Даже в Европе мы не в безопасности Телефон Галины Тимченко взломали с помощью Pegasus. Заявление главного редактора «Медузы» Ивана Колпакова об атаке на издание
This statement is also available in English.
«Медуза» запустилась в Риге в 2014 году. Мы работаем в Европейском союзе уже почти 10 лет. За это время наше издание из крошечного проекта, состоящего из полутора десятков сотрудников, превратилось в крупнейшее международное СМИ на русском языке.
Несмотря на то что в России «Медуза» объявлена «иностранным агентом» и «нежелательной организацией» (это означает, что там мы полностью вне закона; с точки зрения российских властей, все мы, сотрудники «Медузы», преступники), а наш сайт официально заблокирован, на родине нас по-прежнему читают миллионы людей. Пока нам удается обходить и блокировку, и законодательные запреты, хотя освещать события внутри России становится все тяжелее.
Мы очень благодарны Европе. Гостеприимство Латвии, где с 2014 года и по сей день расположена наша редакция, стало ключевым условием того, что «Медуза» в принципе получилась.
Мы часто повторяем себе и своим сотрудникам, что Европа дает ощущение полной безопасности. Но это только ощущение — иллюзия безопасности. Мы не имеем права обманывать себя. На самом деле даже тут мы (и наши коллеги из других независимых СМИ, находящихся в изгнании) не в безопасности.
Кажется, сейчас подходящий момент, чтобы хотя бы в самых общих чертах обозначить риски, с которыми мы столкнулись, работая здесь.
1. Политические риски
Размышляя об этом, я вынужден вновь обратиться к ситуации вокруг российского телеканала «Дождь», который вскоре после 24 февраля открыл редакцию в Риге, но в итоге потерял латвийскую лицензию на вещание. Латвийские чиновники нашли для этого решения формальные основания, которые за пределами Балтийских стран вряд ли покажутся убедительными — если, конечно, мы считаем, что чиновники должны создавать благоприятные условия для независимых СМИ, а не искать поводы для их закрытия.
«Дождь» — единственный независимый российский телеканал, одно из крупнейших и самых важных оппозиционных СМИ в России. После 24 февраля канал подробно и объективно освещал российско-украинскую войну. Тем не менее латвийские власти пришли к выводу, что канал создает «угрозу национальной безопасности».
Что стало основанием для отзыва лицензии «Дождя» в Латвии
Во-первых, телеканал обещал, но вовремя не подключил субтитры на латышском языке (хотя его эфир рассчитан прежде всего на русскоязычную аудиторию). Во-вторых, один из ведущих канала назвал российскую армию «нашей» во время прямого эфира (после чего его уволили). В-третьих, в эфире телеканала показали карту, на которой Крым был обозначен как российская территория (как утверждает канал, и в этом нет причин сомневаться, это была техническая ошибка). Обзор «Медузы» (по-английски) на эту тему можно прочитать тут, а редакционное заявление по этому поводу — тут.
Стоит ли бежать от одних властей, чтобы оказаться в прямой зависимости от других? Эта ситуация приводит к деградации профессиональных стандартов и самоцензуре, к тому, что редакции, оказавшиеся в изгнании, теряют чувство собственного достоинства и смысл существования. Заниматься качественной и объективной журналистикой в таких обстоятельствах невозможно.
Конфликт вокруг «Дождя», с нашей точки зрения, закончился в Латвии наихудшим образом. Сторонам следовало потратить больше сил и все-таки найти решение, отвечающее духу демократических ценностей (опять же если мы считаем такой ценностью свободу слова) — однако чиновники, в чьих руках оказался этот вопрос, предпочли вместо этого заниматься популизмом.
В конечном итоге изгнание «Дождя» (телеканал, к счастью, благополучно переехал в Амстердам) не означает ничего хорошего для журналистов, работающих в Латвии. Основываясь на своем российском опыте, мы имеем право утверждать, что свободы слова с исключениями не бывает.
2. Попытки убийства
Россия годами преследует и убивает оппозиционеров — внутри страны и за ее пределами.
Александра Литвиненко убили на территории Великобритании, там же российские спецслужбы пытались убить Сергея Скрипаля. Это самые известные, широко освещенные в международных медиа истории. Увы, отравления опасными ядами продолжаются, а жертвами все чаще становятся наши коллеги.
В октябре 2022 года в Германии была отравлена одна из самых известных российских журналисток, корреспондентка «Медузы» Елена Костюченко. В начале войны она находилась в Украине. Костюченко написала для «Новой газеты», где она тогда работала, несколько материалов, которые произвели в России большой резонанс и стали важными свидетельствами преступлений, совершенных российскими солдатами в соседней стране. От своих источников и от главного редактора «Новой газеты», нобелевского лауреата Дмитрия Муратова, Костюченко узнала, что ее собираются убить, если она отправится на оккупированные территории. В итоге журналистка уехала из Украины и не стала возвращаться в Россию (где ее могут на долгие годы посадить в тюрьму).
Российские власти под угрозой закрытия заставили «Новую газету» удалить репортажи Костюченко. Позднее газета фактически остановила свою работу внутри России. После отравления в Мюнхене Костюченко не выпустила ни одного журналистского материала. У нее по-прежнему серьезные проблемы со здоровьем. Мы не знаем, сколько времени займет восстановление.
В октябре 2022 года в Тбилиси, где теперь живут сотни независимых журналистов и политических активистов из России, была, предположительно, отравлена журналистка Ирина Баблоян. В мае 2023-го глава хорошо известного в оппозиционной среде фонда «Свободная Россия» Наталия Арно (она постоянно живет в Вашингтоне) была, предположительно, отравлена в Праге. По всей видимости, ее уже пытались отравить — в июле 2021-го в Вильнюсе. Об этом писали наши коллеги из издания The Insider.
3. Кибербезопасность
Хакеры, работающие на российское государство, с первых месяцев существования «Медузы» преследуют ее создателей и сотрудников. Это и понятный всем DDoS, и фишинг, и изощренные атаки на имейл-рассылки, и не менее изощренные попытки сломать наше мобильное приложение (которое по-прежнему успешно обходит блокировку).
Годами в ежедневном режиме мы получаем уведомления о сбросах пароля, подозрительные СМС, угрозы, оскорбления и прочее, прочее, прочее. Думаю, наших коллег из других независимых СМИ, а тем более оппозиционных политиков нам тут удивить нечем.
Мы участвуем в охоте; правда, наша роль незавидная. Мы — дичь. Именно этого они и добиваются: запугивают нас; пытаются сделать так, чтобы мы думали только о своей безопасности, а не о работе.
Тем не менее кейс Pegasus, который на телефон моего друга, издателя и сооснователя «Медузы» Галины Тимченко, вполне вероятно, установило какое-то европейское правительство, выходит за пределы нашего понимания. Как утверждают разработчики, этот софт используется для борьбы с терроризмом — тем не менее его систематически применяют против оппозиции и журналистов. Часто после этого их убивают или сажают в тюрьму.
Если эксперты, изучавшие телефон Галины Тимченко, не ошибаются, ситуация выглядит гораздо хуже, чем мы предполагали. Независимые журналисты из России и других стран могут оказаться зажатыми в тиски: с одной стороны — своими правительствами и их чудовищными силовыми аппаратами; с другой стороны — спецслужбами тех стран, где они пытаются найти убежище.
Мы надеемся, что, во-первых, сможем установить, кто это сделал. А во-вторых, получим ясные объяснения по поводу того, что произошло, — от разработчиков Pegasus и тех, кто инициировал этот взлом.
Слежка с помощью Pegasus в отношении сотрудников СМИ стала обычным делом. Скорее всего, журналистов, работающих в изгнании, взламывают еще чаще, чем западных репортеров и медиаменеджеров, — как личностей заведомо подозрительных. Мы знаем от коллег из Access Now, что кейс Галины Тимченко — не единственный. Вероятно, некоторые жертвы взлома решили не рассказывать об этом, опасаясь ухудшения отношений с властями, от которых они зависят (или думают, что зависят). Это само по себе показательно и вызывает большую тревогу.
Мы журналисты. Мы верим, что информация защищает. Даже если рассказывать о том, что происходит, очень неприятно и очень страшно. Сейчас трудно понять, что все это означает и какими могут оказаться последствия для нас, наших близких, наших сотрудников и нашего издания. Но не говорить об этом нельзя, потому что речь идет не только о нас.
* * *
У нас нет четкого понимания, что с этим делать. И мы осознаем, насколько запутанной кажется эта история. С одной стороны, европейские власти сомневаются в том, что все бегущие из России журналисты и активисты — настоящие журналисты и активисты, а не агенты ФСБ. Этого почти нет в официальной риторике, зато хватает в кулуарной. Такие опасения имеют под собой почву, мы их и сами разделяем. В Грузии и Армении, которые приняли самую большую волну российской эмиграции, свободно действуют агенты российских спецслужб; что может мешать им заниматься тем же самым в Европе?
С другой стороны, довольно очевидно, что попытки убийства журналистов и активистов, равно как и слежка за ними, на территории ЕС воспринимаются как самостоятельная угроза безопасности. К сожалению, возможности России в этом отношении по-прежнему остаются весьма широкими; впрочем, как и возможности многих других авторитарных стран.
Что касается физической безопасности, мы не можем полностью защитить себя и принимаем это как фактор профессионального риска. Нельзя приставить к каждому известному российскому журналисту охрану, в конце концов, их теперь слишком много в Европе. Тем не менее все остальное напрямую зависит от европейских властей.
Ситуация с «Дождем» в Латвии, а затем с установкой Pegasus на телефон Галины Тимченко вынуждает ставить вопросы о свободе слова внутри Европы. К сожалению, опираясь на свой весьма негативный российский опыт, мы вынуждены подчеркнуть: эта история касается не только «Медузы». Она касается всех журналистов в Европейском союзе. Если правительства, декларирующие приверженность демократическим ценностям, позволяют себе преследовать журналистов, находящихся в изгнании, что мешает им относиться точно так же к собственным журналистам? К собственным политическим активистам? К своим согражданам?
Вы знаете ответ: ничего.
Это неприятная тема, от которой хочется отмахнуться. Но в Европе очень не хватает открытого разговора об этом. Я пишу это и как журналист в изгнании, и как человек, почти 10 лет живущий в Евросоюзе.
Ценность независимой журналистики кажется нам очевидной и не требующей доказательств. Но это очень хрупкий институт, который необходимо защищать каждый день. В прежние годы этот тезис легко было объяснить на примере Польши и Венгрии: в обеих странах властям удалось успешно превратить подконтрольные им медиа в инструмент пропаганды — практически так же, как это сделал Путин в России.
Российско-украинская война резко ухудшила ситуацию. Независимую журналистику власти часто пускают под нож, прикрываясь рассуждениями о безопасности. Во время войны им еще проще пользоваться этими аргументами, а нам гораздо проще в эти аргументы поверить.
К сожалению, все это с легкостью может происходить в демократических странах. К счастью, мы не боимся называть вещи своими именами — и не боимся противостоять давлению. От кого бы оно ни исходило.
Иван Колпаков