Сделать Кафку былью легко, а вот снять по его прозе хороший фильм гораздо сложнее Антон Долин рассказывает о лучших киноадаптациях — к столетию со дня смерти писателя
3 июня 1924 года в австрийском Клостернойбурге умер писатель Франц Кафка. Когда говорят о невозможности адекватно экранизировать сложную литературу — первым делом вспоминают именно его. У писателя своеобразный язык, многие его персонажи описаны довольно приблизительно, им не хватает достоверных психологических мотиваций. Кафка допускал поэтические неточности в описаниях и не все сюжеты заканчивал — иногда нарочно, иногда по стечению обстоятельств. Тем не менее влияние Кафки столь огромно, что кинематограф постоянно берется за адаптации его романов и новелл. Кинокритик Антон Долин рассказывает о самых заметных попытках.
Кафка как персонаж
Биография Франца Кафки была сравнительно бедна событиями, хоть его короткая жизнь и совпала с Первой мировой. Несмотря на это, его дневниковые записи и письма, сложные отношения с отцом, а также две несостоявшиеся истории любви — с Фелицией Бауэр и Миленой Есенской — стали плодородной почвой для множества фантазий и художественных проекций.
В 1993-м писатель стал героем нашумевшей короткометражной комедии Питера Капальди «Эта замечательная жизнь Франца Кафки», буквально на днях вышел неоднозначно встреченный мини-сериальный австрийский байопик «Кафка», в скором будущем будет завершена работа над полнометражным фильмом Агнешки Холланд «Франц». Однако самой знаменитой интерпретацией образа писателя на экране на сегодняшний день остается «Кафка» (1991) — всего вторая по счету (и провалившаяся в момент выхода) режиссерская работа американца Стивена Содерберга после прославившей его драмы «Секс, ложь и видео». Заглавную роль в этом причудливом эксперименте исполнил Джереми Айронс.
Черно-белый нуар окутан мистической атмосферой Праги — погруженный в туман Карлов мост становится будто бы переходом в параллельную реальность, Пражский Град превращен в недоступный Замок, а тайный ход туда открывается внутри одной из могил на старом Еврейском кладбище. Кафка здесь — одновременно писатель, опубликовавший несколько текстов, работающий в крупной страховой компании и страдающий от туберкулеза (все это реальные факты), и персонаж собственной сюрреалистической прозы. Он расследует смерть коллеги, увлекается анархистскими идеями и пытается проникнуть в Замок, где проводятся зловещие эксперименты; когда ему это все же удается, изображение становится цветным.
Трудно назвать фильм Содерберга глубоким или неожиданным: это компендиум образов, идей и обсессий Кафки, исполненный технично и не скучно, не более того. Однако игра Айронса прекрасно передает тревогу и неуверенность, которыми наполнены книги писателя, и эпизодические роли Йена Холма, Йеруна Краббе или Алека Гиннесса заслуживают внимания.
«Америка» («Пропавший без вести»)
Первый незавершенный роман Кафки прерывается на середине, не давая читателю даже того приблизительного понимания замысла, которое возможно в случае «Замка» (также незавершенного). Тем не менее у книги существует чрезвычайно точная и талантливая интерпретация в кино — фильм знаменитых новаторов, французов Жана Мари Штрауба и Даниэль Юйе «Классовые отношения» (1984). Отражая видение Кафки, который никогда не бывал в Америке, они снимали фильм в Европе и исключительно по-немецки. Правда, в него все-таки попали Статуя Свободы в начале (с факелом в руке, а не с мечом, как в книге) и увиденные из поезда панорамы Миссури в финале.
Строгая черно-белая картина безупречно снята двумя операторами — Уильямом Любчански и Каролин Шампентье, которые избегают эстетизации нейтральных пейзажей и интерьеров, передавая в скупых лаконичных образах угнетающую атмосферу книги. Невозмутимая манера актерской игры тонко передает своеобразный юмор Кафки.
Весь фильм, как и предполагает заголовок, иллюстрирует капиталистическое устройство мира, построенное на иерархиях, власти и подавлении. Молодой наивный немец Карл Россман, изгнанный родителями из дома, проходит в кратчайший срок и вознесение к вершинам «американской мечты» (его берет в свой дом богатый дядя), и низвержение в ад бесправия и безработицы. Среди исполнителей — муза и подруга Пазолини Лаура Бетти (Брунельда) и документалист-экспериментатор Харун Фароки (Деламарш), снявший за время съемок фильм о фильме.
Идеи и сюжетные линии «Америки» можно отыскать как минимум в двух ключевых фильмах 1990-х. В «Европе» (1991) Ларса фон Триера фабула романа перевернута — не немец прибывает в США, а американец (Жан-Марк Барр) в послевоенную Германию, где его берет под крыло дядя. А в «Мертвеце» (1995) Джима Джармуша главный герой, бухгалтер Уильям Блейк (Джонни Депп), переживает по пути на Дикий Запад такую же пророческую встречу с помощником машиниста, как столкновение Карла Россмана с кочегаром на приплывшем в Америку корабле.
«Превращение»
Самая знаменитая новелла Кафки повествует о служащем по имени Грегор Замза, который однажды поутру обнаружил, что превратился в гигантское насекомое (как правило, его изображают как таракана, но в тексте на это прямого указания нет). Ее переносили на экран десятки раз. Существуют игровые и анимационные версии, переосмысления в виде видео-арта и перформанса.
В XXI веке «Превращение» дважды экранизировали в России: в 2002 году вышла театрально-традиционная версия Валерия Фокина (также автора одноименного спектакля) с Евгением Мироновым в роли Замзы, в 2018-м — андеграундная короткометражная Константина Селиверстова, где нет текста Кафки, зато есть закадровые речи Путина и барабанная дробь. Селиверстов также переносил на экран «Процесс» (2014) и «Замок» (2016). Да и вообще в России к прозе писателя обращались часто — афоризм «мы рождены, чтоб Кафку сделать былью» сбылся как минимум в этом отношении.
В мировом опыте «Превращение» становилось источником вдохновения для крупнейших мастеров. С юности о его экранизации мечтал Дэвид Линч, и отдельные мотивы новеллы угадываются в его прославленном дебюте «Голова-ластик» (1977), где главный герой меняется под воздействием супружества и рождения ребенка. Несомненно влияние «Превращения» на отца боди-хоррора Дэвида Кроненберга — особенно оно заметно в «Мухе» (1986), где ученый постепенно трансформируется в насекомое. Чувствуется воздействие Кафки и на вселенную другого жителя Праги, аниматора Яна Шванкмайера — в частности, его «Насекомых» (2018), формально основанных на пьесе Карела и Йозефа Чапеков.
Наиболее близкой к первоисточнику киноверсией «Превращения» можно назвать одноименный среднеметражный фильм, который чешский режиссер Ян Немец сделал по заказу ZDF в Германии в 1975-м. Знаковая фигура новой волны чехословацкого кино и Пражской весны, Немец еще в сюрреалистической фантазии «О торжестве и о гостях» (1966) вдохновлялся прозой Кафки.
После запрета на творчество и вынужденного расставания с родиной в середине 1970-х Немец явно испытывал кафкианское отчуждение от новой среды, где не мог найти призвание и работу (во время эмиграции в США он зарабатывал съемкой на свадьбах). Его «Превращение» досконально следует тексту Кафки, вместе с тем лишая зрителя главного «аттракциона». Насекомое там вовсе не показано, поскольку мы видим практически все события его глазами.
Этот ход позволяет режиссеру изобретательно и неординарно трансформировать не столько героя, сколько киноязык и экранное пространство, постоянно меняющее очертания из-за неожиданных ракурсов и движений камеры. Одновременно с этим публика вынужденно чувствует себя в шкуре (точнее, хитиновом панцире) главного героя.
«Процесс»
Однажды утром к клерку по имени Йозеф К. приходят домой и сообщают, что против него начат процесс. Все попытки понять, в чем его обвиняют, обречены на неуспех — вплоть до неизбежного приговора и казни. Самый сюжетно последовательный, завершенный и внятный роман Кафки еще и вписывается в канонический жанр «судебной драмы», вместе с тем высмеивая ее. Его экранизация была неизбежной.
Наиболее неожиданной, не канонической по форме (сюжет заметно изменен, особенно это сказалось на финале), но точной по духу следует признать версию Орсона Уэллса (1963). По мнению Ларса фон Триера, Уэллс для кинематографа был фигурой, сопоставимой с Кафкой в литературе. Так или иначе, режиссер называл «Процесс» лучшим и самым любимым своим фильмом.
На роль Йозефа К. он выбрал Энтони Перкинса, к тому моменту известного всему миру в качестве Нормана Бейтса из «Психо» Хичкока; этот кастинг уже предопределил параноидальную атмосферу картины. Также в картине сыграли Роми Шнайдер, Жанна Моро и сам Уэллс. Оператором, позаботившимся о клаустрофобичности изображения, стал француз Эдмон Ришар (позже он снимал для Уэллса «Полуночные колокола», а для Луиса Бунюэля — вполне кафкианские по духу «Скромное обаяние буржуазии» и «Призрак свободы»). Еще одна важная черта этой экранизации — анимационный пролог, где притча «У врат закона» рассказана Александром Алексеевым на языке игольчатой анимации.
В 1993-м вышла еще одна экранизация, значительно более скрупулезная по отношению к литературному первоисточнику. Этот «Процесс» снимал британец Дэвид Джонс — ветеран BBC и театра. Сильная сторона картины — умный и аккуратный сценарий Гарольда Пинтера, на чью раннюю абсурдистскую драматургию, несомненно, тоже повлиял Кафка. Безупречен и выбор исполнителя главной роли: американец Кайл Маклахлен как раз незадолго до того полюбился зрителям как агент Дейл Купер из весьма кафкианского сериала Дэвида Линча и Марка Фроста «Твин Пикс». Среди других занятых в фильме артистов — Дэвид Тьюлис, Альфред Молина и Энтони Хопкинс.
«Замок»
Последний и самый таинственный из трех романов Кафки, «Замок» — серьезный вызов для любого кинематографиста. Несмотря на это, за него брались многие. Первым — респектабельный немецкий режиссер Рудольф Нолте, в «Замке» (1968) которого роль землемера К. исполнил оскароносец Максимилиан Шелл. Эту картину Германия отправила в Канны и пыталась выдвигать на премию Американской академии. Но все же самыми знаменитыми стали версии россиянина Алексея Балабанова (1994) и австрийца Михаэля Ханеке (1997).
«Замок» Балабанова, которым сам режиссер не был доволен, интерпретирует роман Кафки как страшноватую, но чарующую сказку. Замок тут и в самом деле средневековый, над ним нарезает круги то ли ворон, то ли дракон. Сидящий там Кламм (роль-эпизод балабановского наставника Алексея Германа) непроницаемо молчит — возможно, спит. А землемер (Николай Стоцкий до того играл у Сергея Овчарова Левшу) — «очарованный странник», рыцарь-неудачник, у которого никак не выходит взять твердыню приступом.
Это очень смешной и изобретательный фильм с обаятельной музыкой Сергея Курехина, а его художественное пространство очевидно перекликается с Брейгелем и малыми голландцами. К тому же Балабанов и его товарищ Сергей Сельянов дописали за Кафку финал, в котором землемер сольется с населением деревни и перестанет пробиваться к Замку.
«Замок» Ханеке — гнетуще-жуткий, его лабиринты неминуемо ведут в тупик и не имеют выхода. Австрийский режиссер начинал карьеру на ТВ, откуда ушел снимать кино для большого экрана: «Замок» — его последний телефильм, еще и снятый в один год с леденящим манифестом «Забавные игры». Две главные роли доверены тем же выдающимся артистам: землемера играет Ульрих Мюэ, его возлюбленную Фриду — Сюзанна Лотар.
Сухо и беспощадно Ханеке водит кругами своего настороженного героя, заранее зная, что даже поражения ему потерпеть не удастся: фильм просто оборвется на полуслове, как и рукопись Кафки. Эта минималистская версия лишена нежности, юмора и милосердия балабановской, но невозможно не признать, что к роману она ближе и по форме, и по существу.
«Сельский врач»
Малую прозу Кафки экранизировали часто, и существует немало причудливых фильмов, основанных на его рассказах и миниатюрах. Среди самых запоминающихся можно назвать раннюю картину чилийца Рауля Руиса, снятую еще до переворота и бегства режиссера в Европу, «В исправительной колонии» (1970) — там не показан описанный Кафкой пыточный аппарат, зато провидческие образы органично легли на латиноамериканский материал. Или снятую в Украине в 1994-м «Певицу Жозефину и мышиный народ» Сергея Маслобойщикова — эксцентрическую притчу, ярко выразившую хаос постсоветского мира.
Если выбирать из всего многообразия одну картину, стоит обратить внимание на шедевр независимого аниматора из Японии Кодзи Ямамуры «Сельский врач» (2007). С удивительным бесстрашием и проницательностью он создал визуальный аналог языка Кафки, постоянно искажая пропорции, показывая вселенную беспрестанной метаморфозы, дезориентируя и восхищая публику. Впечатляют не только изобразительный ряд, но и звуковой дизайн фильма, недаром удостоенного Гран-при на фестивале в Оттаве. Рассказанная же в нем история деревенского доктора, едущего сквозь ночь по неожиданному вызову, не только передает коллизию первоисточника, но и предсказывает, интонационно и сюжетно, появившуюся через несколько лет повесть «Метель» Владимира Сорокина — еще одного наследника Кафки.
Антон Долин