Критики в Венеции назвали эротический триллер «Плохая девчонка» с Николь Кидман безвкусицей А нам понравилось
В Венеции идет 81-й Международный кинофестиваль. 30 августа там состоялась премьера фильма «Плохая девчонка» с Николь Кидман — она играет владелицу крупного бизнеса, которую соблазняет молодой стажер. В роли тихого и зажатого мужа — Антонио Бандерас. Сняла картину Халина Рейн — нидерландская актриса и режиссерка, снимавшаяся у Пола Верховена и явно вдохновившаяся его наработками в жанре эротического триллера. Кинокритик Антон Долин рассказывает о впечатлениях от этой картины.
Очаровательный, провокационный, эротичный и одновременно комический фильм Халины Рейн «Плохая девчонка» (жаль, нельзя точнее перевести оригинальное Babygirl) на премьере в Венеции позабавил одних и взбесил других. Даже вспомнили устаревший ярлык «дурной вкус». А следовало бы «постыдное удовольствие», guilty pleasure. Ведь кино-то о том, что удовольствие грешным не бывает, когда люди доставляют его друг другу по взаимному согласию.
Коллеги-кинокритики после премьеры говорили, что и ситуация неправдоподобна: сюжет построен на внезапном романе благополучной гендиректрисы крупной компании со стажером, который вдвое ее моложе. И юмор неподходящий, и с политкорректностью подкачали, и диалоги никуда не годятся. Меж тем эканье и мычание персонажей, никак не способных ни выразить себя, ни нормально поговорить, — одно из самых остроумных решений фильма, полностью посвященного нескрытым фрустрациям и затаенному вожделению.
Рейн вдохновляло любимое эротическое кино 1980-х—1990-х, переведенное прогрессивной критикой в разряд «стыдного»: «Девять с половиной недель», «Роковое влечение», «Непристойное предложение», а особенно «Основной инстинкт». Еще один важный референс — «Шоугелз», признанный американцами в 1995-м худшим фильмом года, ее учителя Пола Верховена. Рейн снималась у него в «Черной книге», а потом сотрудничала с другой звездой того же фильма — Карис Ван Хаутен.
Мир заметно изменился с тех времен, когда Шерон Стоун перекидывала ногу на ногу в полицейском участке. Прогремел и схлынул «порнореализм» Ларса фон Триера, Патриса Шеро и Катрин Брейя. Наступила эпоха политкорректности, развернулось движение #metoo. Но ситуация не поменялась: кинематограф, особенно американский, не научился преодолевать свои пуританские страхи и запреты — и до сих пор не придумал, как адекватно говорить о сексе и показывать его на экране.
Хоть действие спродюсированной студией A24 «Плохой девчонки» и происходит в Нью-Йорке, делали его люди, пришедшие из других культур, как когда-то Верховен. Сценаристка и постановщица Рейн родом из Нидерландов, оттуда же оператор Яспер Вольф. Актерский состав из Австралии (Николь Кидман в главной роли), Великобритании (Харрис Дикинсон; любовник) и Испании (Антонио Бандерас; муж). Да и выстроенная ими вселенная больше похожа на коллективную эротическую фантазию, чем на настоящие корпоративные джунгли, где власть ценится гораздо выше секса. «Плохая девчонка» предлагает радикальную ревизию этой системы ценностей.
Роми — безупречная руководительница ей же созданной крупной компании, которая делает роботов для упаковки и доставки. В офисе начальницу уважают и любят, дома — идеальная семья, умница-муж нежен и внимателен. Старшая дочь чуточку бунтует, зато младшая научилась танцевать тарантеллу. Система ломается в одночасье, когда в корпорации появляется не по чину наглый стажер, годящийся Роми в сыновья, и начинает с возмутительной настойчивостью к ней подкатывать (иначе и не скажешь). С подозрительной легкостью героиня выпускает наружу все желания, в которых боялась себе признаться. Налаженная жизнь трещит по швам, и Роми даже осмеливается признаться мужу, что никогда не испытывала с ним оргазма. Именно такая исповедь, услышанная от знакомой, вдохновила Рейн на сценарий.
Все заметные фильмы о сексе сняты мужчинами — вплоть до трагической «Пианистки» Михаэля Ханеке, очевидно повлиявшей на «Плохую девчонку» (звезда той картины, Изабель Юппер, возглавляет в этом году Венецианское жюри). Женский же взгляд позволяет вывернуть стереотипные схемы наизнанку: оставить «грехопадение» без «наказания», не добавлять к эросу танатос, вовсе избежать надрыва — и неожиданно склонить повествование к комедии.
Смелая задача — рассказать историю искушения и соблазнения от лица взрослой женщины (Кидман 57, она великолепна, но это, кажется, новый возрастной рубеж для эротики), вписав сюжет в законы жанра, благополучно забытого и отставленного именно из-за его лютой патриархальности. Но Кидман всегда обладала незаурядной отвагой. В кино она представала объектом желания со времен «Умереть во имя» Гаса Ван Сэнта и кубриковского «C широко закрытыми глазами», а потом в «Газетчике» Ли Дэниелса и «Убийстве священного оленя» Йоргоса Лантимоса. Здесь ей наконец-то дали сыграть субъект — и она пустилась во все тяжкие. И речь не об откровенности обнажения, — снята «Плохая девчонка» на удивление целомудренно, — а именно об актерском искусстве. «Только с женщиной-постановщицей можно всерьез обсудить и прорепетировать оргазм», — объясняет Кидман.
Плохой вкус — так плохой вкус, пожалуйста. Героиня, срывая офисные шмотки, танцует под техно, австралийских рокеров INXS или моцартовскую Lacrimosa. Метаиронией картина Рейн, искусно имитирующая глупость, пропитана на всех уровнях.
Не только перекодирование Кидман, но и превращение Антонио Бандераса в закомплексованного тихоню, доставят сведущему зрителю особенное удовольствие; ведь до этого актер участвовал в самых бесшабашных экранных оргиях у Педро Альмодовара, в том числе в садомазохистском хите «Свяжи меня». Угловатое обаяние Харриса Дикинсона, обыгранное в «Треугольнике печали», сначала выражено в сцене приручения сбежавшей от хозяина собаки, и уже потом — в дрессуре начальницы, лакающей по его команде молоко из блюдечка, встав на четвереньки.
Рейн откровенно потешается над новейшим корпоративным кодексом, якобы исключающим возможность харассмента и сексуального абьюза на рабочем месте. И заходит так далеко, что картина начинает грешить неправдоподобием. Но режиссерка права в одном: иерархий власти и подчинения в любой успешной бизнес-структуре избежать сложно, а где власть, там и возбуждение, в том числе сексуальное. Дальнейшее — вопрос договоренностей. Роми понятия не имеет, как в одночасье изменить многолетним привычкам, давно превратившим ее в высокофункционального робота, но раскрепощенный незнакомец откроет ей простую правду: достаточно попробовать перестать контролировать окружающий мир и позволить кому-то командовать собой.
Джейкоб, муж Роми, по профессии театральный режиссер, как раз мучается над новой постановкой «Гедды Габлер» (главную роль в этой пьесе Рейн много лет играла на сцене). Дочь героев зовут Нора, наверняка в честь героини «Кукольного дома». Генрик Ибсен включен в нарратив не случайно: его притчи об освобождении женщины из-под мужской власти за полтораста лет не слишком устарели. Но в лице стажера — человека не только молодого, но и свободного от лишних знаний о приличиях — приходит обещание подлинных, не театральных перемен. Удивительное дело, но «Плохая девчонка» чуть ли не первый фильм в истории, где сексуальная связь старшего и более опытного партнера с юным и обладающим меньшей властью трактуется через призму не только возбуждения и греха, но и элементарного диалога поколений. Любовник знает о Роми и Джейкобе то, о чем те сами не подозревают, и не стесняется сообщить им это.
Стажер будто материализуется из сексуального фантазма Роми, когда та мастурбирует под порно после неинтересного секса с мужем. Можно видеть в молодом герое не реального человека, а ангела-избавителя, придуманного по заказу отчаявшейся героини. Его имя впервые звучит с экрана не сразу — Самуэль. Возможно, нас отсылают к Самаэлю из Талмуда — смертельному врагу архангела Михаила, носителю хаоса, соблазнителю Евы. Да вот только свойственные монотеизму представления о сексуальности как худшем из зол «Плохая девчонка» благополучно разрушает, предлагая зрителю принять условия телесных свобод. Все хорошо и все нормально, лишь бы по взаимному согласию.
Антон Долин