСО не имеет.
«Патриот своей вымышленной страны»
«А вас „иноагентом“ еще не признали? — начал разговор Виталий Бородин, позвонивший мне днем в пятницу, 20 августа. — Ну следите сегодня за новым списком».
Вечером того же дня Минюст внес в реестр «иноагентов» рекордное количество журналистов и СМИ — и самопровозглашенные борцы с иностранным финансированием узнали об этом на несколько часов раньше всех остальных.
Объективной силой жалобы Бородина, Ионова и Цветкова не обладают. Запускают механизм проверки, который приводит к присвоению изданиям ярлыка «иноагентов», вовсе не они, убеждены опрошенные «Медузой» источники и эксперты, а стоящие за активистами ведомства: по всей видимости, это ФСО и администрация президента России.
По закону без жалующихся в ведомства частных лиц можно и вовсе обойтись, хватит заявления из любого госоргана. Но у нынешней кампании против «иностранного финансирования» СМИ и отдельных людей появились полноценные «амбассадоры», и это абсолютная новинка.
Раньше имена инициаторов проверок не назывались даже в суде, который настаивал на их анонимности, рассказывает глава «Центра защиты прав СМИ» Галина Арапова (одна из самых известных в России юристок, представляющих интересы журналистов и редакций). Но сегодня власть неожиданно решила продемонстрировать общественности «большую группу патриотов» вместо безымянных пишущих жалобы «физлиц». «Ваш случай, с „Медузой“ — едва ли не первый, когда стало понятно, кто настучал», — удивляется Арапова.
Новое поколение заявителей специально замотивировали отказаться от конфиденциальности, считает социолог, ведущий субботнего политического подкаста «Что случилось» Константин Гаазе. «Бюджет появился, — говорит он. — Я так понимаю, если ты это делаешь с фамилией-именем-отчеством, платят больше». Эти сведения подтвердили «Медузе» еще два осведомленных об устройстве кампании против независимых СМИ собеседника.
Но некоторые активисты подключаются к ней без расчета на бонус и даже без предварительного согласования с властями — пытаясь воспользоваться общественным вниманием и промоутировать собственные проекты.
Так, летом 2021 года тесно связанные с петербургским бизнесменом Евгением Пригожиным «Фонд защиты национальных ценностей» (ФЗНЦ) и издание РИА ФАН предложили значительно расширить списки «иноагентов» и «нежелательных», включив туда «Медиазону», правозащитный проект «ОВД-Инфо» и международную расследовательскую группу Bellingcat. Сам Пригожин подал персональный иск к The Insider. Все это было инициативой самого предпринимателя, рассказали «Медузе» пятеро собеседников, в том числе сотрудники его структур и источник, близкий к внутриполитическому блоку администрации президента.
«АП там и близко не было: шеф сводит личные счеты, — утверждает бывший сотрудник структур Пригожина. — Понимаешь, он всегда хотел вас [независимую прессу] замочить. У него к вам классовая ненависть — не исключаю, что он искренне верит, что вы — враги Отечества и вас нужно вешать на столбах. У него в голове — красная империя. Он патриот своей вымышленной страны».
«Граждане, не трудоустроенные в спецслужбы, администрацию президента и другие государственные органы, не обязаны согласовывать свои действия с вышестоящим начальством, — сказано в письме за подписью „творческий коллектив пресс-службы компании „Конкорд““, пришедшем в ответ на запрос „Медузы“. — В отличие от иноагентов, которые должны отчитываться перед зарубежными кураторами за каждый шаг, на то они и иноагенты».
С 27 декабря 2019 года РИА ФАН регулярно публикует «антирейтинг российских СМИ», в топ-10 которого неизменно оказываются все независимые российские медиа, «активно раскручивающие антироссийскую повестку»; «Медиазона» держалась в этой десятке все время существования рейтинга (больше 80 выпусков).
В «Классификаторе СМИ», также публикуемом РИА ФАН, все русские медиа поделены на «иностранные», «антироссийские», «украинские» и «патриотические» — и «Медиазона» отнесена к «антироссийским».
Когда в январе 2021 года издатель «Медиазоны» Петр Верзилов был задержан в Южном Судане за съемку с дрона, Пригожин посоветовал властям страны оставить его в тюрьме: «Верзилову следовало бы на себе ощутить годик-полтора запах камеры южносуданской тюрьмы».
«Пригожин периодически высказывался на какие-то темы, связанные со мной, но более четко обозначенных конфликтов не было. Не могу припомнить какого-то личного конфликта или клинча, — сказал „Медузе“ Верзилов. — Мы, конечно, расследовали убийство наших коллег и друзей в Африке, я высказывался на эту тему, обсуждалась роль Пригожина и его ЧВК Вагнера. Но мое отравление, я считаю, не связано с этой историей».
В конце июля в ЦАР были убиты российские журналисты Орхан Джемаль, Александр Расторгуев и Кирилл Радченко. Они снимали фильм про ЧВК Вагнера, которую связывают с Пригожиным. Верзилов сам должен был участвовать в проекте, но не смог поехать. После гибели группы он публично заявил, что допускает причастность структур Пригожина — и нашел финансирование на расследование обстоятельств убийства. В день, когда он должен был получить от иностранных специалистов финальный отчет, Верзилова отравили.
Кто и как именно отравил Верзилова, установить так и не удалось.
«Почему-то Пригожина взрослые мальчики в такого рода игры внутри страны брать не хотят», — считает социолог Гаазе. «В проект по „иноагентам“ его не пустили — разве что в Питере он [в 2019 году] несколько энкаошек замочил», — уточняет сотрудник структур бизнесмена. На регулярных совещаниях у главы управления АП по Госсовету Александра Харичева (управление занимается выборами и идеологией) люди Пригожина не бывают, говорит собеседник «Медузы», близкий к внутриполитическому блоку администрации президента. «Даже в коридорах [администрации] я их не видел», — подчеркивает источник.
Возможно, подключаясь к кампании против «иноагентов», Пригожин надеется раскрутить собственные инициативы. Так, жалобу «Фонда защиты национальных ценностей» на «Медиазону» знакомый с предпринимателем собеседник называет «чистым пиаром ФЗНЦ».
Фонд создан в 2019 году как организация прикрытия для специалистов Пригожина, работающих за рубежом, — а теперь должен стать главным «правозащитным» проектом бизнесмена, обращенным к западной аудитории, рассказали «Медузе» три источника: бывший сотрудник структур Пригожина, его знакомый, а также источник, близкий к АП. «Идея состоит в том, чтобы сделать „русский православный Amnesty International“ — и чтобы он выступал экспертным сообществом по проблемам защиты прав человека во всяких жопах мира», — объясняет сотрудничавший с Пригожиным политтехнолог.
«Пригожин сосредоточен на активности ФЗНЦ и всеми силами продвигает его, — говорит сотрудничавший с бизнесменом источник „Медузы“. — Фонд нужен ему для легализации [настоящих и будущих] международных проектов».
В перспективы такой «легализации» верится с трудом: с апреля 2021 года фонд находится под санкциями США, а бывший руководитель организации Александр Малькевич оказался под ними еще в 2018-м — и не переставал предпринимать спорные инициативы.
В сентябре 2019 года Малькевич собирался представлять ФЗНЦ на сессии Совета по правам человека в ООН в Женеве — на специальном заседании, посвященном Ливии. «Малькевич включил в свой доклад слова вроде „хунта“, „оккупационный режим“, „бандиты“ и так далее — и все это по поводу ливийского правительства, — рассказывает бывший сотрудник структур Пригожина. — Тогда [близкий к бизнесмену политтехнолог Максим] Шугалей еще был в заключении в Триполи — и его там реально пытали, так что кейс мог выйти вполне удачным: мы совсем как белые люди зашли [в ООН с критикой пыток]».
В секретариате ООН таким жестким формулировкам удивились — и принять доклад Малькевича не смогли. «Охерели и послали его в жопу», — вспоминает бывший сотрудник пригожинских структур.
«Я же все-таки культурный человек, журналист профессиональный — зачем мне такие слова использовать? Текст подавался заранее, выверялся — а в последний момент они просто смалодушничали, — вспоминает эту ситуацию Малькевич в разговоре с „Медузой“. — Исходя из каких-то странных процедурных моментов мне просто сообщили, что „ой, извините, но времени на ваше двухминутное выступление у нас нет“. Убежден, что это была цензура: тема-то неудобная — получается, что под носом у ООН нарушались права граждан российских».
Месяцем ранее, в августе 2019 года, Малькевич побывал в Биаррице, где проходил саммит G7. «Они приехали на двух минивэнах — он и целая команда, извините за выражение, проституток: все как на подбор с силиконовыми губами и с заданием с кем-то в барах заигрывать, — вспоминает свидетель событий. — Они проживали на отдельной вилле, которая тоже принадлежит людям, связанным с Питером и путинскими людьми. Прямо было видно, что это не эскорт-услуги — а чтобы они вечерами ходили по городу, охмуряли и наклеивали на пиджаки какие-то прослушки. Видимо, в отчетах, отсылаемых в Москву, это было описано как спецоперация».
Малькевич своими впечатлениями о G7 в Биаррице делился в телеграм-канале — и в его изложении приехавшие с ним в одном минивэне девушки оказались украинскими политическими активистками, которые поддержали предложение главы Евросовета Дональда Туска пригласить на следующий саммит Украину вместо России акцией с обнажением. «Адекватные люди, конечно, покрутили пальцем у виска, но на Украине эта идея нашла живой отклик, — сообщал Малькевич. — И вот юные представительницы Незалежной устроили агитацию на пляже Биаррица. Очевидно, не покладая ног, они призывают всех поддержать инициативу Туска».
В разговорах с «Медузой» подающие жалобы на «иноагентов» активисты утверждают, что никак не координируют свою борьбу против иностранного финансирования, а о заявлениях друг друга «узнают из СМИ». «Прочитал про Ионова в „Новой газете“, — со смехом говорит Бородин. — Они там даже наши фотографии рядом поставили. Я ему написал тогда: „Привет, доносчик!“»
Несмотря на то, что кампания против независимых изданий — это первый большой проект, публично объединивший активистов, почти все они не только хорошо знакомы друг с другом, но и работали вместе в прошлом, выяснила «Медуза», Так, Бородин с Ионовым готовили гуманитарный груз в Сирию, Пригожин финансировал инициативы Ионова, а Цветков предоставлял площадку для его проектов.
Кампания по «иноагентам» не первый совместный проект Бородина и Ионова, рассказывает их знакомый: в 2019 году общественники готовили отправку гуманитарной помощи в Сирию. «Бородин заряжал Ионова найти финансирование, собирать с бизнесменов деньги на благотворительную акцию. „Позвони тому, позвони этому“, — вспоминает собеседник „Медузы“. — Они хотели собрать — и запиариться на этой теме». В июне 2019-го Бородин действительно отправил в Сирию гуманитарную помощь, а 9 мая он даже поучаствовал в параде Победы на авиабазе Хмеймим.
Свое сотрудничество в этой сфере Бородин с Ионовым отрицают. «Не было совместной гуманитарки, — говорит Ионов. — Я более-менее плотно начал общаться с Виталием, когда у меня случились проблемы с BMW: мне продали машину, а потом выяснилось, что она до меня была в очень серьезной аварии. И я попросил ФПБК мою историю информационно поддержать. Бородин не отказал — мне было приятно».
Бородин с Ионовым рассказывают, что около двух лет назад познакомились во время участия в телепрограмме «Пусть говорят», куда пришли в качестве экспертов. (Например, они вместе появлялись в выпуске «Впала в кому: сын подозревает в отравлении матери ее новую приятельницу».) «Мы так пересекались раз пять или шесть, — вспоминает Ионов. — Там же все в гримерке до начала съемок сидят, а Первый канал любит задерживать на час, два, три — всегда есть время пообщаться».
Сотрудничает Ионов и со структурами Пригожина — не только с ФЗНЦ, который жаловался на «Медиазону», но и с новым проектом предпринимателя — «Фондом борьбы с репрессиями», который якобы защищает «права человека в западных странах». «Мне понравилась их тематика — Black Lives Matter», — подтвердил Ионов «Медузе» (в мае 2021-го «Фонд борьбы с репрессиями» по предложению активиста подключился к защите активиста «Черных пантер» Мумии Абу-Джамала, отбывающего срок в США за убийство офицера полиции).
Собеседник из структур Пригожина описывает их сотрудничество с Ионовым чуть более конкретно. «Он получил под пару проектов финансирование, — утверждает источник. — Но давай дадим ему очень четкое определение: фрилансер. На фрилансе работают очень многие: кому только холдинг не платил». Эти сведения также подтверждает бывший сотрудник инициатив бизнесмена. «Я попросил ФЗНЦ поддержать адвоката в США, который защищал Мумию Абу-Джамаля, — насколько я понимаю, они должны были эти деньги перевести в поддержку, в фонд [поддержки заключенного]», — объяснил Ионов «Медузе».
Бородин с Цветковым также знают друг друга, рассказал «Медузе» их знакомый, однако совместная общественная работа у них так и не сложилась, отмечает источник. Бородин уточнил, что знает Цветкова еще по совместной учебе: «Мы с разницей в год были в академии госслужбы на одном факультете».
Бородину, как он рассказал «Медузе», недавно поступило предложение выдвинуться в Госдуму от партии «Новые люди». С ней же связан Арслан Нигаматьянов — уфимский педиатр и блогер, по заявлению которого Минюст объявил «иноагентом» «Фонд защиты прав граждан „Штаб“». Нигаматьянов участвовал в праймериз «Новых людей» — партии-спойлера, призванной имитировать конкуренцию на выборах в Госдуму. На предплечье у Нигаматьянова — татуировка с Путиным и надписью «Мой царь».
Связаны «заявители» и с другим активным участником кампании — телеканалом RT, который занимался «разоблачением» многих независимых СМИ задолго до того, как их начали включать в список «иноагентов» Минюста.
«Мы смотрим, что они пишут, — и начинаем направлять запросы»
«Как стать иноагентом: RT впервые обнаружил иностранное финансирование „Медузы“» — текст под таким названием в сентябре 2018 года открыл на сайте телеканала новую рубрику: «Расследование RT». Изучив публичную отчетность латвийской компании Medusa Project, журналисты нашли среди грантодателей издания «партнеров Джорджа Сороса», а в следующей публикации, уже в 2020-м, рассказали про выигранный «Медузой» в Латвии государственный тендер на нативную рекламу туризма.
Три года спустя отрывки из двух этих текстов в своей жалобе в Роскомнадзор процитировал Александр Ионов — целыми абзацами, совпадающими вплоть до выбора сокращений и расстановки знаков препинания. Даже копии документов, которые активист приложил к заявлению, идентичны скриншотам с сайта телеканала. Сам Ионов подтвердил «Медузе», что это не случайность.
Жалоба Виталия Бородина, после которой «Проект» объявили «нежелательной организацией», также выглядит целиком построенной на публикации RT об иностранном финансировании издания. Другие обращения общественника тоже пересекаются с публикациями RT. Так, 3 августа Бородин прокомментировал для государственного телеканала деятельность проектов Михаила Ходорковского «Мастерская блогеров» и «Школа местного самоуправления» — а на следующий день попросил Генпрокуратуру проверить источники финансирования этих организаций. Вечером того же дня Роскомнадзор заблокировал в России сайты Ходорковского «Открытые медиа», «МБХ медиа» и «Правозащита Открытки».
Бородин признался «Медузе», что материалы RT его вдохновляют: «Мы смотрим, что они пишут, — и уже в рамках этого начинаем направлять запросы».
Ионов рассказал «Медузе», что у него было несколько личных встреч с главредом сайта RT Евгением Шипиловым, который, по данным близкого к телеканалу собеседника, курирует и работу отдела расследований. Более того, Ионов и сам писал для RT об иностранном финансировании российских медиа, рассказал общественник «Медузе».
22 июля Ионов пожаловался в Генпрокуратуру на «Важные истории» — и сотрудники отдела расследований RT тут же к нему обратились. «Я не помог им собрать фактуру — я им написал и передал [текст], — вспоминает активист. — Потому что мне сказали, что „как комментарий это будет неинтересно — давайте распишем“».
Получившийся текст опирается на копию годового отчета латвийской организации IStories Fonds. Как документы оказались в распоряжении RT, не поясняется. В 2020 году на счета организации поступило несколько сумм в евро, обращают внимание журналисты телеканала — однако конкретных жертвователей им определить не удалось.
Эти сведения RT предоставил Ионов, заявивший, что «средства пожертвовала фонду IStories Стокгольмская школа экономики». «Такие выводы [Ионов] сделал после ознакомления с некими документами, которые, однако, не смог предоставить по запросу редакции», — оговаривают RT.
Глава «Важных историй» Роман Анин заявил, что у издания нет иностранных учредителей.
Отдел расследований RT регулярно пишет об иностранном финансировании российских медиа (а также о политических проектах Алексея Навального и Михаила Ходорковского): в последние три года телеканал посвящал тексты «Открытым медиа» (заявили о прекращении работы, сайт заблокирован в России), VTimes (объявлен «иноагентом» и закрылся), «Важным историям» (объявлены «иноагентом»), телеканалу «Дождь» (объявлен «иноагентом»), «Радио Свобода» (объявлено «иноагентом»).
Дело не ограничивается отдельными публикациями: как утверждают собеседники «Медузы», в RT существует собственный список «неблагонадежных» редакций (а также организаций и персон), который за весну и лето 2021 года практически полностью совпал с официальным реестром СМИ — «иноагентов». Источники «Медузы» называют его «картотекой на врагов» — и завести ее, утверждают два близких к телеканалу человека, было личной инициативой Маргариты Симоньян.
«Исторически именно ей принадлежит идея завести картотеку на „врагов“, — говорит близкий к RT собеседник. — Все вот это: собирать отчеты „Медузы“, пробивать регистрацию „Проекта“». «Она рассуждает в категориях предательства: все люди, которые берут деньги у иностранцев — с учетом того, как Запад к нам относится, — предатели», — рассказывает бывший сотрудник телеканала.
«Картотеку» Симоньян ведет уже шесть лет, но с 2018 года ее наполняют сотрудники того самого специально созданного отдела расследований, уточняет близкий к RT собеседник «Медузы». «Им дает указания только она, — рассказывает источник. — Когда их науськивали на [Алексея] Навального после фильма про нее и про мужа, она этим занималась буквально в круглосуточном режиме: „Что нашли? Что накопали? Что делается?“»
«Можете написать, что отдел расследований появился потому, что Симоньян обиделась», — написала Маргарита Симоньян «Медузе» (на вопросы редакции глава RT предпочла ответить постами в своем телеграм-канале до того, как этот текст был опубликован; это распространенная практика среди провластных журналистов и пиарщиков) — подчеркнув, впрочем, что «не знакома» с авторами рубрики.
Отдел расследований RT делится на команды, каждая из которых ведет свой проект: например, только о Навальном и его сторонниках с весны 2020 года в этой рубрике вышло 27 текстов. «Это устроено как тематические группы, — рассказывает близкий к RT собеседник „Медузы“. — Знаю, что была отдельная группа по „Медузе“ — и отдельная группа по Навальному. По Навальному она всегда была больше, и денег там было больше. Пока они сидели занимались ФБК, бабки [на гонорары] сыпались рекой — сейчас Навальный [как тема] закончился, и что делать, они дальше не знают».
Из-за проектного характера работы к сотрудничеству с рубрикой часто привлекают фрилансеров, рассказали три близких к расследователям собеседника: так, утверждают они, иногда отделу якобы помогают сотрудники издания Baza. Его главред Никита Могутин такое сотрудничество категорически отрицает. Он рассказал «Медузе», что два года назад команда RT действительно пригласила его и другого сооснователя Baza Анатолия Сулейманова на переговоры о сотрудничестве — но его условия показались Могутину подозрительными.
«Они говорят: „Слушайте, а вы не могли бы, пожалуйста, делать для нас расследования? Они у вас так хорошо получаются — а мы не умеем“, — вспоминает Могутин. — Я отвечаю, что мы расследований по заказу не делаем. Они такие: „А если мы вам находим тему, которая вам нравится, а потом помогаем ее разгонять?“ И тут мы поняли, что они просто хотят взять чужой бренд — наш — и под ним разгонять нужные им расследования. Сначала сделать пару нормальных текстов — про „не мочить журналистов“ или раскопать недвижку чью-нибудь прикольную — а потом уже подсунуть нам что-то, соответствующее их интересам».
Кстати, именно Baza оказалась одним из первых СМИ, на которое написал жалобу общественник Виталий Бородин. Летом 2019 года, когда журналисты Baza рассказали о строящемся на Рублевке особняке Игоря Сечина, Бородин подал на Baza заявление в ФСБ, рассказывает его знакомый и подтверждает близкий к службе собеседник «Медузы» (сам общественник называет это «дезинформацией»).
«Решил подыграть Сечину, — объясняет один из источников мотивацию активиста. — Написал [в жалобе], что [главред Baza Никита] Могутин работает на Ходорковского».
«А мы и не знали про такое, — со смехом реагирует Могутин. — Знали только, что ФСБ занималась нами».
Авторы рубрики «Расследование RT» никогда не подписывают свои материалы — и даже внутри редакции сохраняют анонимность. «Эти люди отделены ото всех остальных [журналистов RT], — вспоминает бывший сотрудник телеканала. — Копаются в документах, смотрят, сводят — и получаются не просто помои в адрес оппозиции, а тексты с фактурой. Причем довольно пресной».
«Аполитичные молодые мужчины с экспертизой в области экономики и опытом работы в медиаструктурах Арама Габрелянова», — так описывают костяк расследовательской команды два собеседника, знакомые с ее ключевыми сотрудниками. «У них нет никакого политического заряда», — утверждает один источник «Медузы». «Взвешенные, серьезные, без творческой жилки. Умеют читать финансовые документы — им это реально интересно», — добавляет бывший сотрудник RT.
Авторы отдела расследований RT умеют работать с данными: в своих текстах они поднимали документы трастовой корпорации Ротшильдов, изучали эстонские и британские реестры юрлиц в поисках следов структур Ходорковского, искали «бенефициаров» в публичной отчетности близкого к Навальному «Альянса врачей» и даже нашли лондонскую квартиру Евгения Чичваркина благодаря анализу снимков из его инстаграма.
Однако между добытыми фактами авторы отдела выстраивают изощренные связи — и чаще всего приходят к спорным выводам. Так, расследуя гибель трех российских журналистов в ЦАР, телеканал предпочел изучить не биллинги подчиненных Евгения Пригожина, следивших за группой, а контакты друга одного из погибших Петра Верзилова с американскими правозащитниками и лоббистами — и пришел к неожиданному выводу, что «Верзилова и его проекты финансировал человек, напрямую сотрудничавший с Пентагоном».
А вторая сторона спора в публикациях отдела почти никогда не представлена полноценно. Зато все без исключения комментаторы и эксперты — узкие специалисты по критике оппозиции: блогер и юрист Илья Ремесло, почти вся социальная и профессиональная жизнь которого связана с противодействием команде Алексея Навального; бывший сотрудник МВД Сергей Карнаухов, который инициировал уголовное дело «Кировлеса»; экс-юрист ФБК Виталий Серуканов, который поссорился с начальством и выступил с резкой критикой в адрес Леонида Волкова.
В последние месяцы постоянными комментаторами отдела расследований RT стали Ионов и Бородин: так, последний впервые появился в публикациях рубрики 6 апреля 2021 года — за две недели до того, как начался новый виток кампании против независимых СМИ.
Отдел расследований — подразделение дирекции русскоязычного вещания RT, и ее руководитель Евгений Шипилов непосредственно участвует в работе «анонимной» рубрики, рассказал ее сотрудник в разговоре с «Медузой». «Именно он [Шипилов] курировал материалы по Навальному и „Открытой России“», — подтвердил лично знакомый с расследователями RT собеседник. (Шипилов не ответил на звонки «Медузы».)
Шипилов — один из-топ менеджеров телеканала, но о его работе почти ничего не известно: за всю карьеру он не дал ни одного полноценного интервью. В своем профиле на отраслевом сайте для работников медиа Шипилов указал, что в 2021-м «серия расследований русской редакции» принесла RT премию «Золотое перо России». А двумя годами ранее, получая другую награду, он неожиданно посвятил свою торжественную речь Навальному. «Хочется также передать привет одному рыхленькому ********* [вруну], который пытается бодаться с нами в интернете, но на самом деле добавляет нам больше популярности», — сказал тогда Шипилов.
Как минимум один текст — об американском финансировании российских НКО — для этой рубрики написал Дмитрий Булгару. Тезка Булгару — аспирант Дипломатической академии МИД РФ с экспертизой во внешней политике США на Ближнем Востоке, который использует понятие «цветные революции» в своих научных публикациях.
Как автор расследований на сайте RT упоминается также Кит Кларенберг. В своих статьях он задается вопросом об источниках финансирования Bellingcat и рассказывает о документах британского МИД, из которых следует, что «Лондон через посредников поддерживает работу различных информационных изданий, в частности, „Медузы“ и „Медиазоны“». По утверждению Кларенберга, сенсационные материалы, в которых содержатся доказательства этой поддержки, были обнародованы хакерами из Anonymous. Однако, как уже обращал внимание The Insider, такого слива попросту не было.
Британец Кит Рори Алессандро Кларенберг действительно сотрудничает с RT и агентством Sputnik. Он политический активист, в 2013 году ставший попечителем британской благотворительной организации Interfaith Alliance UK (она же Occupy Faith UK). В своем манифесте организация заявляет об идейной близости к «международному движению Occupy» и о стремлении достичь солидарности «между анархистами и англиканами». «Мы заносим меч правосудия над шеями коррупционеров, — сказано на сайте группы. — Мы застаем церковные власти со спущенными штанами — и выводим на чистую воду религиозных притворщиков и облаченных в ритуал лицемеров. Когда церковь и государство содрогаются в своем чудовищном соитии, мы выхватываем наше правосудное перо из ножен».
Большинство корреспондентов отдела RT стремятся к анонимности настолько строгой, что даже не ведут соцсетей.
Так, в детализации звонков адвоката Евгения Смирнова, которому с RT пытались дозвониться как бывшему сотруднику правозащитной группы «Команда 29», фигурировал, по данным сервиса GetContact, телефон «Павла Коча». Так же представился и человек, позвонивший корреспонденту «Медузы» с совпадающего номера. Однако никаких аккаунтов в соцсетях этого человека «Медузе» обнаружить не удалось, а во «ВКонтакте» к этому номеру привязан профиль «Аслана Бигаева», который, по данным сервиса QuickOsint, использовался всего несколько месяцев.
По сведениям «Медузы», ни Коч, ни Бигаев не упоминаются в зарплатных ведомостях RT за 2019–2020 годы.
Непосредственно руководит авторами рубрики Александр Раскин, рассказал «Медузе» близкий к нему собеседник. «Криминальный репортер с источниками в силовых структурах», как описывают его бывшие коллеги, до RT Раскин работал в «Коммерсанте», медиахолдинге «Эксперт», «Русском Newsweek», а также писал расследования для Life.ru. «Медузе» журналист заявил, что работает не в отделе расследований, о существовании которого он «только слышал», а в гуманитарном проекте телеканала под названием «Помощь Донбассу».
Но на сайте Следственного комитета России его также называют «руководителем отдела расследований» RT. В 2019 году Раскин с Симоньян стали серебряными призерами конкурса «по формированию объективного общественного мнения» о работе ведомства. Комментируя это сообщение «Медузе», Раскин добавил, что также занимается «совместным проектом RT и СК по расследованию военных преступлений», — и отправил издание в пресс-службу RT.
Как рассказали «Медузе» два собеседника, хорошо знакомых с работой отдела расследований, входит в его состав также Митя Леонтьев — единственный сын пресс-секретаря «Роснефти» Михаила Леонтьева. «Я даже не знаю, есть ли у нас отдел расследований — и уж точно не имею к этому никакого отношения», — заявил Митя Леонтьев «Медузе».
До RT Митя Леонтьев работал на О2ТВ и в редакции экономических новостей «России 24». Он не всегда был в кадре, вспоминают они, но «совершенно точно хотел быть ведущим» — и на RT ему такую возможность предоставили. В эфире журналист часто продолжает темы отдела расследований: спрашивает у сотрудников ФБК «про фонд Чичваркина и биткоины» или обвиняет «Альянс врачей» в профанации.
До 2018 года Митя Леонтьев работал на Life.ru — там же до перехода на RT публиковался и один из ключевых сотрудников отдела расследований Тарас Подрез. Подрез упоминается в зарплатных ведомостях телеканала, данные из которых за 2019–2020 годы оказались в распоряжении «Медузы». Его публикации для Life.ru — и по выбору тем, и по подаче чрезвычайно похожие на будущие расследования RT — прерываются в сентябре 2018 года. Тогда же, в сентябре, на сайте телеканала появилась новая рубрика.
Сотрудником отдела расследований Подреза называет и близкий к RT собеседник; бывший коллега журналиста по Life.ru и близкий к менеджменту структур Габрелянова источники «Медузы» утверждают, что на телеканал Подрез переходил именно как расследователь.
Отчетность «нежелательного» в России американского фонда NED, заработки соратников Навального, бизнес-неудачи Чичваркина — постоянными темами отдела расследований RT Подрез занимался еще в середине 2010-х. «Медуза» уже обращала внимание на его более поздние публикации об «иностранном финансировании» — правда, не журналистов, а ученых-генетиков из НИИ гриппа. Это расследование вышло на сайте «Октагон»; Подрез параллельно сотрудничает с целым рядом изданий, в том числе он публиковался в «Секрете фирмы» и News.ru, а также предлагал сотрудничество корреспонденту «Медузы».
«Я помогаю время от времени по разным темам разным СМИ и медиапроектам — вот тут на моем персональном сайте упомянут RT, — скидывает Подрез корреспонденту „Медузы“ ссылку, по которой перечислены все редакции, с которыми он сотрудничал. — Нередко ко мне обращаются редакторы или же пиарщики с просьбой найти новый сюжет по тому или иному лицу либо компании — они используют инфу по своему усмотрению. <…> Штатным сотрудником RT не являюсь, последние года полтора ищу темы преимущественно для Octagon.media, на „абонентской“ основе».
«Октагон» тоже писал об «иноагентах» и «нежелательных» СМИ. Так, издание подробно разбиралось в финансировании правозащитных организаций «Мемориал» и «Сутяжник», объявленных «иноагентами».
А в январе 2021 года «Октагон» в подробностях рассказал о процессе получения главредом «Проекта» Романом Баданиным американской визы. Автор текста продемонстрировал умение работать с открытыми реестрами, а именно с записями американской пограничной службы и системы публичных судебных электронных записей.
Вышедшее через месяц анонимное расследование RT ссылалось на те же сведения.
Подрез давно пишет и о «Медузе». В 2014-м он первым выяснил, что одна из основателей издания Галина Тимченко зарегистрировала в Латвии юрлицо, а двумя годами позже начал разбираться в финансовых показателях «Медузы» (на RT это превратилось в серию публикаций; все они основаны на публичной отчетности SIA Medusa Project).
Расследователи RT не всегда опираются на сведения из общедоступных реестров, как в текстах, например, про «Медузу», — иногда в их распоряжении оказываются закрытые документы. Так, в февральской публикации об иностранном финансировании «Проекта» журналисты приводят, сопроводив эксклюзив своими водяными знаками, грантовую отчетность, которая могла быть украдена у «Проекта» хакерами в ходе масштабной фишинговой атаки на сервис защищенной переписки Protonmail.
Содержавшая документы почта издания оказалась взломана летом 2019 года, рассказал «Медузе» главред «Проекта» Роман Баданин. «Материалы по нам, как мы понимаем, были получены еще тогда, — считает Баданин. — То есть они это все два года хранили [перед публикацией]».
Атаковавшие Protonmail летом 2019 года хакеры пытались получить доступ к аккаунтам сотрудников группы Bellingcat и издания The Insider, которые тогда вели расследования о ГРУ.
Protonmail воздержался от однозначного атрибутирования атаки, но отметил, что Bellingcat «часто становится целью российской военной разведки», а технологически атака схожа с предыдущими, осуществленными группой Fancy Bear, «которая может быть связана с ГРУ». Расследователь Bellingcat Христо Грозев заявил Financial Times, что почти не сомневается, что атака была спланирована ГРУ.
«Что-то из моей переписки они потом выложили на своем говносайте гэрэушном, — вспоминает Роман Доброхотов, глава The Insider. — Они работали прицельно по русским журналистам и энкаошникам — по всем тем, кто, по их мнению, получал деньги из-за рубежа. Весь взлом Protonmail был рассчитан на то, чтобы выявить американское или европейское финансирование».
Украденные из почты Доброхотова сведения позже были опубликованы на трех сайтах, два из которых зарегистрированы на одного и того же человека — украинского журналиста Тараса Черноивана. В целом ряде публикаций его называют активным участником рынка компромата, а созданную им сеть из нескольких сотен сайтов — «черной медиаимперией».
Доступ к таким чувствительным материалам у журналистов RT есть «только через Симоньян», утверждает лично знакомый с расследователями телеканала собеседник. «И они к ней ходили и говорили: „Ну ты дай нам чего-нибудь“. И она им что-то давала. Не сразу, через паузу — но что-то приносила. Они сами не знают откуда, — рассказывает источник. — Причем это дорога с двусторонним движением: она им крутит хвост — они к ней прибегают [с наработками] и говорят: „Нашли вот такое — теперь дай ты чего-нибудь“. Она пропадает — потом возвращается и что-то приносит. Или рассказывает. Может, есть какой-то добрый куратор, который с ней пьет кофе или коньяк — и что-то ей сбрасывает».
Телеканал постоянно сотрудничает с ФСБ, утверждают трое собеседников «Медузы». «Информацию им дает ДОИ, творческой свободы никакой», — формулирует знакомый с работой телеканала ветеран ФСБ; по его словам, RT консультируют сразу несколько аналитиков из ДОИ, то есть департамента оперативной информации спецслужбы. «По RT они [ФСБ] запускали материалы в 2017 и 2018 году», — вспоминает еще один близкий к спецслужбе собеседник; слышал о таком сотрудничестве и источник, близкий к АП. В ФСБ на запрос «Медузы» не ответили; Симоньян на вопрос, поддерживают ли сотрудники телеканала контакты со спецслужбами, написала: «Надеюсь, поддерживают».
Но материалы о работе СМИ и НКО поступают на телеканал не только от спецслужб, но и приобретаются — причем на рынке компромата RT приходится конкурировать с другими покупателями.
Так, летом 2019 года RT рассказал про биткоин-кошельки, заведенные командой Навального для сбора пожертвований. Телеканал проанализировал криптовалютные транзакции и пришел к выводу, что за ними могут скрываться или переводы от «зарубежных фондов», или «гонорары» за «размещение компромата».
Этот текст запустил целую серию расследований. Но саму историю про биткоин-кошельки телеканал купил — за 10 тысяч долларов, утверждает собеседник «Медузы» на рынке компромата. Сделке даже предшествовала борьба за эксклюзив — между RT и структурами Пригожина.
«Я знаю человека, который раньше работал в штабе у Алексея свет-Анатольевича [Навального] и эту историю оттуда притащил. Причем сначала ее потащили на RT, а потом уже только ко мне, блин, — до сих пор злится собеседник „Медузы“. — История была в том, что Навальному накануне каждого расследования приходила определенная сумма в битках; когда я узнал и пересказал заказчику [в структурах Пригожина], тот сказал: »****** [Офигеть] какая тема! Лям даем сразу«. А [бывший координатор проектов ФБК Александр] Ларенков за те полтора дня, что я вел эти переговоры, успел сбагрить тему артишникам. За 10 тысяч баксов — я дико ругался тогда, потому что тема-то стоит очень много, а он практически бесплатно ее отдал».
«Конкретно Ларенкову мы не платили, — уточнила Симоньян „Медузе“. — Но вообще практика такая есть. Я знаю об этом потому, что регулярно достаю деньги на эти нужды из собственного кармана, поскольку бюджетное финансирование таких трат не позволяет». Сам Ларенков комментировать «Медузе» ситуацию не стал.
«Они пытались сопоставлять переводы и расследования или переводы и поездки Навального — ну, это очевидная чушь. Переводов много, и понятно, что к любой поездке или к любому расследованию можно „подогнать“ близкий по времени перевод, — сказал „Медузе“ соратник Навального Леонид Волков. — Большая часть разовых крупных переводов в 2018–2019 годах — это не донаты, а вывод собственных средств с PayPal. До октября 2019-го у нас был также публичный PayPal для донатов. Единственный способ с него без больших потерь ввести средства в Россию (PayPal был нероссийский) заключался как раз в том, чтобы купить биткоины и перевести их себе».
Комментировать участие в подготовке статьи RT своего бывшего сотрудника Александра Ларенкова Волков не стал.
* * *
Когда в апреле 2021 года «Медузу» включили в список «иноагентов», мы пытались разобраться, кто может стоять за этим событием — и собеседники издания указывали на Маргариту Симоньян, а также обращали внимание на ситуацию с российскими государственными медиа в Латвии (где зарегистрирована «Медуза»).
В первой половине 2020 года в Латвии запретили вещание семи телеканалов из группы RT и задержали нескольких журналистов, сотрудничающих с изданиями из структур МИА «Россия сегодня». А в конце марта начали закрывать доступ к сайту «Russia Today на русском». «Что там — „Медузу“ уже заблокировали в ответ на блокировку Латвией русских сайтов? Нет? А почему?» — писала тогда Симоньян в своем телеграм-канале. Через три недели Минюст внес «Медузу» в реестр «иноагентов», в котором до этого находились исключительно медиа, финансируемые напрямую конгрессом США.
«Симоньян просила [первого замруководителя АП Алексея] Громова, чтобы „Медузу“ внесли в „иноагенты“ за Sputnik в Латвии. Это для нее стало последней каплей», — так один из собеседников «Медузы» объяснял логику событий; он и еще один источник издания утверждали, что решение принималось в администрации президента.
«Единственный случай, когда я имела отношение к судьбе „Медузы“ и ее сотрудников, — это участие в спасении рядового Голунова», — написала глава RT в ответ на запрос «Медузы».
После задержания журналиста Ивана Голунова летом 2019 года Симоньян писала в своем телеграм-канале: «Что нужно сделать прямо сейчас — это отпустить Голунова под домашний арест. Учитывая здоровье и вообще. А потом уже предъявлять обществу доказательства — если таковые имеются. Чтобы окончания этого разбирательства человек ждал не в вонючей камере, а хотя бы дома».
Однако вскоре стало ясно, что включение «Медузы» в список «иноагентов» оказалось началом широкомасштабной кампании против независимых СМИ в России. И эту кампанию трудно назвать «зеркальным ответом» на зарубежные проблемы телеканала RT.
«Не надо было ездить к Ходорковскому»
За последние три месяца журналисты успели прозвать пятницы «черными»: доступный в режиме онлайн список «иноагентов» Минюст чаще всего обновляет именно в конце рабочей недели. «Чтобы меньше шума было», — объясняет юрист, работавший с ведомством и знакомый с этой практикой.
Для наполнения списка СМИ и НКО — «иноагентов» в Минюсте создана специальная рабочая группа, рассказал «Медузе» знакомый с ее участниками собеседник (представитель группы отказался давать интервью со ссылкой на «трудную предвыборную ситуацию»). «В Минюсте действительно есть рабочая группа по поводу отчетов НКО об источниках финансирования», — подтверждает член СПЧ Светлана Маковецкая, бывающая на совещаниях в ведомстве.
«Группа принимает заявления, оценивает доказательную базу, — продолжает близкий к Минюсту источник „Медузы“. — Но по факту туда просто напихана куча специалистов, чтобы это [исполнение законодательства об „иноагентах“] хоть как-то работало. Закон сырой — и сейчас приходится раздавать людям дополнительный функционал, сгружать на них „обязалово“: доработать, разобраться, сделать».
Из-за новых условий работы сотрудники Минюста часто находятся «в административном отчаянии», подтверждает другой близкий к ведомству собеседник. «Законодатель выпускает сырые законы, которые нужно выполнять с колес, — и они не справляются, — объясняет источник. — Даже от [главы департамента Минюста по делам НКО Олега] Свириденко звучало, что „вы же должны понимать, что нам и так тяжело, что мы столкнулись с очень большим объемом работы: законодатель плодит…“ — и вот тут он никогда не договаривает, конечно, что это „бешеный принтер“. Никогда этого не говорит!» («Бешеный принтер» — так уже много лет в России называют Государственную думу, которая массово оформляет в виде законопроектов запретительные инициативы власти.)
Не лучше ситуация и в региональных управлениях Минюста. «[В департаменте по делам НКО] зарплата низкая, специалистов мало, — рассказала „Медузе“ сотрудница управления Минюста по Московской области. — Но все стараются! Все привыкли работать чуть ли не на износ, все стараются в сроки успеть».
Законодательство об «иноагентах» неоднократно подвергалось критике: многие понятия закона сформулированы расплывчато — например, вид и размер зарубежного финансирования.
«Нет ограничения по сумме: формально говоря, копейка, полученная из-за рубежа, уже будет налагать на тебя обязанность зарегистрироваться в качестве „иноагента“, — объясняет член СПЧ Наталия Евдокимова, хорошо знакомая с практикой Конституционного суда по „иноагентам“. — Получил рубль в Белоруссии? Я это зафиксирую — или сама ему рубль оттуда пошлю».
Не менее неопределенным является и «участие в политической деятельности»: положения закона позволяют отнести к политической практически любую общественную работу. «Этот пункт [сотрудникам Минюста] и вовсе доказывать не надо, потому что все, кроме, не знаю, строительства детских площадок, как-то включено в политику», — говорит Евдокимова.
В своем нынешнем виде закон оставляет слишком многое на усмотрение Минюста. «Будет избирательное применение законодательства, — говорит Евдокимова. — Не нравится организация — будет „иностранным агентом“, другая нравится — она не будет».
Никто из собеседников «Медузы» не слышал, чтобы сотрудники Минюста открыто сомневались в содержании закона — разве что полунамеками и выйдя с совещания в коридор. «Дана команда, — убеждена член СПЧ Наталия Евдокимова, изучившая законодательство об „иноагентах“. — Был министр юстиции [Александр Коновалов] в 2012 году — и он в Думе, когда этот закон принимали, сказал: „Вы знаете, он выпадает из общего законодательного ряда, он противоречит всему и вся. Мы не знаем, как его выполнять“. Научились».
Список «иноагентов» курирует заместитель министра юстиции Олег Свириденко — именно после его распоряжений пополняется этот реестр. «Это самурай режима, — говорит часто встречающий замминистра на совещаниях собеседник „Медузы“. — Если это [определение] к кому и применимо, так к Свириденко. Чисто по-человечески он европеец: например, он сроду не говорил про „купленные организации“ или „загнивающий Запад“ — вообще не его риторика. Он понимает, как должны регулироваться НКО — а вот дальше срабатывает механизм „самурайства“: „Но чтобы спасти страну, нужно переступить через собственные взгляды“».
Все решения по «иноагентам» Минюст принимает сам и с правозащитниками не советуется — на консультации с ведомством тем более не попадают «матерые иноагентщики» вроде «Мемориала» или «Сахаровского центра», говорит Маковецкая. «А у нас ведь и не бывает совещаний именно по „иноагентам“ в Минюсте, — прямо во время разговора с корреспондентом „Медузы“ спохватывается Маковецкая. — Бывают — по проблемам НКО, в которых вдруг возникает „иноагентская“ линия, но я ни разу не видела публичных заседаний по „иноагентам“ — даже вспомнить не могу!»
Позиция Минюста заключается в том, что государство — это «единственный взрослый на территории страны», считает Маковецкая. «Думаете, можно в такой конструкции что-то серьезно обсуждать? — сердито отмечает она. — Мы раз за разом разговариваем с органами юстиции и политическими властями — а они говорят: „А чего вы так волнуетесь? Это полторы сотни [организаций] — даже вместе с журналистами у нас до трех сотен не доберется! Это ничтожная вещь — почему все так взбеленились? Ну, не надо было ездить к Ходорковскому“».
Одновременно с развитием законодательства об «иноагентах» менялся и кадровый состав Минюста. «[Из региональных управлений] ушли те, кто что-то про НКО понимал, — пришли люди, готовые проредить поле», — считает Маковецкая. «Если раньше с ними можно было хоть как-то что-то обсуждать, то теперь это уже невозможно, — соглашается Евдокимова, наблюдающая за кадровыми переменами в Минюсте с 2012 года. — Перемена произошла за последние два-три года — потихонечку, по одному человеку: люди увольняются, их увольняют. Убирают тех, кто пытается смягчить удар — потому что предотвратить его они не могут».
С июля 2012 года, когда в закон «О некоммерческих организациях» внесли поправки, вводящие статус «иностранного агента», Минюст сильно изменился, рассказывают «Медузе» двое собеседников в СПЧ.
Еще в 2013 году Татьяна Вагина, тогда замдиректора департамента Минюста по делам НКО, обещала, что закон не будет применяться формально. «Наше взаимодействие с НКО — это не взаимодействие ГИБДД и водителей на дороге», — говорила Вагина журналу «Филантроп». А источники в Минюсте рассказывали РБК, что НКО будут заносить в список только при наличии веских доказательств ее причастности к политической деятельности, финансируемой из-за рубежа.
В 2013 году Минюст игнорировал сотни обращений с требованием внести в реестр «Голос» и «Левада-Центр» (стали «иноагентами» после смены руководства Минюста). По мнению лидера движения «За права человека» Льва Пономарева, это была попытка чиновников противостоять нажиму силовиков.
Но осенью 2014 года из МВД в Минюст перешел Сергей Герасимов: один из руководителей реформы полиции стал первым заместителем министра юстиции. «Он привел свою команду — и все стало ясно, — вспоминает глава организации „Солдатские матери Санкт-Петербурга“ Элла Полякова, судившаяся с Минюстом по поводу признания их „иноагентами“. — До этого мы привыкли видеть в Минюсте профессионалов».
В ведении Герасимова оказались некоммерческие организации — и его назначение совпало с уходом из министерства людей, которые блокировали применение закона об «иноагентах»: Татьяны Вагиной и первого замминистра Александра Смирнова.
Итогом трех лет работы Герасимова в ведомстве стала самоликвидация большинства НКО, включенных Минюстом в реестр «иностранных агентов». «К концу 2016 года почти все правозащитные организации попали в этот реестр — ну, почти все заметные, — вспоминает Галина Арапова из „Центра защиты прав СМИ“. — Товарищ из полиции эффективно реализовал поставленную перед ним государственную задачу».
После ухода из Минюста Герасимов был назначен на пост замдиректора СВР.
Насколько можно судить по открытым данным, за последние несколько лет в Минюсте собралась команда из очень молодых и очень лояльных власти специалистов. Так, на портале SuperJob «Медузе» удалось отыскать резюме Филиппа Короткова (не ответил на письмо «Медузы») — 26-летнего выпускника МГИМО и специалиста-эксперта департамента по делам НКО главного управления Минюста. Удивительно, но в ведомство он перешел из Союза журналистов России, где занимался «обеспечением администрации президента» аналитикой «по оппозиционным СМИ» и «созданием стратегии по противодействию им».
За проверку «Института права и публичной политики», который объявили «иноагентом» 15 июля, также отвечал молодой специалист — Иван Татарников (не ответил на письмо «Медузы»). Проверка поступивших на организацию документов заняла у него почти два месяца, рассказал «Медузе» собеседник в Минюсте. Из Российской правовой академии Минюста Татарников выпустился всего два года назад; академические публикации он посвящал правовому статусу Арктики (отстаивает «принадлежность хребта Ломоносова к шельфу Российской Федерации»), а также «вызовам и угрозам» в сфере информационной безопасности.
«В Минюсте о политике стараются даже не заговаривать, — вспоминает собеседник „Медузы“, работавший в министерстве (в департаменте международного права и сотрудничества) до 2019 года. — Если кто-то начнет выражать свои оппозиционные нотки, он просто там работать не будет. Против линии партии идти нельзя. Видел, что вы плашку [о статусе „иноагента“ на сайте „Медузы“] вывесили, — и могу сказать, что политическая подоплека там есть. Вещи, которые кому-то не нравятся… Ну, ясно, как их вносят в реестр».
В Минюсте не ответили на вопросы «Медузы».
«Мы — это ЦК»
Накануне признания «Медузы» «иноагентом» бюрократический механизм Минюста дал сбой. Сотрудники «носились и не могли получить окончательную отмашку», вспоминает знакомый с ситуацией в ведомстве собеседник.
«Проблема заключалась в том, что в списке [на признание „иноагентами“] вы были, но они не могли понять, кто этого хочет. Кто конкретно этого хочет. Серьезных оперативных материалов по вам не было — зато было какое-то крупное, но частное пожелание», — говорит источник, который намекает, что это могла быть глава RT Маргарита Симоньян.
Как бы то ни было, по сведениям «Медузы», сигналы о внесении в реестр той или иной организации на протяжении последних лет (и в 2021 году тоже) поступали в Минюст из разных мест.
- Еще в 2016 году Спецсвязь ФСО — подразделение службы, занимающееся социологией, — инициировала проверку конкурирующего с ней центра опросов, рассказал «Медузе» собеседник на рынке таких исследований.
- Образовательный проект «Лаборатория социальных наук SSL», попавший в реестр «иноагентов» летом 2021 года, свое первое предупреждение о будущей смене статуса (и, как утверждает близкий к НКО источник, «предложение самоликвидироваться») получил от сотрудников прокуратуры.
- Иногда информация Росфинмониторинга становится единственным основанием и для заведения проверки, и для вынесения Минюстом решения; именно так объявили «иностранным агентом» издание ПАСМИ.
- В администрации президента к кампании может быть подключен «силовой блок», рассказали «Медузе» два вхожих в АП собеседника. Речь идет об управлении внутренней политики, которое в 2016 году возглавил близкий к ФСБ Андрей Ярин.
«Такое разнообразие сигналов, разнообразие поводов — ощущение, что это такой конструктор для сборки», — описывает инфраструктуру кампании против независимых СМИ правозащитница Светлана Маковецкая.
При этом роль ФСО в кампании против иностранного финансирования невелика, считает исследующий российских силовиков политолог Николай Петров, однако служба может влиять на решения, принимаемые в регионах: часто именно аналитические отчеты ФСО оттуда становятся основными сведениями для федеральных властей.
В случае с крупным социологическим центром (близкие к организации собеседники попросили ее не называть), который был признан «иноагентом» еще в 2016 году, инициатором проверки стала именно Служба специальной связи и информации ФСО, также занимающаяся опросами.
«Там был очень конкретный интерес: у центра хотели отбить постоянных подрядчиков, — вспоминает собеседник на рынке исследований. — Подрядчики [по опросам] на уровне улиц — это ведь одни и те же люди у всех, одна-две команды на регион. И Спецсвязь хотела, чтобы эти люди перестали сотрудничать с остальной частью рынка и работали только с ФСО. И служба составила бумагу, что „есть такая вот организация, которая мешает нам объективно замерять отношение россиян к разным событиям“». (В ФСО не ответили на запрос «Медузы».)
Еще одно ведомство, так или иначе занимающееся «иноагентами», — Генпрокуратура. Так, 22 июня 2021-го в список «иноагентов» внесли «Лабораторию социальных наук SSL», которая поддерживала молодых российских ученых. По версии Минюста, финансируемая британским фондом организация «преследовала политические цели» и распространяла «мнения» о действиях властей.
О ликвидации SSL объявила еще до попадания в реестр. И произошло это, утверждает близкий к организации собеседник «Медузы», по сигналу даже не Минюста, а сотрудников московской прокуратуры, которая в ходе проверки предупредила «Лабораторию», что «нежелательной» организацией вскоре признают «Фонд Ходорковского» — а это донор и материнская структура основного спонсора SSL, «Оксфордского российского фонда».
Лаборатория закрылась 18 июня, а 30 июня Генпрокуратура объявила оба фонда «нежелательными». (Ведомство не ответило на запрос «Медузы».)
«„Лабораторию [социальных наук]“ даже „иноагентами“ признать не успели, — рассказывает близкий к SSL собеседник „Медузы“. — К ним пришла прокуратура с материалами Росфинмониторинга — и сказала: „Вот смотрите, у вас прошел платеж от организации, которая будет признана „нежелательной“. Вы можете самоликвидироваться — или мы и вас признаем нежелательной организацией. Что будете делать?“»
«В мае московская прокуратура прислала представление о проверке, — вспоминает бывшая глава SSL Юлия Таранова. — Они ссылались на данные Росфинмониторинга, что „Лаборатория“ получала деньги от „Оксфордского российского фонда“. На следующий день пришло новое письмо: прокуратура сообщала, что проверка уже проведена — за один день — и установлено, что мы не внесли себя в список „иноагентов“, хотя должны были это сделать. Нам сказали самих себя внести, а мы решили вместо этого самоликвидироваться. Потому что если бы мы признали себя „иноагентом“, то все равно не смогли бы работать: мы занимались просвещением, а в апреле в закон об образовании внесли поправки, согласно которым НКО — „иноагенты“ не имеют права заниматься просвещением».
Необходимые данные для проведения проверок, подобных той, что привела к ликвидации «Лаборатории», Росфинмониторинг теперь предоставляет Минюсту, не дожидаясь его запросов — просто по факту перевода денег тому или иному НКО или СМИ из-за рубежа, рассказала «Медузе» осведомленная об этой практике юристка. «Все проводки видны Минюсту каждый день — каждая копейка», — говорит собеседница, работавшая с ведомством по вопросам некоммерческого законодательства.
Именно на основании данных Росфинмониторинга объявили «иностранным агентом» издание ПАСМИ. Согласно справке за подписью замдиректора департамента Минюста по делам НКО Романа Цыганова, предоставленной «Медузе» главредом ПАСМИ Дмитрием Вербицким, Росфинмониторинг обратил внимание на два перевода: пожертвование пяти тысяч рублей гражданином Украины (сайт собирает донаты), а также «опосредованное иностранное финансирование», то есть платеж от организации, которая не является иностранной, но сама получает деньги из-за рубежа.
«Мы стали „иноагентами“ из-за пяти тысяч рублей, — говорит Вербицкий. — Которые перечислил из Москвы через карту Tinkoff гражданин Украины. В марте скинул — в апреле нас признали. А в Минюст информация поступила напрямую из Росфинмониторинга. А с [заплатившей ПАСМИ 650 тысяч рублей] коллегией „Народный адвокат“ у нас был официальный договор по подготовке видеоролика — и вот эту коллегию они теперь называют „русским резидентом“, а потом пишут, что она получала деньги от резидентов уже иностранных. Мы созвонились с этой коллегией — они говорят, что „да, конечно получали: у нас официальный договор был, мы защищали [признанного виновным в растрате средств банка „Восточный“ американского инвестора Майкла] Калви“».
Росфинмониторинг может передать в Минюст сведения о совершаемых НКО нарушениях как по специальному запросу министерства, так и по собственной инициативе, подтвердила «Медузе» глава пресс-службы Росфинмониторинга Ирина Иванова, уточнив, что такой порядок регулируется законом об НКО.
А в администрации президента России к кампании по борьбе с «иноагентами» подключено только одно из управлений. «Когда в реестр включили НКО, которые там просто не должны были оказаться, я жестко пытался разговаривать с людьми на Старой площади, — рассказывает „Медузе“ вхожий в АП собеседник, попросивший не называть конкретное управление, с которым он поддерживает контакт. — А они такие: „Это не к нам. С нами перестали согласовывать“. И сказано было, что это „силовая штука“: в самой АП ведь есть те, кто отвечают за НКО, — а есть силовики, которые работают прежде всего на защиту суверенитета, борьбу с разной заразой и агентами влияния. И они выигрывают сейчас».
Накануне назначения Андрея Ярина главой управления внутренней политики (УВП) администрации президента «Ведомости» писали о его вероятной «принадлежности к силовикам». Источники «Медузы» тоже утверждают, что Ярин «близок к Федеральной службе безопасности». «Люди, которые занимаются выборами и политическим процессом, от этого [кампании против независимых СМИ] действительно открещиваются, — говорит социолог Константин Гаазе. — А „иноагентами“ занимаются люди из другого подъезда — из УВП, которое рассаживает вице-губернаторов, проверяет досье кандидатов в губернаторы и, возможно, ведет вот эту кампанию».
«Ярин — это полностью „контора“ [то есть ФСБ], — соглашается близкий к внутриполитическому блоку АП источник. — Но занимается он не „иноагентами“, а именно политическими вопросами: кадровыми проверками, расстановкой кадров на местах — назначение, например, вице-губернаторов идет по его линии».
В администрации президента не ответили на вопросы «Медузы».
И все же основной оператор кампании против независимых СМИ — это ФСБ, убеждены опрошенные «Медузой» эксперты (сама спецслужба на вопросы к моменту публикации этой статьи не ответила).
Например, на сведения, полученные от ФСБ, Минюст честно сослался при внеплановой проверке пермского медиапроекта «Четвертый сектор», которая привела к его включению в список «иноагентов» 21 августа 2021 года. «Сказали, что „по заявлению [регионального управления] ФСБ есть информация, что вы занимаетесь политической деятельностью“», — вспоминает бывший координатор площадки Анастасия Сечина. Она отмечает, что не видела документа, который бы подтверждал эти сведения: в распоряжении Минюста об инспекции спецслужба уже не упоминается.
Поручение внести в список «нежелательных» организаций издание «Проект» в Минюст пришло «пакетом — и бумаги были от спецслужб», утверждает знакомый с ситуацией в министерстве собеседник «Медузы». Вне зависимости от того, что стояло в шапке этого документа, составлен он мог быть только в одном месте, убежден исследователь российских спецслужб Андрей Солдатов — во «второй службе» ФСБ (она же служба по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом), которую уже 15 лет возглавляет генерал Алексей Седов.
В той же «второй службе» написано большинство справок, которые предоставляют Генпрокуратуре или Минюсту необходимые «аргументы» для признания «иноагентами» организаций и СМИ, утверждают собеседники Солдатова в спецслужбах. «„Иноагенты“ — это сейчас их задача, — рассказывает исследователь. — Причем Седов лично этим занимается. Его люди и документы его службы очень часто фигурируют в разработках по иностранному финансированию и „иноагентству“».
Вероятно, те же справки на «иноагентов», составленные в ФСБ, попадают на стол и к Владимиру Путину. Это подтвердил и сам президент во время одного из заседаний Совета по правам человека, отвечая на вопрос правозащитницы Наталии Евдокимовой. («Вопрос, кто ему доносит, неоднократно поднимался на встречах с СПЧ, — вспоминает Евдокимова. — И ответ был такой: „Наталия Леонидовна, представители ФСБ на стол кладут справки, в которых написано ровно противоположное тому, что вы тут рассказываете“».)
Интересно, что внесения телеканала «Дождь» в список «иноагентов» также добивались активисты, связанные с ФСБ.
11 мая проверить телеканал «Дождь» на иностранное финансирование потребовал малоизвестный патриотический альянс «Священная дружина» (объединяет «Союз православных хоругвеносцев» с движением «Консерватор» и организацией «Русь триединая»). Активисты направили обращения в Генпрокуратуру и Следственный комитет, а также провели несколько конференций, посвященных «ликвидации либеральных и антироссийских СМИ на территории России». По замыслу общественников, после проверок «Дождь» должны были объявить или «иноагентом», или даже террористической организацией.
Свое учредительное собрание «Священная дружина» провела 21 апреля 2021 года — всего за два дня до внесения в реестр «иноагентов» «Медузы», — что стало стартом широкомасштабной кампании против независимых российских медиа. Свою задачу правоконсервативные активисты видят в том, чтобы «защитить российское государство от майдана» и сохранить независимость страны «от западных гегемоний». Одна из лидеров «Дружины» Валентина Боброва при создании организации пообещала «взять на себя нелегкое бремя войны с внутренними врагами России».
Создавалась «Священная дружина» при непосредственном участии сотрудников центрального аппарата ФСБ, рассказал «Медузе» хорошо знакомый с лидерами организации и обстоятельствами ее возникновения собеседник. Причем борьба с «иноагентами» не входила в первоначальные задачи патриотического альянса, добавляет он: «Изначально „Дружину“ создавали как очередной „притягивающий“ [активистов в контролируемую спецслужбами структуру] проект».
В руководстве «Священной дружины» — православный активист Сергей Моисеев, член движения SERB, которое, как уже рассказывала «Медуза», тоже курируется ФСБ. Другой лидер патриотического альянса Михаил Очкин — русский националист, ранее состоявший в некоторых правых партиях и движениях, — еще в 2019 году он рассказывал «Медузе», как выстаивает контакты с ФСБ: «продает» спецслужбе аналитику и политтехнологические проекты. «Вообще, с ФСБ сейчас работать трудно: хотят тебя на деньги посадить, — жаловался Очкин. — Дают такие подряды, чтобы ты еще и должен остался».
У нового проекта Очкина — «Священной дружины» — никаких контактов со спецслужбами нет, заверил активист корреспондента «Медузы». «У нас даже спрашивали: „Почему же вы не согласовали, кто вам разрешил?“ — рассказал Очкин. — Мы рушим монополию на государственный патриотизм. А то у нас привыкли любить власть за деньги, а мы просто пытаемся сохранить наш народ — а про власть просто понимаем, что без нее будет еще хуже».
Однако перечень организаций, предназначенных для включения в реестры «иноагентов» и «нежелательных», составляют не в ФСБ, подчеркивает исследователь российских спецслужб Андрей Солдатов. ФСБ «не обладает возможностью намечать цели», отмечает он — эту роль взял на себя Совет безопасности России, за последние полтора года наладивший тесные «рабочие контакты с руководителями соответствующих подразделений ФСБ типа Седова».
О том, что «вторая служба» ФСБ, которой руководит Алексей Седов, прямо взаимодействует с Советом безопасности по поводу «иноагентов», рассказал «Медузе» и собеседник, близкий к АП. Согласен с ключевой ролью Совета безопасности в этом процессе и исследователь российских элит Константин Гаазе, лично знакомый с участниками заседаний Совбеза и разбиравший в своих публикациях законодательные изменения, которые за последние полтора года наделили этот орган власти новыми полномочиями.
Изменение статуса организации на «иноагентский» или «нежелательный» требует согласованных действий целого ряда ведомств — Минюста, МИД, Роскомнадзора, Росфинмониторинга, Генпрокуратуры, — и уровень их координации поражает: то, что обычно заняло бы месяцы переговоров, сейчас укладывается в сутки, отмечает Гаазе. ФСБ вряд ли смогла бы добиться такого, убежден он, — в отличие от Совета безопасности.
После объявления «Медузы» «иноагентом» издание ознакомилось с перепиской ведомств, которые обеспечивали эту процедуру. Из документов видно, как быстро и слаженно работают чиновники.
Получив жалобу от Александра Ионова 20 апреля 2021 года, замруководителя Роскомнадзора Вадим Субботин уже на следующий день направил ее в департамент по делам некоммерческих организаций Минюста. 21 апреля и 22 апреля Росфинмониторинг предоставил Минюсту информацию о том, что «организация получает иностранное финансирование, в том числе и опосредованным путем». 22 апреля первый замминистра иностранных дел Владимир Титов ответил Минюсту: «С учетом информации, полученной от Росфинмониторинга и Роскомнадзора, согласовываем включение сведений об указанном юридическом лице в соответствующий реестр». 23 апреля замминистра юстиции Олег Свириденко издал распоряжение о включении SIA Medusa Project в реестр иностранных средств массовой информации, выполняющих функции «иностранного агента».
Именно на заседаниях Совета безопасности России составляются списки будущих «иноагентов» и «нежелательных», утверждает Андрей Солдатов и еще трое собеседников «Медузы», знакомых с содержаниями этих встреч или документов.
Списки СМИ — «иноагентов» обсуждаются на еженедельных заседаниях Совбеза и готовятся его аппаратом, рассказал «Медузе» собеседник, близкий к АП. На недавнем апрельском совещании Владимира Путина с постоянными членами Совета безопасности «блокада» иностранных медиа действительно обсуждалась, утверждает близкий к правительству источник: тогда предполагалось, что статус «иноагента» получат большинство «СМИ с иностранным финансированием на русском языке».
Впервые же «борьба с иностранными влияниями» была оформлена в виде конкретных решений еще в июле 2015 года на расширенном заседании Совбеза, говорит осведомленный о ходе той встречи собеседник «Медузы»; он отказался уточнить, в чем заключались те решения — и как они могут быть связаны с кампанией против независимых СМИ в 2021-м.
Позиция Совета безопасности и даже прямые поручения от него «доводятся до министерств и чиновников», рассказал «Медузе» источник в российских государственных органах, знакомый с содержанием подобных распоряжений. При этом принимаемые на заседаниях Совбеза протокольные решения теперь имеют «конституционную, обязывающую силу», считает Константин Гаазе. Так он трактует инициированные Путиным изменения в Конституции и законе «О безопасности», наделившие Совбез новыми полномочиями по «рассмотрению вопросов, касающихся… поддержания гражданского мира и согласия».
Совбез остается органом, транслирующим личное влияние президента, напоминает исследователь силовых элит Николай Петров (и именно председательство Путина в совете наделяет его бюрократической силой, позволяющей, например, так быстро пополнять списки «иноагентов», считает исследователь).
Стремительное усиление Совбеза тоже может быть связано с новыми персональными ориентирами Путина. «В 2015 году [после Крыма] Путин решил прекратить все эти постмодернистские игры и откатиться на советскую модель, которая предполагала огромную роль ЦК [КПСС]. При ЦК даже спецслужбы играли чисто вспомогательную роль», — говорит Солдатов, пытаясь описать малопонятные внешнему наблюдателю современные отношения между Совбезом, администрацией президента (куда входит аппарат Совбеза), спецслужбами, силовыми ведомствами и министерствами. «Люди из АП всегда говорили: „Мы — это ЦК“, — но сейчас это и правда приблизилось к состоянию середины 1980-х», — отмечает Солдатов.
Гаазе указывает и еще на одно важное событие, из-за которого у членов Совета безопасности могли перемениться настроения, вслед за чем изменилась и природа политического насилия в России: «Они даже после Крыма, даже после „боинга“ [сбитого в Донбассе] хоть как-то оглядывались на международное право, — рассуждает исследователь. — Но потом увидели события в Белоруссии — и отвязались: „Нас Гаага больше не пугает. Не страшно нам“».
Автор: Лилия Яппарова
Редактор: Валерий Игуменов
В коллажах использованы фотографии: Владислав Шатило / РБК / ТАСС, Александр Миридонов / Коммерсантъ, Александр Миридонов / Коммерсантъ, Михаил Метцель / ТАСС, Александр Миридонов / Коммерсантъ, Евгений Павленко / Коммерсантъ, Иван Кальминг / Коммерсантъ, Михаил Метцель / ТАСС, Петр Кассин / Коммерсантъ, Алексей Дружинин / ТАСС / Scanpix / LETA