Читали новости про россиянина, которого судят за анекдот? И про полицейских, которые унижали посетителей бара? Вам не кажется: весной 2023 года силовики бьют рекорды собственной жестокости. Это уже подтверждается статистикой
В Рязанской области завели уголовное дело о «дискредитации» армии за анекдот про отступление России из Херсона. Жителя Москвы арестовали в метро за то, что на заставке его телефона было изображение шеврона украинского полка «Азов». Силовики пришли в московские бары Underdog и La Virgen Taqueria — и заставили сотрудников и посетителей подпевать «Любэ» и Шаману, угрожая применить электрошокер. Все это произошло за последние две недели — и кажется, что российские силовики решили еще жестче бороться с несогласными. «Медуза» выяснила, так ли это, у Дарьи Короленко — юристки и аналитика независимого правозащитного медиапроекта «ОВД-Инфо», который каждый месяц публикует сводку «антивоенных репрессий». Мартовскую сводку можно прочитать здесь.
— Семью Москалевых преследуют за антивоенные взгляды, а жителя Рязанской области — за анекдот, сотрудников и посетителей московского бара Underdog заставили под угрозой применения электрошокера подпевать провоенным песням — это только несколько примеров репрессий, о которых стало известно недавно. События последних недель действительно выделяются в общем репрессивном потоке? Или это иллюзия?
— Каждый месяц мы делаем сводки [антивоенных] репрессий. Читая новости за неполный месяц [март], я тоже пришла к выводу, что мы видим сползание от «консервативного путинизма» в более жесткие практики. Это сползание просто слегка ускорилось. Возможно, в связи с тем, что январские праздники и зима закончились.
— Между репрессиями и праздниками есть связь?
— Обычно на праздниках полицейские не работают. Мне кажется, поэтому в январе было тихо.
— Логично. Хочу отдельно спросить про случившееся в Underdog. То, что силовики пришли в обычный бар и издевались над сотрудниками и посетителями, напоминает происходящее в Чечне или Беларуси. В Москве ведь раньше такого не было?
— Насколько я понимаю, еще летом бар или владелец бара запостил сторис в поддержку украинской организации, которая помогала [мирным жителям] гуманитарной помощью, но потом оказалось, что она помогает и ВСУ. [После этого в пропагандистских медиа] была кампания — [пропагандист Владимир] Соловьев орал, что этот бар нужно закрыть. Это мифическое «финансирование ВСУ» и стало причиной рейда: то есть для силовиков это было место, где собираются люди, которые поддерживают ВСУ и которых нужно наказать.
То, что это бар, действительно необычно, но думаю, тут причина в том, что никто не может поддерживать ВСУ и иметь бизнес в Москве. В этом месяце мы видели как минимум два дела по госизмене из-за «помощи ВСУ»: против активистки движения «ЯМыФургал» в Хабаровске и в отношении студента из Карелии.
Буквально через день после бара Underdog [19 марта] так же пришли разгонять презентацию комиксов художницы Саши Скочиленко. И там [на московской площадке «Открытое пространство», где проходила презентация] силовики тоже достаточно жестоко избили человека из-за того, что им не понравился его цвет волос и накрашенные ногти. 21 марта мы узнали, что его еще и арестовали на пять суток.
Бессмысленная жестокость видна как в рейдах, так и в подходе силовиков к уголовным делам. Олесю Кривцову запугивали [во время обыска] кувалдой. 16-летнего Егора Балазейкина угрожали избить, изнасиловать или отправить в психиатрическую больницу. Владимира Кара-Мурзу не лечат настолько, что он теряет чувствительность конечностей. Это все сопровождается абсолютно ненужным — даже для уголовных дел — уровнем жестокости и озлобленности силовиков.
— В Underdog и на презентации комиксов Скочиленко насилие со стороны силовиков происходило в публичном месте, а не за закрытыми дверями, в отделе. Заметили ли вы увеличение количества подобных случаев насилия?
— Кейсы как те, что я перечислила выше, в начале войны мы замечали не так часто. Но сложно говорить о росте [насилия], исходя из имеющихся данных. Про значительную часть дел мы узнаем с сайтов судов или из пресс-релизов Следственного комитета. С людьми [преследуемыми властями] часто нет связи, и мы не знаем, как с ними обращались. Но то, что в последний месяц-два в новостях стали чаще попадаться [случаи насилия со стороны силовиков] в следствии по уголовным делам, — это точно.
— В Underdog приходили не только полицейские, но и сотрудники ФСБ. Раньше ведь такого не было?
— Это не суперраспространенная практика, но так бывает. Особенно сейчас, когда стало расти количество дел по госизмене (диверсии, поджоги военкоматов) — по ним всегда задействуют сотрудников ФСБ. А так как рейд [в бар] был из-за «финансирования ВСУ», что [теоретически подпадает под] госизмену, то там были и эфэсбэшники.
— Обыски с кувалдой, принуждение подпевать «Любэ» и Шаману — чем это можно объяснить? Это ведь явно делалось не для того, чтобы выбить показания. Больше похоже на садизм.
— Из историй фигурантов «антивоенных» дел мы знаем, что к людям применяют различные пытки: ток, воду, угрожают изнасиловать, душат пакетом, избивают, макают головой в унитаз. Силовики делают это не для того, чтобы выбить показания, а для устрашения и куража — и просто потому, что люди — они такие. Уровень озлобленности, особенно публичной, растет. С постепенным ростом пропаганды агрессии растет и агрессия силовиков.
— С чем, помимо окончания зимних праздников, вы связываете рост репрессий?
— Это просто логичный следующий шаг. Нет ожидания, что, возбудив 400 уголовных дел, силовики скажут: «Расходимся, работы больше нет». Законы напринимали, полицейских наняли. Я думаю, нам стоит ожидать только роста подобного.
Думаю, это связано еще и с тем, что гражданское общество, несмотря на все происходящее в прошлом году, не сломалось. И это очень сильно мешает российским властям продвигать идею, что все в России за войну. Это, [по мнению силовиков], конечно же, нужно закрыть и подавить.
— Кажется, что преследовать стали не только тех, кто активно выступает против войны, но и тех, кто просто не поддерживает ее. Так ли это? И можно ли предположить, что всех, кто был активно против, уже выдавили или посадили и теперь переключились на недостаточно согласных?
— Да, есть такая тенденция. Вероятно, чем больше будут затягиваться военные действия, тем больше будут требования публично поддерживать войну и мобилизацию (если она еще будет).
Насчет того, что все, кто активно выражал свое мнение, уже выдавлены или сидят, — мне кажется, это еще не так. В России осталось достаточно много людей, которые что-то делают. Массовых обысков [как 21 марта 2023-го в «Мемориале»] у сотрудников какой-то организации не было со времен «Открытки» и ФБК, когда шла довоенная волна репрессий.
— Судя по вашим сводкам, отличается ли этот месяц от предыдущих в плане репрессий чем-то еще, кроме увеличения жестокости и количества уголовных дел?
— Количеством «нежелательных организаций» за месяц. В этом — их уже четыре, хотя обычно одна или две. Я думаю, что признание «Медузы» «нежелательной организацией» приведет к тому, что «нежелательные» станут новыми «иноагентами». И нам стоит, вероятно, ждать более массовых включений в этот список.
Еще один момент — ликвидация организаций. Например, Московской Хельсинкской группы, «Совы», «Совета старейшин балкарского народа». Кажется, что пытаются уничтожить все существующие организации либо уголовками, либо ликвидацией.
— Сколько всего людей подверглись преследованию за антивоенную позицию с начала 2023 года?
— Мы знаем про 96 новых фигурантов. Пять стали уголовно преследуемыми. Учитывая, что еще не прошло даже 90 дней с начала года, звучит жутко.
Еще резко увеличилось число реальных сроков [наказания]. Дима Иванов — восемь с половиной лет. Андрей Балин — семь лет. Семейная пара из Тверской области — шесть с половиной лет и семь лет. Раньше не часто давали реальные сроки, но мне кажется, это продолжение того, что началось в 2022 году, — просто сейчас следствие по этим делам заканчивается и мы видим большее количество реальных сроков.
— Уже общим местом стало сравнение с Беларусью. Нет ощущения, что мы заходим на новый виток репрессий?
— Сравнивать Россию с Беларусью не во всем корректно. У нас слегка разный подход к репрессиям: в Беларуси как будто уже «десятый сезон сериала», когда у нас только «пятый».
Репрессии разгоняются — и это видно невооруженным взглядом. Начало ли это нового витка или просто продолжение и расширение предыдущего — это вопрос. Мне кажется, что продолжение, потому что пока ничего нового не произошло. Но возможно, что-то жуткое произойдет (хотя я не знаю, что еще более жуткое может произойти [чем война в Украине]) и происходит «зачистка поля».
Практики, которые работали, просто разгоняют, потому что научились с их помощью быстро и эффективно справляться [с несогласными].
Беседовала Кристина Сафонова