Россияне и украинцы пытаются уехать в США через Мексику. На границе они неделями живут в палатках, а после попадают в иммиграционную тюрьму Вот их истории
В середине марта на границу мексиканского города Тихуана с американским Сан-Диего начали приезжать беженцы из России, Украины и Беларуси. Несколько десятков людей неделю жили в палаточном лагере, разбитом возле офиса службы пограничного контроля, а затем перешли границу. Повторить этот путь готовятся еще несколько тысяч беженцев — в специальном чате мигрантов из Мексики в США больше 30 тысяч участников. Надеясь найти убежище в США, люди готовы провести несколько недель в иммиграционной тюрьме и карантине, а потом дождаться суда, который может затянуться на несколько месяцев. По просьбе «Медузы», Елена Шакуто, журналистка из России, которая живет в США, записала истории этих людей.
«Детей укладывали спать под лавкой, чтобы им свет не мешал»
Алене Петровой 33 года, она из Запорожья. Украинка рассказывает, что не хотела покидать страну, пусть вокруг и стреляли. Настоял ее муж: «Буквально взял и выпихнул нас с трехлетним сыном за дверь, сказал: „Либо сейчас, либо никогда“». Сам он остался, мужчин из Украины сейчас не выпускают. 3 марта Алена с сыном поехала на поезде во Львов. Они отогрелись у волонтеров, а потом отправились по железной дороге дальше — в Будапешт, а оттуда в Париж.
«В поезде было невозможно, температура воздуха — 45 градусов, ехали по 250 человек [в одном вагоне], друг у друга на голове», — вспоминает беженка. Париж не стал конечным пунктом вынужденного путешествия Алены и ее сына Димы. Из Франции Алена вылетела в мексиканский Канкун. Там ее встретила родная сестра Ольга, которая живет в США. План был такой: вместе долететь до Тихуаны — пограничного города возле калифорнийского Сан-Диего и попытать счастья на переходе границы с Америкой.
«Мы подошли к границе, сестра с ее мужем пошли вперед, условились ждать нас на американской стороне. Мы надеялись, что пройдем быстро. Когда настала моя очередь показывать документы офицеру пограничной службы, я достала украинский паспорт. Впечатления на пограничников он не произвел, они начали спрашивать, где паспорт ребенка, — вспоминает Алена, — а он в мой паспорт вписан. Это офицеров удивило, хотя я европейские границы проходила без проблем. Заставили нас отойти в сторону, потом долго разбирались и в итоге все-таки повели нас в иммиграционную тюрьму».
Иммиграционная тюрьма — неизбежный этап при въезде в США без американской визы. Соединенные Штаты давно борются с незаконной миграцией со стороны Мексики — условия для мигрантов без документов здесь не самые приветливые. Всего в Америке около сотни таких учреждений. При переходе беженцы должны показать офицерам иммиграционной службы свои документы и объяснить причину, по которой они хотят попасть в США. Россияне обычно просят политического убежища. С украинцами, как с пострадавшей в военном конфликте стороной, ситуация другая — они просят гуманитарный пароль (humanitarian parole). Но и те и другие обязательно проходят через временное заключение, пока их документы проходят проверку и суд решает, стоит ли пустить человека в страну и предоставить ему запрашиваемый статус.
«Первая женщина-офицер, которая меня допрашивала, была грубой и неприветливой, — вспоминает Алена. — Другой офицер, с которым я общалась на следующий день, вел себя вежливо, шутил».
В тюремной камере на 24 квадратных метрах украинки оказались с несколькими женщинами из российских семей. Камеры рассчитаны на 24 человека, беженок было чуть меньше: около двадцати. Мужчин размещали отдельно.
«Нам хотя бы маты выдавали, как раньше на физкультуре, чтобы можно было спать. Мужчинам просто дали какие-то коврики, пледики. Мы детей укладывали спать под лавкой, чтобы им свет не мешал. Свет в камере вообще не выключали. В камере один туалет на всех, отгороженный перегородкой, правда. Чтобы хоть какую-то иллюзию приватности создать. На стенах висят камеры, за нами наблюдают. Хорошо, что у нас был телевизор: весь день мультфильмы показывали».
Аленин сын Дима путешествие перенес нормально: наверное, не понимал, от чего и куда они с мамой бегут. Но американские бургеры и буррито, которыми кормили беженцев в пограничной тюрьме, мальчику не понравились. «Он привык к куриному супчику, а где его тут возьмешь», — говорит его мама.
Выпустили семью довольно быстро: Алена с сыном провели в заключении всего неполных два дня. 23 марта вместе с другими беженцами их посадили в автобус и перевезли в один из отелей Сан-Диего. «Мы как будто в сказку попали по сравнению с тем, что мы видели в тюрьме. Четырехзвездочный отель, представляете?» — удивляется украинка. В отеле волонтеры раздали беженцам наборы первой необходимости: расчески, шампуни, прокладки. Впервые за долгое время Алене и Диме удалось выспаться.
Сейчас им предоставлен статус беженцев на один год, впереди — суд, который будет решать, смогут ли они и дальше оставаться в Соединенных Штатах Америки. Сейчас Алена с Димой переехали к сестре в Новый Орлеан — американскую столицу джаза. В Луизиане Алена будет привыкать к новой стране и ждать, когда закончится война. «Тогда и мужа можно будет забрать, с Украины мужчин сейчас не выпускают. Все равно в Украине бы не остались, — рассуждает она. — Муж работал водителем, а я — специалист по ЛФК, особо денег не заработаешь».
«Вернулся бы в Россию, если бы изменился политический режим»
Сергей Суханов — IT-специалист из Москвы и политический активист. Он начал участвовать в акциях протеста еще в 2011 году. Сергей входит в список террористов-экстремистов, в 2014-м он был судим за создание экстремистского сообщества (в поддержку украинского Майдана) и получил условный срок.
В январе 2021 года, когда задержали Алексея Навального, Сергей призвал знакомых выходить на улицы. «23 января [на акции протеста] было всего около десяти тысяч человек. И тогда я понял, что мы уже не можем ничего сделать, — рассказывает Сергей. — Десять лет назад выходило в десятки раз больше людей. Сейчас все, кто мог сопротивляться, либо уехали, либо сидят в тюрьме. Перспективы я никакой не вижу».
«Чуть позже в интернет слили данные сторонников Навального. Моя почта тоже попала в этот слив», — продолжает Суханов. В конце лета 2021 года к нему домой начали приходить сотрудники Центра «Э». Тогда Сергей впервые задумался о том, чтобы уехать из России.
Последней каплей, по его словам, стала война в Украине. «На митинг [против войны] 24 февраля в Москве я выходил. Было около пяти тысяч протестующих. Еще меньше, чем на митингах за Навального». Тогда он задался вопросом: «Зачем бороться?» «Я бы жизнь свою положил, чтобы улучшить ситуацию в стране, страдаешь ведь не за себя, — объясняет он. — Но ничего не получается, мировое сообщество никак не помогает россиянам. Про отравление Навального весь мир знал, но он так и сидит в тюрьме».
Переезжать решили в Америку — Сергей работает в IT, хорошо знает английский и был уверен, что найдет подходящую работу. К переезду он подготовился, как мог: много читал, планировал маршруты перелетов. Из Москвы Сергей с женой и шестилетней дочкой полетел в Стамбул, оттуда — в Мексику. В Тихуану семья приехала 10 марта. Решили перейти границу пешком, но россиян не пустили: границу пересекали только украинцы. Тогда семья купила подержанную машину и попыталась проехать в США через другой контрольный пункт (из Тихуаны в США ведет один пешеходный переход и два транспортных). Попасть в Америку им удалось только на седьмой раз. В первые шесть пограничники, увидев российские права Сергея, жестом показывали: «Разворачивайтесь».
«Мы пытались [въехать в США] пять дней. Эти попытки дались нам тяжело, прежде всего, психологически. Сначала часа три стоишь в пробке, нервничаешь, потом тебя разворачивают, стоишь в пробке обратно, приезжаешь в отель, отсыпаешься — и пытаешься проехать снова».
В последний раз семья изменила стратегию и решила поехать ночью, когда на границе свободно и офицеры более расслабленны. «Я думал, что нас опять развернут, но мы спокойно проехали», — рассказывает Суханов.
Когда Сухановым удалось пообщаться с иммиграционными офицерами, они попросили политического убежища, рассказав, что российские власти преследовали Сергея. Семью тоже отправили в тюрьму.
«Бордер (так называют тюрьму беженцы, — прим. „Медузы“) довольно неприятное место, никому бы не пожелал там оказаться, — рассказывает Сергей. — Камеры небольшие, рассчитанные на 24 человека. Если все 24 человека лягут спать на пол, то будет не пройти».
От сокамерников Сергей узнал, что семьи с детьми отпускают быстрее. А вот одиночек могут держать от двух недель до шести месяцев. «Это уже каторга», — говорит россиянин. По его словам, кормят в тюрьме неплохо, но непривычно. «В российской армии еда хуже, по крайней мере была в 2009 году, когда я служил».
В тюрьме Сухановы пробыли недолго — всего 19 часов. Сергей запросил в США политическое убежище, теперь он будет доказывать в иммиграционном суде, что в России его преследовали за его политические убеждения. Когда состоится суд, еще неясно, на рассмотрении у судей находятся тысячи дел. Иногда процесс получения статуса занимает несколько лет.
Через 365 дней, проведенных в Америке, беженец может подать заявку, чтобы получить разрешение на работу, поясняет дальнейшие шаги адвокат из Сан-Диего Юлия Пашкова. Сейчас этот процесс затягивается и может занимать дольше, но новые иммигранты находят варианты работы за наличные, хотя это нелегально. Ожидая решения иммигрант имеет право передвигаться в пределах страны. Выехать из США, не потеряв при этом своего статуса, он не может. Когда суд все же состоялся, беженец получил политическое убежище и прожил в этом статусе год, он может подать заявление на статус постоянного резидента США (грин-карта), а еще через пять лет можно получить американское гражданство.
На своей работе в российской IT-компании Сергей пока взял отпуск, но не уверен, что вернется. «В Америке выгоднее работать грузчиком, чем сейчас в России — айтишником. Я бы вернулся в Россию, если бы изменился политический режим. Но пока таких предпосылок я, к сожалению, не вижу. Потому что люди в России, процентов 50–60, всем довольны. Мне нет смысла туда возвращаться».
«Мы уехали из России, но Россия осталась в нас»
Максим не хочет упоминать свое настоящее имя. Он родом из Чечни и, хотя и жил последнее время в Санкт-Петербурге, по-прежнему боится преследования на родине. «До меня дошла информация, что в Чечне меня ищут. Вы понимаете, что просто арестом и тюрьмой там это не заканчивается. Люди просто пропадают», — объясняет он свою осторожность. Максим был гражданским активистом, ходил на митинги, поддерживал Алексея Навального. Когда началась война, он понял: медлить нельзя, — сразу же купил билеты до Канкуна. С Максимом в Мексику уехали его беременная жена и двое детей.
«В Канкуне мы провели пять дней, ходили по туристическим местам, фотографировались. [Перед пересечением границы] нам посоветовали добавить в галерею телефона фотографии, чтобы мы сошли за туристов. Иначе нас могли остановить еще в Мексике, заподозрив, что мы беженцы», — рассказывает Максим. Если бы на въезде в Мексику пограничники узнали, что россияне приехали за убежищем, их могли бы развернуть прямо в аэропорту и депортировать обратно в Россию. Чтобы избежать проблем с мексиканской стороной, псевдотуристы обычно покупают обратные билеты (по возможности возвратные) и бронируют отели в Мексике на время, пока пытаются попасть в Соединенные Штаты.
Из Канкуна семья Максима поехала в Мехико, а через два дня — в Тихуану, переходить границу. «В аэропорту Тихуаны пограничники нас задержали на три часа, досконально проверяли документы, обратные билеты и брони отеля», — вспоминает он.
У границы семья присоединилась к палаточному лагерю русскоговорящих беженцев: около десятка россиян ждали, пока их пропустят пограничники. Они расположились напротив КПП, прямо на глазах у дежурных офицеров. Чтобы не тратиться на жилье, люди решили оставаться на проходной даже ночью. Они пробовали переходить границу несколько раз в день и, услышав отказ, возвращались в лагерь, а ночью пытались снова. Мимо лагеря, вспоминает Максим, шел бесконечный поток людей: мексиканцы с грин-картами и американцы, которые приехали в Тихуану отдохнуть или дешево полечиться.
«Ночью, перед тем, как мы пришли на границу, [пограничники] пропустили большую группу россиян, украинцев и белорусов. Потом беженцев перестали пересчитывать, пускали только украинцев», — вспоминает Максим. Россиянам отказывали якобы из-за ковидных ограничений: официально граница все еще закрыта для тех, у кого нет прививок, утвержденных FDA.
«На машине иногда легче проскочить границу. Мы слышали, как люди с американскими правами предлагают провести беженцев за вознаграждение. Но мы решили не рисковать и переходить пешком, вместе со всеми», — рассказывает россиянин. В итоге он с семьей провел у мексикано-американской границы неделю.
Но мексиканские власти предоставили им адвокатов. Юристы, изучив американские законы об ограничительных мерах при коронавирусе, указали на то, что они не распространяются на беременных женщин и семьи с детьми. Тогда выходцы из России еще раз обратились к пограничникам и подали прошение об ускоренном рассмотрении их дела. 20 марта им разрешили пересечь границу, после чего их вместе с другими десятками россиян отправили в пограничную тюрьму.
«Нас держали [в тюрьме] два дня. Одиночек до сих пор там, наверное, держат. Потом выпустили, отвезли в отель на карантин». В отеле семье запрещали покидать комнаты, еду приносили прямо под дверь.
«Никогда не думал, что поеду в Америку. В страну, языка которой я не знаю. Но хочешь жить — умей вертеться». Максим пока планирует остаться в Сан-Диего и посмотреть, «как там наши ребята». «За эту неделю мы все так сдружились, стали одной семьей, и беда у нас одна».
По его словам, в лагере между россиянами и украинцами конфликтов не было. «Ни разу нас ни один украинец не упрекнул. Они понимают, что мы бежали от того же самого режима, от которого они пострадали, — объясняет беженец. — То, что мы пережили, конечно, нельзя сравнивать с убитыми детьми и разрушенными домами в Украине. Их убивают бомбами, нас убивают законами. Когда войну нельзя называть войной, о чем тут еще можно говорить?»
Максима удивляет, что в Мексике и США его никто не трогает. «Мы уехали из России, но Россия осталась в нас. Мы чувствуем постоянное недоверие. Страх, что за тобой придут, все равно остается. Нам нужно какое-то время, чтобы понять, что мы в безопасности».
Елена Шакуто, Сан-Диего