Семь лет назад нескольких российских контрактников хотели осудить на 10 лет за отказ служить Когда на это обратили внимание журналисты, сроки стали меньше, а фигуранты почти сразу попали под амнистию. «Медуза» рассказывает об этом деле
В 2015 году пятеро контрактников самовольно покинули полигон «Кадамовский», расположенный в Ростовской области на границе с Украиной. Свое решение они объясняли невыносимыми условиями службы и нежеланием отправляться на войну — по их словам, в части регулярно появлялись неизвестные люди в военной форме, которые предлагали отправиться в ДНР. Сначала военнослужащих грозились посадить на 10 лет за дезертирство, но позже дали каждому небольшие сроки, которые практически сразу заменили на условные, а потом и вовсе амнистировали. «Медуза» рассказывает, как военнослужащим удалось избежать сурового наказания.
Российское военное вторжение в Украину продолжается уже два месяца. Все это время появляются сообщения об отказе российских военнослужащих ехать на войну. Например, в конце марта стало известно об 11 бойцах и командире взвода краснодарского ОМОНа из роты «Пластун», которые отказались выполнять приказ командования о пересечении границы с Украиной, назвав его незаконным: у военнослужащих в тот момент не было с собой заграничных паспортов, вдобавок службу по контракту они должны были нести на территории России.
В начале апреля о 60 отказавшихся ехать на войну военнослужащих из Пскова сообщала «Псковская губерния», а «Медиазона» тогда же писала о 500 росгвардейцах, получивших проект приказа об увольнении за отказ воевать. Пока неизвестно ни об одном уголовном деле, связанном с отказом ехать воевать в Украину, во всех случаях сообщается лишь об угрозах военнослужащим увольнением и судом. Подобные случаи в России уже были.
В России могут осудить за отказ служить?
Российский Уголовный кодекс предусматривает наказание для военных, которые отказываются служить. Судить их могут за самовольное оставление места службы (статья 337 УК РФ) или за дезертирство (статья 338 УК РФ).
Самовольно оставившими место службы закон называет тех, кто покинул часть без уважительных причин на срок свыше 10 суток, но не более одного месяца. Максимальное наказание по этой статье — лишение свободы на срок до трех лет (и до пяти лет, если срок оставления службы составил больше месяца). Если военнослужащий не находится в это время в дисциплинарной воинской части, его арестуют на срок до шести месяцев или отправят в такую часть — на срок до года. Такое преступление имеет квалификацию средней тяжести.
Дезертирство же — уже тяжкое преступление. По этой статье судят тех, кто отказался служить совсем и сбежал. За дезертирство военнослужащего могут осудить на срок до семи лет, если он бежал не один или с оружием — до 11 лет. Но, как и в статье об оставивших службу самовольно, в законе оговаривается, что дезертир может быть освобожден от наказания, если дезертирство явилось следствием стечения тяжелых обстоятельств.
При этом в законе прямо прописано, что военнослужащий, оставивший место службы впервые, может быть освобожден от уголовной ответственности, если сделал это по причине «стечения тяжелых обстоятельств».
«Забрали все документы, в том числе военный билет»
Осенью 2014 года пятеро военнослужащих майкопской войсковой части № 22179 Александр Евенко, Александр Ененко, Анатолий Кудрин, Иван Шевкунов и Павел Тынченко написали рапорты об увольнении и покинули полигон «Кадамовский» в Ростовской области, куда были переброшены немногим ранее в составе 33-й отдельной мотострелковой бригады. Через несколько месяцев, в конце зимы — начале весны 2015-го, в отношении контрактников возбудили уголовные дела: командование войсковой части и следствие настаивали на том, что военнослужащие нарушили порядок увольнения с военной службы и самовольно покинули полигон, «не желая переносить тяготы и лишения военной службы».
Этих контрактников защищали адвокаты Денис Кайшев и Мария Райхман, на тот момент работавшая в Первом объединенном союзе юристов Кубани. Райхман вспоминает, что ее удивило большое количество абсурдных деталей в работе следствия и суда, которые выяснились во время рассмотрения дела.
«Первое же, что меня поразило, — почему командование войсковой части ждало столько времени и не завело дела сразу. Военнослужащих не было [на месте службы] несколько месяцев — и никто не реагировал, — рассказывает Райхман „Медузе“. — Как мне объясняли мои подзащитные, командование приняло их рапорты и сказало ехать домой. Мол, когда документы будут готовы, их вызовут. Конечно, со стороны ребят уехать и не интересоваться судьбой рапорта было опрометчиво».
Эти пятеро военнослужащих были не единственными, против кого тогда возбудили уголовные дела о самовольном оставлении службы и дезертирстве. По воспоминаниям Райхман, таких дел было несколько десятков, еще больше — тех контрактников, кто пытался расторгнуть договор и покинуть часть. «Мне сам командир войсковой части говорил, что таких [военнослужащих, которые пытались расторгнуть контракт] чуть ли не сотня. Жаловался: пришли, поназаключали контрактов, а служить не хотят, — говорит Райхман. — Судя по словам моих подзащитных, их матерей и других военнослужащих, в этой части были полный разброд и неразбериха».
Уже после судов на Кадамовском полигоне была проведена проверка с привлечением военной прокуратуры. В ходе нее были выявлены «нарушения, обусловленные оборудованием мест проживания военнослужащих в условиях полевого лагеря». Что это были за нарушения, не сообщалось.
В разговорах с юристами и прессой военнослужащие объясняли свое решение оставить службу плохими бытовыми условиями. Например, Иван Шевкунов в интервью порталу DonDay рассказывал: «Я приехал на полигон в конце сентября 2014 года. У меня забрали все документы, в том числе военный билет. Там были невыносимые условия содержания. Нам выдавали сухой паек, своей столовой на полигоне не было. Мы спали на матрасах и досках».
«У Шевкунова, к слову, даже контракта не было, — говорит его адвокат Райхман. — Как он рассказывал, командование постоянно обещало его подписать, но раз за разом откладывало. Позже, уже в ходе следствия, появился какой-то документ, подписанный непонятным лицом. Мы провели почерковедческую экспертизу, которая заключила, что подпись принадлежит не Шевкунову. Но толку от этого не было».
«Медуза» заблокирована в России. Мы были к этому готовы — и продолжаем работать. Несмотря ни на что
Нам нужна ваша помощь как никогда. Прямо сейчас. Дальше всем нам будет еще труднее. Мы независимое издание и работаем только в интересах читателей.
Другой покинувший часть контрактник, Александр Евенко, на тот момент уже был военным с большим опытом, до прибытия на Кадамовский полигон он успел поучаствовать в чеченской войне. Но даже Евенко отмечал, что условия для военнослужащих на полигоне были невыносимыми. «Начиная с сентября 2014 года я подавал несколько рапортов об увольнении, но не один из них не был подписан руководством части, — говорил Евенко в интервью DonDay. — После этого меня и других [контрактников] насильно посадили в грузовик и увезли из Астраханской области в Ростовскую, на приграничную с Украиной территорию. Мне 35 лет, я до этого воевал в Чечне, участвовал в контртеррористических операциях, но только на полигоне „Кадамовский“ за месяц службы я сильно подорвал здоровье». Сослуживцы Евенко жаловались также на систематические оскорбления и унижения человеческого достоинства со стороны командования.
Кроме того, контрактники рассказывали о людях в военной форме без опознавательных знаков, которые свободно перемещались по полигону и предлагали военнослужащим уехать воевать в Донбасс: за один день службы обещали 400 долларов.
«Судили прямо на территории войсковой части, в присутствии всех военнослужащих»
Позже именно от свидетельских показаний о людях, предлагавших деньги за службу в ДНР, контрактников будут заставлять отказаться, а вместе с тем — признать вину. В противном случае им грозили огромными сроками. Шевкунова и его сослуживца Павла Тынченко на время следствия даже поместили в СИЗО — это, по словам адвоката военнослужащих Марии Райхман, нонсенс для преступлений средней тяжести. «Я и тогда, и сейчас не понимаю, почему в них так вцепились, — недоумевает Райхман. — Ребят судили прямо на территории войсковой части, в присутствии всех военнослужащих. Устроили зачем-то показательный суд, хотя [бывает, что] даже на простое судебное заседание, если оно не закрыто, попасть бывает нелегко».
Давление оказывали и на защитников. По словам Райхман, время от времени она получала звонки с угрозами от неизвестных людей: они требовали перестать защищать солдат и общаться со СМИ. «Помимо постоянных бесед и угроз, разные провластные СМИ обвиняли меня в том, что я решила „пропиариться“ за счет этих контрактников. Хотя в СМИ обратиться решили они сами и их родственники, — рассказывает Райхман. — Я просто осуществляла защиту ребят, на моем месте мог быть любой другой юрист». Райхман вспоминает, что позже пыталась подать иск о защите чести, достоинства и деловой репутации в отношении тех СМИ, что «писали гадости», но его попросту отказались принять.
«Был еще такой случай, — продолжает Мария. — Меня пригласили на очередную беседу в войсковую часть. Вместе со мной приехали матери моих подзащитных и журналисты. Когда мы уже уходили, ко мне вдруг подлетел командир части Сергей Кенс, заявил, что я якобы напала на его часть, и вызвал полицию. Приехавшие полицейские сами были в шоке. Спрашивали этого командира: кто на тебя нападает? адвокат? матери? журналисты? Сказали, чтоб мы писали заявление о ложном вызове. Кенс тогда, конечно, сразу стал извиняться — мол, погорячился».
В результате давления со стороны «людей из властных структур», как рассказывала Райхман телеканалу «Дождь», Павел Тынченко в итоге от своих показаний отказался. Однако сделка со следствием все равно не помешала ему избежать реального срока.
Через некоторое время вместо самовольного оставления места службы части контрактников решили заменить статью на более тяжкую — дезертирство. За него контрактникам грозило до 10 лет лишения свободы, но позже статью вновь переквалифицировали — и вернули предыдущую. По мнению Райхман, большую роль в этом и в исходе всего дела сыграло внимание СМИ. «Общественный резонанс сыграл нам на руку. В какой-то момент от нас уже просто хотели отделаться», — вспоминает адвокат.
Все пятеро контрактников и десятки других военнослужащих из майкопской войсковой части получили реальные сроки — от 10 месяцев до полутора лет лишения свободы. Хотя сроки и были небольшими, по мнению Райхман, приговор был неоправданно строгим. «В юридической практике, если человек совершил преступление небольшой или средней тяжести, да к тому же впервые, суды назначают наказание с применением статьи 73 УК РФ, то есть не связанное с лишением свободы», — поясняет она.
Тем не менее практически сразу после вынесения приговоров всех бывших контрактников либо амнистировали, либо заменили им срок на условный. «В Майкопе сделали нас крайними, а в Ростове [где находится окружной суд], так как оправдать уже не могли, [почти] все получили условные сроки. Если бы нас оправдали, получилось бы, что все наши рассказы — правда, у нас такого быть не может. В итоге никто из начальства ни за что не ответил», — рассказывал в интервью «Газете.ru» Александр Евенко.
Как заключает Райхман, уголовные дела за самовольное оставление службы и тем более за дезертирство — большая редкость. «Как правило, военнослужащие и командование приходят к какому-то консенсусу, — говорит она. — Если контрактник не хочет служить, он пишет рапорт об увольнении, командование обязано его рассмотреть. Если по каким-то причинам военнослужащего не хотят увольнять или как-то еще нарушают его права, нужно сразу обращаться к юристам и жаловаться в военную прокуратуру».
Про дальнейшую судьбу бывших контрактников Райхман знает не так много. По ее словам, все они оставили военную службу и устроились на гражданские работы. «Медуза» смогла разыскать Ивана Шевкунова и Александра Ененко, но оба они отказались говорить.
Евгения Созанкова