«Здесь никто не говорит, как жить, где работать и как одеваться» Одним из направлений эмиграции для россиян после начала войны в Украине стала Латинская Америка. Вот как они теперь живут в Эквадоре, Аргентине, Уругвае и Коста-Рике
Латинская Америка — одно из самых неочевидных, но тем не менее популярных направлений эмиграции для россиян, несогласных с войной с Украиной. За 10 месяцев с начала вторжения на континент прибыли сотни русскоязычных людей. «Медуза» поговорила с эмигрантами в Эквадоре, Аргентине, Уругвае и Коста-Рике о том, как они решились улететь на другой конец земли, с какими трудностями столкнулись в новой среде и как ощутили свободу, которой раньше не чувствовали.
Эквадор
76-е место в международном индексе счастья (Россия на 80-м)
30-е место в рейтинге ILGA по отношению к ЛГБТК+ (Россия на 113-м)
88-е место в рейтинге Freedom House по уровню гражданских свобод в странах (Россия на 172-м)
79-е место в глобальном индексе миролюбия (Россия на 160-м)
Антон Н.
продакт-менеджер
Я решил уехать 21 сентября, когда объявили мобилизацию. Мой друг и бывший коллега написал мне: «Не хочешь в Латинскую Америку?» Предложение было не случайным, потому что его знакомые предложили нам там работу. На положительный ответ мне понадобилась минута. Так я решил, что переезжаю в Эквадор, о котором ничего не знал.
Дорога получилась насыщенной — я боялся, что границы России закроют, поэтому в тот же день купил билеты до Владикавказа и решил перейти границу с Грузией пешком. Со временем стало понятно, что таких желающих очень-очень много, — начались знаменитые пробки. Но я оптимист, поэтому воодушевился пешим маршрутом до границы. Мне было весело.
В Грузии меня приютили друзья: в то время в Тбилиси было сложно найти жилье, даже временное. Через неделю я улетел в Турцию, где встретился с другом, который и звал в Латинскую Америку, а оттуда — в столицу Эквадора Кито с длинной пересадкой в амстердамском аэропорту Схипхол, там мы спали 10 часов на скамейках.
Больше всего в Эквадоре меня удивляет погода — круглый год она одинаковая: днем температура поднимается до 19 градусов, а ночью опускается до девяти. Эквадорцы говорят, что за сутки природа проживает цикл от зимы до зимы.
Жизнь в Эквадоре в повседневных тратах суммарно не очень отличается от Москвы. Например, просторная квартира рядом с центральным парком, вокруг которого кипит вся жизнь, обходится в 850 долларов на двоих (около 53,5 тысячи рублей, валюта Эквадора — доллары США, — прим. «Медузы»). Стоимость продуктов зависит от того, импортированные они или местные. Например, пачка макарон местного производителя стоит порядка 1,8 доллара (около 129 рублей, — прим. «Медузы»), а импортированная из Италии Barilla будет стоить уже 4,5 доллара (около 322 рублей, — прим. «Медузы»).
Я работаю на удаленке в московской компании, так что вся моя зарплата попадает на российский счет. Пока непонятно, что будет, когда я перестану быть резидентом РФ и мои налоги станут 30%. Мой работодатель ищет обходные пути, но пока ясности нет. К тому же новости о запрете удаленной формы работы для определенных категорий профессий не вселяют оптимизма. Время покажет.
К счастью, у меня есть карта грузинского банка, на которую с помощью криптовалюты получается перевести деньги практически без проблем, ею я пользуюсь тут. Счет в эквадорском банке можно открыть только с ВНЖ, пока у меня его нет. Некоторые неудобства в пользовании грузинской картой все же есть — например, оплату за аренду квартиры или крупные покупки тут предпочитают получать исключительно переводом: самые большие купюры в ходу — 20 долларов, кроме того, перевод снижает риск наткнуться на фальшивые банкноты.
Из-за разницы во времени я работаю с двух часов ночи до 11 утра (временной пояс Кито — минус восемь часов от Москвы, — прим. «Медузы»). С одной стороны, это сложно, с другой — ночью время быстро летит.
С ВНЖ мне помогают друзья-россияне, они взяли меня в свой местный бизнес в качестве внешнего эксперта на местном рынке. Я помогаю им с реализацией проектов в банковском секторе, тут большой простор для роста с моим опытом работы в банкинге в России. На данный момент это трудоустройство скорее формальность, потому что без испанского языка полноценно работать не получится, но оно помогает мне легализоваться в Эквадоре. Недавно я получил справку об отсутствии судимости в российском посольстве, необходимую для оформления ВНЖ. Мне осталось дождаться своей очереди на прием в миграционной службе и стать его обладателем.
Я — гей, и это дает мне преимущества в налаживании новых знакомств и погружении в местную культуру. По моему опыту, ЛГБТ+ сообщество всегда более открыто. К тому же небезызвестный образ гомофобной России тут же вызывает сочувствие. Для меня непривычно находиться в стране, где нет политического давления на ЛГБТ+ сообщество. Приятели шутят, что я очень стесняюсь и веду себя зажато, по привычке стараюсь не говорить о сообществе вне четырех стен — например, в такси; танцы в баре вызывают ощущение излишнего внимания, сложно почувствовать себя свободным. Но друзья добавляют, что раскрепощение — дело времени.
Очень нравится, что такая свобода самовыражения отражается и на людях. Все мои новые знакомые-эквадорцы открыты, приветливы и всегда стремятся погрузить меня в местную жизнь: зовут на вечеринки, показывают достопримечательности и рассказывают, где пробовать местную еду.
В Эквадоре войной России и Украины никто не интересуется. Многие удивляются, что какая-то война вообще идет. Но те, кто знает о ней, сожалеют, что мне пришлось уехать, и поддерживают мое решение.
Единственная проблема — я не знаю испанского, а в повседневной жизни английский тут редко встретишь. Меня такие вызовы вдохновляют, так что я рад возможности учить язык в среде с носителями и занимаюсь с преподавателем. Прогресс есть, поэтому базовые вещи вроде похода в магазин, заказа еды в кафе или поездок в такси мне даются без особого труда. Но до глубокого понимания языка и культуры далеко.
С уличной преступностью мне уже довелось столкнуться, причем в жесткой, даже по эквадорским меркам, форме. Мы возвращались с вечеринки с местными приятелями и, сидя в машине, решали, каков дальнейший план. Трое преступников открыли двери машины и, угрожая отверткой, забрали наши телефоны, часы и ключи от машины, чтобы мы не смогли их догнать. Полиция нам никак не помогла. Потом через Find My Phone наши устройства нашлись в торговом центре, в котором продается все краденое, — в «криминальном» районе. Но никто из нас не рискнул туда пойти.
Не могу сказать, что я в полной эйфории от переезда, — несмотря на то что вокруг происходит много необычного, а меня окружают открытые и готовые помочь люди, подсознание все равно напоминает, что мне пришлось оставить много привычных вещей в России и сильно адаптировать жизнь к новым реалиям. Но я стараюсь фокусироваться на лучшем и говорить себе, что на адаптацию нужно время.
Аргентина
57-е место в международном индексе счастья (Россия на 80-м)
9-е место в рейтинге ILGA по отношению к ЛГБТК+ (Россия на 113-м)
55-е место в рейтинге Freedom House по уровню гражданских свобод в странах (Россия на 172-м)
69-е место в глобальном индексе миролюбия (Россия на 160-м)
Марк Боярский
фотограф
Мы с женой Викторией много лет думали о переезде, но не знали куда. С 2011-го ходили на митинги и протесты — и с каждым годом надежды было все меньше. После «присоединения» Крыма и изменения Конституции стало понятно, что надеяться уже нет сил. Жизнь идет, ничего хорошего не происходит, а у нас уже дети.
Когда началась война, мы неделю колебались: оставаться или уезжать. К февралю 2022 года у нас были ипотека, сделанный на треть ремонт, съемная квартира и моя работа фотографом, которая не коррелирует с идеей удаленки. Вика была в длительном декрете и вела блог про домоводство. Но как писать про комфорт дома, если вокруг происходит жуткое? Никакой комфорт не позволит не видеть то, что за окном.
Мы купили билеты в Непал, куда нас звали друзья. Решили уже там понять, куда хотим окончательно. Опыт шести месяцев жизни в Непале изменил всю нашу семью и сделал сильнее: оказалось, что мы можем адаптироваться к куче вещей, о которых раньше и не догадывались. Но главное — была возможность перезагрузиться.
Мы познакомились с представителями одной из организаций, которые помогают семьям релоцироваться. Нам посоветовали рассмотреть Великобританию: на туристические визы туда можно подаваться удаленно. Но нам пришел отказ. К этому времени у нас были дико просрочены непальские визы, мы оплатили штраф три тысячи долларов и были как в тумане.
Поколебавшись, купили билеты в Буэнос-Айрес и прилетели сюда 10 сентября. Про Аргентину мы думали уже давно: были подписаны на блог женщины, у которой есть жена и две дочери. У них милая квир-семья. Блогерка много рассказывала про жизнь в Аргентине, по ее фотографиям и постам Буэнос-Айрес выглядел абсолютно идеальным и прекрасно подходящим именно для нас. Первую временную квартиру — за день до вылета из столицы Непала Катманду — мы нашли на Airbnb, в районе, который нам понравился по описаниям в интернете.
Жилье мы снимаем за 800 долларов США в месяц (примерно 50,4 тысячи рублей, — прим. «Медузы»), на прочие расходы нашей семье нужно примерно столько же. Моя жена работает редактором, получает зарплату в рублях на российскую карту. Мы выводим ее с помощью криптовалюты.
Я же работаю фотографом. В Москве работа находила меня сама — заказы на фотосессии сыпались, даже была возможность отказываться. А в Аргентине меня никто не знает, поначалу это было психологически сложно. В Москве я в основном снимал еду. Здесь, в Буэнос-Айресе, я сделал несколько разноплановых бесплатных съемок, чтобы была какая-то база, запостил фото в сообществах, пошли заказы. Их, казалось бы, пока не так много, но вполне нормально.
Денег я беру меньше, чем в Москве. Там — семь тысяч рублей в час, здесь — 100 долларов за всю съемку (примерно 6300 рублей, — прим. «Медузы»). Но важно заметить, что для аргентинцев даже 50 долларов за всю съемку — это довольно дорого: здесь нет традиции заказывать съемки, как в России.
Отдельным квестом было найти школу и детский сад. У нас с женой двое детей: старшая дочь Ханна, ей семь лет, и четырехлетний сын Иосиф. Мы приехали в сентябре с ощущением начала учебного года и совершенно не учли, что здесь он начинается в марте и заканчивается в декабре, потом начинаются летние каникулы. В конце года попасть в госшколу практически невозможно, поэтому мы записались в частную. Она дороже, чем все остальные частные, которые мы смотрели, но по сравнению с московскими ценами это все равно супердешево: в рублях 10–12 тысяч в месяц на ребенка.
В нашей новой школе сразу есть и детский сад, и начальная школа, и средняя, поэтому детей я отвожу вместе. Для зачисления от нас требовались минимальные справки: подтверждение, что дочка окончила первый класс в Москве (в первый класс в Аргентине школьники идут в шесть лет, — прим. «Медузы») и медицинские документы у платного педиатра (примерно тысяча рублей за ребенка). Ханна удачно удаленно окончила начатый в Москве первый класс, поэтому сейчас она опять в первом, но на конец года это идеальная возможность адаптироваться, а со следующего учебного года, в начале марта, дочь пойдет во второй.
Без ВНЖ в Аргентине можно находиться 90 дней, потом есть возможность продлить пребывание, но только до 180 дней, поэтому ВНЖ, конечно, нужен. Мы сейчас в процессе получения документа.
Последние два года я учил испанский язык в Duolingo, потому что мы с женой думали о переезде в Испанию — но не сложилось. Моих базовых знаний, конечно, не совсем достаточно, поэтому продолжаю учить вместе с семьей. В школе дочери без языка тяжело, но на удивление не невозможно. Учительница использует гугл-переводчик, чтобы передавать нам важные сообщения.
Когда я написал в родительском чате школы «Привет, меня зовут Марк, вот мы переехали», практически все родители ответили мне в личные сообщения приятными приветствиями и предложениями помощи. С этим отношением в Аргентине мы столкнулись буквально везде — все люди хотят помочь.
Аргентина, кажется, хороша для всех: и для ЛГБТ+, и для гетеросемей. Здесь дети могут не бояться проявлять себя, какими бы ни были эти проявления. Тут среди наших друзей впервые появились ЛГБТ-семьи, на примере которых дети видят, что это нормально. В Москве мы просто говорили с ними об этом, но ни одного примера у нас не было.
В Непале в марте мы смущались говорить, что мы из России, боялись, что нас могут осудить. Прошло время — мы смогли переработать собственные чувства, связанные с войной и тем, что мы россияне, и понять, в чем отличие коллективной ответственности от вины. Мы это отпустили, и если нас сейчас в Аргентине спрашивают о войне, то мы уже находим силы отвечать на эти вопросы.
Уругвай
30-е место в международном индексе счастья (Россия на 80-м)
3-е место в рейтинге ILGA по отношению к ЛГБТК+ (Россия на 113-м)
6-е место в рейтинге Freedom House по уровню гражданских свобод в странах (Россия на 172-м)
46-е место в глобальном индексе миролюбия (Россия на 160-м)
Полина Виноградова
музыкант, переводчик
Я переехала в столицу Уругвая Монтевидео с одним чемоданом в августе 2022 года. Попрощалась только с мамой. Я давно мечтала жить в более либеральной стране. Война, безусловно, подстегнула меня больше не ждать. Мне было морально тяжело и одиноко, исчез привычный быт, я часто плакала: тут нельзя съездить на неделю домой и обратно, когда заскучаешь.
Это не первая моя эмиграция, поэтому я знаю, что самое сложное — первые полгода-год. Это время, когда ты привыкаешь к новой стране и борешься с желанием вернуться. Его нужно пережить, а дальше будет легче и приятнее. Дела делаются, дышится легко, солнце светит.
Главной проблемой в переезде был долгий перелет из Грузии в Бразилию, который длился больше суток. На всех границах (Россия — Грузия — Бразилия — Уругвай) ко мне особых вопросов не было, никто не спросил, почему я еду и куда, все контроли прошла спокойно.
Мы с мужем вместе занимаемся бизнесом, а сам он — еще и программированием. Я работаю на любимой работе удаленно и менять ее не хочу. Единственное — надо внимательно высчитывать часы выхода в онлайн из-за разницы во времени с Россией, чтобы случайно не прийти на встречу ночью (разница во времени между Монтевидео и Москвой — шесть часов, — прим. «Медузы»). Обычно я начинаю работать довольно рано, около семи утра по Монтевидео, и заканчиваю около трех дня. Зато вечера чаще свободны и есть время отдохнуть.
Миграционные документы здесь получить не трудно: нужно предоставить требуемые справки через онлайн-запись в Национальное управление миграции и подождать от трех до шести месяцев. Правда, некоторые из этих документов можно сделать только на месте — например, карточку здоровья. Так что записаться на ВНЖ удаленно невозможно. Сначала запрашивается ВНЖ, потом ПМЖ. Спустя три года постоянного проживания в стране можно подать заявление на паспорт: легализацию в Уругвае получить не сложно, по сравнению, например, с ЕС. Главное — это показать средства к существованию и отсутствие судимости. Мне такой подход видится разумным.
Еще обязательно надо вакцинироваться на месте, в том числе от ковида, или показать справки о пройденной вакцинации в России. Так что антипрививочникам Уругвай не подходит.
Для спокойной жизни в Уругвае в среднем на человека нужно около двух тысяч долларов. Аренда комфортной двухкомнатной квартиры мне обходится в 1,2 тысячи долларов в месяц. Если покупать продукты в супермаркете и на рынках, то можно уложиться в 600 долларов на человека. Хипстерских кафе с вкусной едой здесь много, один-два раза в неделю можно сходить.
Я приятно удивлена тем, что моя социализация в Уругвае проходит прекрасно. За 10 лет проживания в России я не могла найти музыкантов в свою группу. А через соцсети в Уругвае сразу нашла россиян в проект: мы регулярно репетируем, готовимся к записи в студии. У меня уже много приятелей: как уругвайцев, так и приехавших, как я, россиян. Мы постоянно общаемся в инстаграме, иногда встречаемся вживую.
Пока в Уругвае я столкнулась с одной трудностью — новым языком. Мой испанский по приезде был очень базовым. Но спустя три месяца жизни в Монтевидео я освоила местное наречие испанского на бытовом уровне, а больше мне и не нужно: здесь есть люди, которые говорят на английском, а он у меня свободный.
Я не сталкивалась с уличной преступностью, но знаю, что она есть, — скорее, по ночам и в бедных районах. Знаю, что в районе Старого города (старейшая часть Монтевидео, — прим. «Медузы») бездомные могут агрессивно попрошайничать и пытаться с тобой заговорить, но до физической агрессии или ограбления на улице средь бела дня не доходит. Еще, к сожалению, здесь распространены бытовые убийства женщин (фемицид), о них говорят по радио. Феминистки часто проводят марши в поддержку жертв домашнего насилия.
К любой сексуальной ориентации, отличной от гетеро, в Уругвае полная толерантность (с 2013 года в Уругвае были легализованы однополые браки, — прим. «Медузы»). На улицах часто можно увидеть символику с радужным флагом, продаются сувениры. Сентябрь был месяцем ЛГБТ+, и я впервые побывала на прайде: в шествии участвовали тысячи людей, в том числе «традиционные» семьи с детишками.
Больше всего меня удивило отсутствие осуждения от людей. В России этого было слишком много. Тут нет излишнего внимания к чужой жизни: никто не говорит, как жить, где работать и как одеваться. Это неописуемый кайф, и в России мне его очень не хватало.
Коста-Рика
23-е место в международном индексе счастья (Россия на 80-м)
63-е место в рейтинге ILGA по отношению к ЛГБТК+ (Россия на 113-м)
36-е место в рейтинге Freedom House по уровню гражданских свобод в странах (Россия на 172-м)
38-е место в глобальном индексе миролюбия (Россия на 160-м)
Ольга Бастрон
менеджер проектов устойчивого развития
Мы с семьей переехали в Коста-Рику в конце июля, и это был совсем не запланированный шаг. В феврале мы осознали, что оставаться в России небезопасно, и в марте я стала искать, куда мы могли бы переехать. Изначально страной назначения был Израиль: у нас были готовы документы на репатриацию. Но через несколько недель обдумывания решили переезжать в Коста-Рику: она находится относительно далеко от происходящих сейчас событий, вооруженных конфликтов, и у нее нет регулярной армии с 1949 года.
Нам показалось, что в среде, где нет агрессии и конфликтов, связанных с разделом территории, детям будет относительно безопасно. К тому же эта страна на высоких позициях в рейтинге счастья и по большей части состоит из природных парков и заповедников: люди очень трепетно относятся к животным и экологии, в том числе на государственном уровне.
Жилье мы нашли сразу: никаких трудностей не было. Но я подозреваю, что это просто удачное стечение обстоятельств. Рынок жилья здесь делится на две категории: для костариканцев и тех, кто надолго приезжает из других стран. Разница в стоимости — огромная. В первом случае варианты будут скромнее и без мебели, примерно от 300 долларов в месяц. Вторые будут со всем необходимым и в кондоминиумах с облагороженной и охраняемой территорией — уже от 900 долларов.
Если переезжать, то у вас будут либо довольно скромные условия, к которым, возможно, не совсем привыкли люди, жившие в больших городах в России, либо классное жилье с ценой в разы выше, чем в России. В среднем на аренду, если дом не на берегу океана, уйдет минимум 600 долларов в месяц или 900 долларов, если квартира на побережье, плюс электричество.
Мы еще ищем, чем заниматься в этой стране. Я активно составляю профиль на LinkedIn и занимаюсь с преподавателем, который готовит меня к собеседованиям на английском языке. Перед нами встал вопрос самоактуализации: нужно понять, какой здесь контекст, как можно в него встроиться и помогать обществу. Например, в школе детей я взялась волонтерить: помогать с ведением инстаграма школы и фотографиями.
В целом считаю, что шансы на адаптацию и интеграцию в местное сообщество у нас высокие. Мы больше трех лет прожили в поселении в Тульской области, где тоже выстраивали горизонтальные связи и ненасильственное общение, изучали международный опыт того, как строятся отношения и образование в похожих местах.
Я с интересом отношусь ко всему, что связано с развитием территории. Неожиданно в школе, куда ходит наша старшая дочь, разместили объявление, что требуется помощь в проектировании небольшого парка в деревушке, где мы живем. Я пошла на эту встречу и была единственной, кто не говорил по-испански, — со мной трепетно разговаривали на английском.
В течение четырех дней мы были погружены в проект: выявляли потребности жителей и определяли такие функциональные зоны парка, которые помогут комьюнити объединиться и стать сильнее. Нашей задачей было создать такое место, где все могли бы пересекаться. Для меня это стало поворотной точкой: я поняла, что если здесь такое возможно, то я не пропаду.
Здесь ни разу не было такого, чтобы кто-то услышал, откуда мы родом, и не проявил такта и сочувствия к происходящему. Из особенностей менталитета, которые я заметила: каждый раз, когда кто-то из детей или взрослых-иностранцев экспрессивно или даже агрессивно реагирует, я наблюдаю спокойное и тактичное непонимание местных. Они не поддерживают агрессию, не начинают вести себя агрессивно в ответ, а просто ждут, когда люди вернутся в адекватное состояние, чтобы дальше продолжать общение.
Мы, конечно, столкнулись с разницей в менталитетах и особенностях бизнес-подходов. Все, что связано со сферой обслуживания, здесь медлительнее, неповоротливее и бюрократичнее, чем в последние годы в Москве. Мы четыре раза пытались завести счета в местных банках, по разным причинам нам отказывали. В целом я понимаю, что все не может быть идентичным и что мы настолько привыкли к шустрому сервису в России, что сразу же начинаем испытывать отрицательные эмоции и нахраписто давить на людей, когда что-то идет не так. Но здесь так не работает.
Если сравнивать с уровнем жизни, который был у нас в России, то жизнь в новой стране нам обходится дороже. Спасает то, что у нас есть сбережения и небольшой пассивный доход, а моя работа позволяет зарабатывать удаленно. Рабочие созвоны у меня с восьми утра до 12 дня по местному времени (с 18:00 до 21:00 по московскому времени, — прим. «Медузы»), первая половина дня — рабочая. Такой график не трудный, и работы сейчас стало больше.
Мы пока не оформляли ВНЖ, так как это довольно серьезный вопрос, требующий большого количества бумаг, и дорогостоящий. Претенденты на резидентство должны оплачивать дорогую медицинскую страховку — 400 долларов в месяц на семью из четырех человек. Соответственно, до получения гражданства это обязательный ежемесячный платеж. Самый простой способ получить ВНЖ — инвестиция в недвижимость здесь, это тоже недешево. Мы пока на стадии рассмотрения разных вариантов путей легализации.
Все, что пишут про преступность в Латинской Америке, мы на личном опыте не замечали. Есть базовые правила безопасности — например, не оставлять в салоне автомобиля на видном месте ключи, телефоны и ценные вещи, закрывать окна, саму машину и дом. Мы эти меры безопасности соблюдаем. В целом все оказалось гораздо безопаснее, чем нам описывали в разных телеграм-чатах.
Но мы также не ожидали, насколько здесь по-настоящему открытые, доброжелательные и веселые люди. Возможно, пять месяцев — это еще не тот срок, когда можно снять розовые очки. В Коста-Рике базово чувствуется безопасность, спокойствие и внутренняя уверенность, что мир добр. А нам еще нужно время, чтобы понять, что это не сказка: все на самом деле так.
Мы с мужем стараемся не сравнивать жизнь здесь с жизнью в Москве, потому что это совершенно иной опыт. Здесь есть свои нюансы и особенности, к которым мы стараемся подходить без какого-то негатива. Я думаю, что эта эмиграция — шанс переосмыслить все, что было, и взять самое лучшее, самое ценное, самое интересное в свою жизнь.
«Медуза»