«Каос»: сериал о современном Олимпе с Джеффом Голдблюмом в роли Зевса Если вы выросли на книге «Легенды и мифы Древней Греции», этот сериал для вас
На Netflix вышел восьмисерийный сериал «Каос» от создательницы «Конца ***го мира» Чарли Ковелл. Греческие боги правят миром, похожим на современный, а смертные борются с тиранией Зевса — подозрительного и капризного деспота, которого играет Джефф Голдблюм. Критик Антон Хитров рассказывает, что общего у сериала с трагедиями Эсхила и почему «Каос» — образцовая адаптация классики.
Переосмыслять греческие мифы в духе времени — прием, изобретенный самими древними греками. Практически все дошедшие до нас античные трагедии, за редким исключением — это авторские адаптации общеизвестных мифологических сюжетов.
Мифы помогали трагикам говорить о современности: например, некоторые исследователи сравнивают царя Эдипа, героя самой знаменитой пьесы Софокла, с Периклом, лидером Афин, умершим незадолго до ее создания. Поэтому, когда Чарли Ковелл — создательница сериала «Конец ***го мира» — делает на классическом материале актуальную политическую сатиру под названием «Каос», она, по сути, работает в русле античной традиции.
Адаптации, правда, бывают разные. Западная поп-культура нередко смотрит на греческие мифы сквозь призму христианства: в результате олимпийские боги получаются на удивление благонамеренными — как в диснеевском мультфильме «Геркулес» или кинокомиксе «Чудо-женщина». Олимпийцы в «Каосе» гораздо ближе к прототипам, знакомым нам по текстам античных авторов — или по «Легендам и мифам Древней Греции» Николая Куна. Это жестокие, гордые, мнительные существа, ни во что не ставящие смертных. А Зевс, антагонист сериала — худший из всех.
Главная звезда шоу Джефф Голдблюм не стал делать ставку на свое обычное обаяние — как, скажем, в третьем «Торе», где он изображал злодея Грандмастера. Вместо этого он создал действительно пугающий образ стареющего тирана-параноика, готового, чуть что, расстреливать персонал дворца и насылать на человечество ураганы. Зевс не доверяет ни жене Гере (Джанет Мактир), ни братьям, ни детям — а за советом обращается к заклятому врагу, прикованному к скале Прометею (Стивен Диллэйн, Станнис из «Игры престолов»), который в сериале выступает рассказчиком.
Собственно, такая трактовка Зевса — социопат и мизантроп, озабоченный только властью — восходит к трагедии Эсхила «Прометей прикованный», единственному образцу жанра, где бессмертные борются с бессмертными. У Эсхила громовержец — не столько представитель высших сил, сколько политик наподобие земных; именно такого играет Голдблюм.
Царь Олимпа уверен: вот-вот сбудется пророчество, которое вроде как сулит ему падение (персональные пророчества в «Каосе» выдают при рождении всем — и богам, и людям). Судьба в сериале — аналог исторических закономерностей в нашем мире, некая естественная сила, благодаря которой даже власть тирана не абсолютна. Зевс при всем желании не способен контролировать судьбу: этот мотив заимствован прямиком у Эсхила.
Прометей тем временем сообщает зрителям, что падение громовержца зависит от трех смертных, не подозревающих о своем предназначении. Это, во-первых, Эвридика, которая гибнет в дорожной аварии и отправляется в царство мертвых (загробные сцены в сериале — черно-белые, Аид в исполнении Дэвида Тьюлиса — безрадостный трудоголик-технократ, а город, которым он правит, похож на тоталитарную антиутопию). Затем, Кеней, ее товарищ по загробной жизни, который при рождении был амазонкой Кенидой, но затем осознал себя мужчиной — а мальчиков-подростков амазонки изгоняют под страхом смерти. Третья «начинающая революционерка» — Ариадна, дочь авторитарного критского президента Миноса: в детстве она нечаянно задушила брата и теперь живет с грузом вины.
Все три сюжета — блестящие примеры работы с классикой: Чарли Ковелл осовременивает не только костюм и быт, но и суть. Она сохраняет важные детали, но наполняет их совершенно непривычным содержанием. В этом и заключается мастерство интерпретатора: придумать пограничников с трехголовыми псами нетрудно, переписать известный сюжет с точки зрения сегодняшних ценностей — куда сложнее.
Взять хотя бы миф об Орфее и Эвридике, который мы привыкли воспринимать как историю возвышенной и трагической любви. «Каос» возвращает Эвридике субъектность: она устала от Орфея, самовлюбленной поп-звезды, и больше всего на свете хочет узнать, кто она такая за пределами этих отношений. Феминизм и ЛГБТ-повестка, которыми насыщен «Каос» — вещи, в принципе, не чуждые античной культуре: она хоть и была в целом патриархальной, но на вопросы гендера и сексуальности смотрела шире, чем привычная нам христианская.
Еще одно прогрессивное решение в сериале — инклюзивный кастинг, причем нередко обоснованный концептуально. Например, мойр, богинь судьбы, играют трансженщины (в том числе комикесса Сюзи Иззард, ранее известная под именем Эдди): это самые могущественные персонажи сериала — логично, что гендерные нормы для них не писаны. А гениального инженера и скульптора Дедала изображает актер и музыкант Мэт Фрейзер, родившийся с фокомелией — неполным развитием рук: эта физическая особенность подчеркивает талант его героя.
В «Каосе» нет проработанного фэнтези-сеттинга. Ковелл не волнует вопрос, занимавший, скажем, Нила Геймана в романе «Американские боги» — как бы вели себя мифические персонажи в настоящем XXI столетии, с интернетом и глобализацией. Смертные герои живут на альтернативном Крите: это не часть единой Греции, а независимая страна. Каков уровень науки и технологий во вселенной сериала, поклоняются ли олимпийцам во всем мире или только на Крите и в других мельком упомянутых греческих государствах — неизвестно. Но это и не важно.
Антураж XXI века в «Каосе» — условность, как в театре, когда герои Шекспира (или того же Софокла) носят пиджаки и джинсы. Если переодеть персонажей в туники и сандалии — сюжет нисколько не пострадает, но поскольку Ковелл дает им сегодняшние характеры, современный облик уместнее. К тому же иначе ее сатира бы не сработала.
Боги в сериале живут как элиты в наши дни: Посейдон катается на яхте, объедаясь лобстерами, Зевс обожает роскошь вроде дорогих часов, его сын Дионис — типичный мажор, завсегдатай ночных клубов (впрочем, он как раз самый человечный из олимпийцев, недаром его мать — смертная, в полном соответствии с мифологией). Все это — злая насмешка не только над персонажами мифов, но и прежде всего над реальными земными элитами, которые мнят себя богами. Перед нами — развернутая метафора власти и классового неравенства: олимпийцы презирают смертных, но существуют исключительно за счет их эксплуатации.
В смысле? Грандиозный спойлер
Боги внушают людям, что после смерти те вернутся на Землю в новых телах. У тех, кто чтил Зевса и других олимпийцев, следующая жизнь якобы будет благополучнее этой. Реинкарнация в мире «Каоса» технически возможна, но, как выясняют герои в середине сериала, на деле ее давно не существует: повелитель мертвых Аид крадет души людей и перекачивает их в волшебную воду, которая обеспечивает богам бессмертие. Кстати, хотя в древнегреческих мифах не было переселения душ, античная философия знала эту концепцию. В реинкарнацию верили, среди прочих, Пифагор, Сократ и Платон.
Статус-кво несправедлив: такова главная предпосылка сериала, которая сближает его с другими критическими произведениями поп-культуры — вроде «Пацанов» от Amazon Prime Video или «Разделения» от Apple TV (парадоксальная примета времени — художники критикуют капитализм на деньги международных корпораций). Помимо неравенства и авторитарных режимов, «Каос» касается, например, проблемы беженцев: самое могущественное государство в мире, Троя, только что пало, и теперь его бывшие граждане живут на Крите — в нищете, в изоляции и без прав.
Еще одна важная тема сериала — пресловутый раскол элит, вернее, богов: как бы ни были отважны смертные, у них бы ничего не получилось, не будь у них союзников среди бессмертных — Прометея и мойр. «Каос» не заостряет внимание на этом вопросе — по крайней мере, пока: судя по финальной серии, Ковелл настроена на второй сезон. Но даже по итогам первых восьми эпизодов невозможно не проводить параллелей с реальными протестными движениями — как успешными, так и провальными. Пока тиран устраивает свое окружение, он неуязвим: вот самый печальный вывод, который предлагает нам этот остроумный и максимально своевременный сериал.
Антон Хитров