«Всем Иран» Никиты Смагина — книга о парадоксах жизни в автократии Публикуем фрагмент о санкциях против Ирана. Стали ли они главной причиной экономического кризиса в стране?
В издательстве Individuum вышла книга журналиста Никиты Смагина «Всем Иран. Парадоксы жизни в автократии под санкциями». Автор прожил в Иране несколько лет и теперь в своей работе рассказывает о стране, правительство которой жестко преследует инакомыслящих внутри, а снаружи видит одних врагов. Пишет Смагин и о будничной жизни в Иране — от того, как попасть в подпольные клубы, до того, как ругаться на персидском. «Медуза» публикует фрагмент книги о международных санкциях: как рухнули надежды на их снятие и как сейчас они, по сути, блокируют развитие экономики в стране.
Крушение надежд
С 2013 по 2015 год Вашингтон и Тегеран договаривались об условиях ядерной сделки, в 2016 году она вступила в силу. В Иране эту новость встретили с огромным воодушевлением: Хасан Рухани, идеолог сделки, и глава МИД Мохаммад Джавад Зариф, ключевой переговорщик, превратились в национальных героев. С Исламской республики сняли не все санкции, но страна освободилась от ограничений, которые имели отношение к атомной программе (то есть самых значимых), включая банковские и санкции на экспорт нефти. Однако уже в конце 2016 года в США на выборах победу одержал Дональд Трамп, который публично обещал расторгнуть соглашение с Ираном. В течение 2017 года мировой бизнес выжидал, не сворачивая текущие проекты с Ираном, но и не начиная новые. В 2018-м Трамп выполнил свое обещание, вернув все старые санкции в отношении Ирана. Не заставили себя ждать и новые.
Объективных причин для выхода из ядерной сделки у Трампа не было: Иран исправно выполнял все условия соглашения, а его атомная программа стала самой прозрачной в мире, что подтверждали авторитетные эксперты. Все подозрения по поводу ядерного оружия относились к периоду до 2004 года. Никаких доказательств, что Тегеран с 2016 года делал какие-либо шаги для обретения ядерного оружия, нет и по сей день.
На этом вопросе стоит остановиться чуть подробнее, потому что ядерная программа Ирана по понятным причинам волнует многих. Из моего общения со специалистами по атомной энергетике можно сделать следующие выводы: теоретически Исламская республика может разработать собственную ядерную бомбу, но не в одночасье, и Тегеран хорошо понимает все риски, связанные с таким решением. Во-первых, на производство такого оружия потребуются месяцы (по разным оценкам, от девяти до восемнадцати). К тому же сделать это втайне от всего мира, с учетом современных средств разведки, не получится, а это означает, что США, Израиль или другие противники Ирана с высокой вероятностью смогут нанести упреждающий удар.
Издательство «Медузы» выпускает книги, которые из-за цензуры невозможно напечатать в России. Теперь в нашем «Магазе» можно купить не только бумажные, но электронные и аудиокниги. Это один из самых простых способов поддержать редакцию и наш издательский проект.
Во-вторых, ядерный Тегеран скорее всего утратит поддержку Пекина и Москвы, так как ни Китай, ни Россия не хотят расширения клуба ядерных держав, даже за счет своего ситуативного партнера. Поэтому сейчас Иран постепенно работает над ядерной программой, строит новые, более совершенные центрифуги и понемногу увеличивает собственные запасы обогащенного урана, но не переходит черту, после которой вернуться назад будет невозможно. Нет гарантий, что это не изменится со временем, но сейчас угрожать возможностью сделать атомную бомбу для Исламской республики гораздо выгоднее, чем на самом деле ее произвести.
В главе об отношениях с США я уже упоминал, что Трамп практиковал странный подход к Ирану: скорее всего, успех Обамы вселил в президента-республиканца надежду, что достижение с давлением на Иран можно не только повторить, но и развить. В этот раз ни о какой международной легитимности речи не шло, поскольку и ЕС, и Китай, и Россия — все крупнейшие международные игроки, кроме США — выступили против одностороннего выхода Вашингтона из соглашения. Не было в политике Трампа и другой необходимой составляющей успеха — понятных и исполнимых требований. Вашингтон хотел от Тегерана всего и сразу: ядерных ограничений, отказа от ракетной программы и активной региональной политики. Санкции Трамп тоже вводил за все подряд: ядерную и ракетную программы, поддержку терроризма, нарушения прав человека. С тех пор фактически любой бизнес с Ираном стал потенциально токсичным. Даже фармацевтические компании принялись уходить из Исламской республики.
Успеха такой подход принести не мог, зато продемонстрировал американскую мощь. Оказалось, что Вашингтон за минувшие годы разработал настолько эффективную санкционную «дубину», что санкции США практически равны международным. В Евросоюзе попытались создать механизм для ведения бизнеса с Ираном в период давления Трампа — из этого ничего не вышло.
Без санкций Иран прожил меньше одного года: этот период пришелся на 2016-й, и именно тот год показал рост рекордный рост ВВП с 1991 года, почти 9%. 2017-й уже был отравлен ожиданиями следующих шагов Трампа: темпы роста иранского ВВП сократились до 3%. Возвращение санкций вовсе развернуло ситуацию вспять, начался регресс: ВВП Ирана в 2018 году упал на 2%, в 2019-м — еще на 3%. Паника на валютном рынке поначалу была настолько сильной, что несколько месяцев в 2018 году по всей стране не работал обмен валюты — власти его запретили.
Еще важнее, что западный бизнес и значительная часть остального мира сделали из кульбита Трампа достаточно однозначный вывод: с Ираном лучше не связываться. Вложишь деньги в крупные проекты, а потом отношения с Америкой вновь испортятся, и санкции оставят тебя у разбитого корыта. Поэтому даже если представить, что текущие санкции в какой-то момент снимут, вряд ли Иран ждет море желающих вложиться, сравнимое с 2015–2016 годами. Тогда европейцы конкурировали за право инвестировать в Иран, веря, что в Исламской республике начинается новая страница и надо как можно быстрее занять нишу на этом перспективном рынке.
Ошибочно думать, что санкции касаются только отношений с западными странами. Многие считали, что европейских инвесторов просто сменит Китай. Пекин и правда на фоне санкций стал главным торговым партнером Ирана, заняв место Европейского союза. Однако и ирано-китайская торговля из-за санкций упала в 2,5 раза: в период без санкций в 2017 году стороны наторговали на 37 миллиардов долларов, а в 2022-м — менее 16 миллиардов.
Похожая история произошла и с Объединенными Арабскими Эмиратами. В середине 2000-х эта страна считалась главным финансовым хабом Ирана. Торговый оборот между государствами ежегодно рос на 30%: с 2,2 миллиарда долларов в 2001 году до впечатляющих 24 миллиардов в 2010-м. Но потом пришли санкции. Формально Эмираты к ним не присоединились, но к давлению со стороны Запада прислушались. Многим иранцам начали закрывать счета, перестали продлевать вид на жительство. Торговля Ирана с ОАЭ в начале 2020-х оставалась значительной — на уровне 13–14 миллиардов долларов. Но это далеко от рекордных показателей прошлых лет, не говоря уже о том потенциале, который просматривался до введения жестких санкций. В этом вопросе, как и во многих других, введение жестких санкций в 2011–2012 годах делит историю Исламской республики на «до» и «после».
Главная проблема
К началу 2024 года макроэкономические показатели Ирана не выглядят чем-то ужасным. Восстановительный рост после экономического шока от демарша Трампа еще продолжается. 2020 год показал рост реального ВВП в Иране около 3,5%, 2021 — почти 5%, затем в 2022 — чуть меньше 4%, а в 2023 рост составил около 5%.
Однако это подсчеты в иранских риалах, подверженных инфляции. Как отмечают эксперты-экономисты, в долларовом выражении ВВП снизился с 554,8 миллиардов в 2022 до 403 миллиардов в 2024 году. При этом на душу населения в этот же период ВВП упал с 6,528 до 4,741. То есть в долларовом выражении покупательная способность рядовых иранцев за год обрушилась на 28%. Число людей за чертой бедности растет.
Народу Ирана было бы легче перенести проблемы с экономическим ростом, не сопровождайся они сумасшедшим взлетом цен. На волне ядерной сделки Рухани победно заявлял, что инфляция в 2016 году составила всего 7%, в 2017 — 8%. Однако после возвращения Трампом санкций в 2018 году инфляция моментально подскочила почти до 20%, а в 2019-м — до 40%. Примерно на этом уровне — 40–50% — она и сохраняется в последующие годы. И это только официальные цифры, критики утверждают, что реальная инфляция в полтора-два раза выше.
Не менее остро стоит вопрос девальвации валюты. В начале 2018 года за один доллар в обменниках предлагали чуть больше 40 тысяч риалов. В начале 2023 года за доллар уже давали около 500 тысяч риалов — за пять лет национальная валюта обесценилась к доллару в 12,5 раз. Туристы регулярно выкладывают в соцсети видео, где за 100–200 долларов получают гигантские пачки иранских денег. Без местной банковской карты (а международная не работает) ты обречен таскать с собой огромное количество купюр.
Основная причина экономических сложностей в Иране кроется не во внешних факторах — санкциях или внешней торговле — а во внутренних. Сумасшедшая инфляция вызвана чудовищным дефицитом бюджета: чтобы покрыть его, власти Исламской республики вновь и вновь включают печатный станок, что ведет к дальнейшему обесцениванию местной валюты. Другие проблемы: коррупция, недостаток валюты, разрыв цепочек поставок из-за санкций — несомненно, тоже играют свою роль. Но главная причина структурных проблем — все же бюджетный дефицит, вызванный неэффективной социальной политикой. Не Трамп, не Обама и не какой-то еще внешний враг придумали бензин по 5 центов за литр, бесплатное электричество для мечетей, «субсидированные» доллары для ключевых экспортеров в 5–10 раз дешевле рынка и прочие расходы, камнем висящие на бюджете. Исламская республика сама развернула социалку, которую не может потянуть.
Недостаток зарубежных инвестиций — еще одна беда Ирана. Понятно, что западный бизнес в эпоху санкций в страну, мягко говоря, не рвется. Но существуют и другие страны, которые, в теории, могли бы выступить в качестве инвесторов, для них надо лишь создать соответствующие условия. Об этом сегодня нет и речи: инвестировать в Иран — дело не для слабонервных. Иностранцам вообще сложно в Исламской республике, даже на бытовом уровне: без знакомств они не могут нормально открыть банковскую карту, даже если у них есть вид на жительство. Получить, а потом продлить рабочую визу — тоже тот еще квест. С бизнесом еще тяжелее, хотя бы потому что местные спецслужбы всегда норовят отобрать самые ценные активы под предлогом угрозы безопасности.
Так, например, случилось с крупнейшим оператором такси и доставки «Снапп». Британско-немецкие инвесторы нашли способ выйти на иранский рынок и построить вполне качественный аналог «Убера». Судя по всему, речь шла об особых личных договоренностях с иранскими властями, поскольку формально стартап числится как иранский. Однако затем к инвесторам пришел Корпус стражей исламской революции и убедительно попросил продать контрольный пакет подконтрольному им предприятию. Предложение, от которого нельзя отказаться.
Никуда не исчезают в Иране такие особенности местной культуры как коррупция и кумовство. Кроме того, почти все крупные предприятия так или иначе аффилированы с государством, а тот же КСИР контролирует примерно 15–20% экономики. Все это не добавляет местным производителям товаров и услуг конкурентоспособности.
Иными словами, настоящая причина печального состояния иранской экономики — не санкции. Они лишь служат катализатором имеющихся проблем. Подобно тому, как плохое удобрение заставляет быстрее всходить все растения в почве (а больше всего в ней сорняков), так финансовые ограничения оставляют страну вариться в собственном соку, усугубляя структурные недостатки экономики.
Однако парадокс на этом не исчерпывается: несмотря на то, что санкции не вызвали главные проблемы Ирана, а лишь усугубили, теперь эти проблемы практически невозможно решить без снятия ограничений. Чем дольше действуют санкции, тем больше страна нуждается в серых схемах для их обхода. А чем больше в экономике непрозрачных зон, тем пышнее расцветает коррупция. Для борьбы с ней необходимы подотчетность и прозрачность, но как их добиться, если вся страна прибегает к незаконным путям обхода западных финансовых ограничений? Пока Иран просто не может торговать собственными товарами в открытую — санкции не дают.
Причем эта проблема затрагивает даже смежные области вроде экологии. После революции 1979 года Иран поставил задачу выйти на самообеспечение базовыми продуктами питания и отчасти преуспел, но одним из последствий стало повсеместное распространение сельскохозяйственных культур, которые требуют много воды — например, риса. Как результат — в Иране принялись массово строить плотины и колодцы, в итоге на фоне глобального потепления страна постоянно сталкивается с засухами. Чтобы решить проблему, необходимо перестроить экономику, отказаться от водоемких культур и заменить их более подходящими для нынешней экологической ситуации. Реализовать такой план было бы очень сложно даже в развитой и богатой стране, но в сегодняшнем Иране это невозможно в принципе. Такое переустройство производства требует глубокой интеграции в мировую экономику — пока действуют санкции, об этом можно лишь мечтать.
Санкции не просто умножают экономические дисбалансы, существующие в Иране; они еще и блокируют возможные пути их решения, хотя изначально не санкции вызвали эти проблемы. Получается замкнутый круг, выхода из которого не просматривается
«Медуза» — это вы! Уже три года мы работаем благодаря вам, и только для вас. Помогите нам прожить вместе с вами 2025 год!
Если вы находитесь не в России, оформите ежемесячный донат — а мы сделаем все, чтобы миллионы людей получали наши новости. Мы верим, что независимая информация помогает принимать правильные решения даже в самых сложных жизненных обстоятельствах. Берегите себя!