«После того как закончились сталинские времена, с адвокатами так не поступали» Коллеги адвокатов Алексея Навального — о приговоре Вадиму Кобзеву, Алексею Липцеру и Игорю Сергунину
Петушинский суд Владимирской области 17 января вынес приговоры бывшим адвокатам Алексея Навального по делу об участии в «экстремистском сообществе». Вадим Кобзев получил пять лет и шесть месяцев колонии, Алексей Липцер — пять лет, Игорь Сергунин — три года и шесть месяцев (весной 2024 года он признал вину и начал сотрудничать со следствием). По версии следователей, Кобзев, Липцер и Сергунин, «используя свой статус», передавали письма политика из колонии его соратникам, таким образом «обеспечив регулярную передачу информации между руководителями и участниками экстремистского сообщества» (ФБК). Российские адвокатские палаты не делали никаких заявлений в защиту коллег. «Медуза» узнала у адвокатов, уехавших из России, что этот приговор значит для будущего адвокатуры.
«Бессмысленный, абсурдный и жестокий приговор за честное исполнение долга»
Ольга Михайлова
Это абсолютно бессмысленный, абсурдный и жестокий приговор адвокатам за честное исполнение своего долга. Исключительно за то, что они хорошо, правильно и квалифицированно защищали своего клиента. За это их решили наказать.
Я следила за процессом настолько, насколько могла. Более того, поскольку у нас с ними аналогичное обвинение, которое мне тоже было предъявлено, я понимаю всю суть этого дела. Все обвинения сводятся к тому, что мы, будучи адвокатами Навального, стали участниками экстремистской организации Навального и содействовали ему, Навальному, в попытках свержения конституционного строя. Что я чувствовала, пока шел суд? Этого я тебе (Светлане Рейтер, — прим. «Медузы»), прости, пожалуйста, не скажу. Ребята — молодцы, конечно, я их очень люблю. Кобзев, Липцер — все держались достойно. Я счастлива, что много лет была рядом с ними — знала, работала. То, что произошло, для меня личная трагедия.
Поломанные жизни, судьбы, семьи. У всех маленькие дети. Всем дико тяжело, я их всех знаю. Несмотря на то что русский язык богат, я не могу описать, насколько мне это тяжело — и морально, и физически. Вся эта ситуация, в которой мы оказались, абсолютно безумная. При этом, несмотря на то что я много лет в адвокатуре и давно живу, я до сегодняшнего утра надеялась, что произойдет какое-то чудо. И в очередной раз его не случилось.
Мы первыми попали в эти жернова. После того как закончились сталинские времена, с адвокатами так не поступали. Их не привлекали по уголовным делам их клиентов исключительно по политическим мотивам. Такого никогда не было. И это не просто правовой нонсенс, это явная и жестокая атака на весь институт адвокатуры. Желающих брать политические дела всегда было немного — естественно, этот процесс наглядно показывает, что будет с теми, кто станет защищать неугодных власти людей. Но, как я понимаю, мои коллеги, несмотря на то что они находятся в России, все равно продолжают очень мужественно защищать людей. И я перед ними преклоняюсь.
Есть еще один момент. Два года назад нас с Вадимом Кобзевым задержала полиция возле колонии в Покрове, где тогда сидел Алексей. Пока мы были в ОВД, поднялась практически вся адвокатская общественность, в адвокатской палате собирали внеочередное собрание, мэтры адвокатуры встали на защиту в считаные секунды после нашего задержания. Это было громко, и нас с Кобзевым тогда очень быстро отпустили — и даже извинились.
Сейчас этого нет. Причем и адвокатской палате Москвы, и федеральной палате все известно. Они знают, что этот приговор может повлиять не только на защитников по политическим делам, но и на весь институт адвокатуры в целом. Несмотря на это, руководство палат старается не комментировать этот процесс, что я считаю огромной ошибкой, которая может привести к необратимым последствиям для всех.
Мы видели это по делам Навального: сначала власти обкатывали тактику на нем, а потом делали такие же уголовные дела массовыми. Руководство адвокатских палат молчит, несмотря на то, что нас [адвокатов] прослушивали, стенографировали при конфиденциальных беседах с Алексеем. Любые спецслужбы мечтали бы прослушивать разговоры адвокатов с клиентами — это же очень легко и удобно [для следствия]. Но несмотря на то, что эти прослушки легли в основу уголовного дела, они так и не смогли ничего на нас найти.
Адвокатура всегда была священна, ее нельзя было трогать. А теперь ее не то что тронули — к ней применили настоящие репрессии. Я жалею, что четыре года назад, 17 января 2021 года, я все-таки допустила, чтобы мы с Навальным прилетели из Берлина в Москву. Это было очень трагическое для всех решение, оно привело к огромной трагедии для всех. И властям — это очевидно — недостаточно было смерти Навального. Они жестоко наказывают адвокатов, которые были с ним рядом.
«Наступила атмосфера бесконечного страха»
Валерия Ветошкина
Я никогда не забуду утро, когда появились новости о том, что у адвокатов Алексея Навального идут обыски, — и как многие мои коллеги, остающиеся в России, начали судорожно стирать переписки. После этого они стали еще реже делиться информацией и передавать коллегам процессуальные документы. Наступила атмосфера бесконечного страха. Государство размывает правовые границы и нормы — и непонятно, за что человек может сесть.
Возбуждение дела меня шокировало. Я очень много об этом думала и горевала, а когда огласили сроки… Если я скажу, что расстроилась, это не передаст всего спектра эмоций. Таких приговоров просто не должно быть.
Нужно разделять сроки, которые получили [Алексей] Липцер и [Вадим] Кобзев, — и срок, который получил [Игорь] Сергунин. Насколько нам известно из открытых источников, Сергунин то ли просто признал вину, то ли пошел на сделку со следствием — и получил срок меньше, чем коллеги. Все-таки полтора года — это довольно большая разница. Видимо, сделка сработала. Я не знаю, как к этому относиться. С одной стороны, здорово понимать, что человек выйдет на свободу раньше. С другой — мы не знаем, было ли условием сделки кого-то оговорить, подтвердить то, что было нужно оперативникам, и так далее.
Коллеги из «Первого отдела» анализировали, как преследуют адвокатов в России. Согласно их данным, только в 2023 году в России как минимум 174 адвоката столкнулись с преследованием. Адвокатов преследуют и по антивоенным, и по экстремистским статьям, и по статьям из Кодекса об административных правонарушениях. Да и до войны преследовали — по статьям о мошенничестве, о применении насилия к сотрудникам полиции. Адвокатура и тогда была таргетируемой группой, неудобной властям. В зоне риска.
Важно понимать, что адвокатуры как таковой — как корпорации — в России уже нет. Я звучу, может быть, совсем антиутопично, но государство разрушило адвокатуру. То, что мы сейчас наблюдаем, — это остатки института. Адвокаты больше неспособны консолидироваться, неспособны защищать самих себя, отстаивать друг друга. И я сама к этому причастна. Не хочу тут стоять в белом пальто и рассказывать, что я самая умная, — тем более что я уехала.
Из-за этого складывается ощущение, что адвокатуры как корпорации в России уже нет — только отдельные адвокаты, которым не все равно. Которые все так же, в соответствии с адвокатской присягой, работают — несмотря на риски и угрозы. Но их меньшинство. Большинство же адвокатов ходит строем и подыгрывает следствию. У такой адвокатуры нет будущего.
Адвокатура — это как модель России. В адвокатуре есть выборные органы адвокатского самоуправления. И эти адвокатские «чиновники» захватили вот эту свою «власть» — и молодых людей с демократическими взглядами туда, в органы самоуправления, не пускают. Президенты адвокатских палат «забронзовели», как писала когда-то «Адвокатская улица». Они уже много лет на своих местах, ничего не меняется. Реально — Россия в миниатюре.
Я очень сильно переживаю за коллег, которые продолжают работать в России несмотря на постоянно растущие риски. Государство каждый день размывает какие-то новые красные линии. Адвокаты в современной России — герои. Потому что осуществлять свой профессиональный долг в таких условиях очень сложно и очень страшно.
Стало ли адвокатам более страшно? Да. Стало ли их сложнее искать? Да, но мы все равно с этим справляемся. И те, кто продолжает исполнять свой профессиональный долг, все равно работают. У людей все равно есть адвокаты. Они не остаются без защиты.
«У честных коллег не осталось возможности защищаться»
Евгений Смирнов
То, что произошло с адвокатами Навального, вызывает у меня гнев и изжогу. Это очередной шаг к подавлению независимости адвокатуры в России. К этому все шло постепенно. Сначала небольшие попытки задвинуть адвокатуру, потом государство все сильнее расправляло плечи, все больше людей преследовалось за исполнение профессиональных обязанностей — и вот мы пришли к этому. Это вызывает ужас. Этот приговор для меня — личное горе.
Адвокатов Навального ведь обвинили не в том, что они выносили какие-то секретные документы, — их осудили за то, что они просто сообщали близким Алексея, как его здоровье, о нарушениях закона в отношении него. Это делают все адвокаты, которые ходят в СИЗО. И когда стало известно о деле, все уголовные адвокаты вспомнили, как они сами много раз это делали. И поняли, что теперь находятся в зоне риска. Ведь все такие правовые «новеллы» через время доходят и до обычных, рядовых дел. Например, сейчас в некоторых регионах адвокатов уже привлекают к административной ответственности за то, что они передали своему подзащитному ручку. И это не политические дела.
Проблемная зона сейчас — вся Россия. Адвокатов преследуют несколькими способами. Государство возбуждает уголовные дела, сажает адвокатов на 15 суток. Преследует адвокатов руками адвокатских палат: Минюст жалуется в палату, а палата привлекает адвоката к дисциплинарной ответственности. В тех регионах, где палаты прогнулись под чекистов, у честных коллег просто не осталось возможности защищаться. Это Крым, Еврейская автономная область, это Хабаровский край, прифронтовые регионы.
В России адвокатуру cтремятся превратить в функцию государства по образу Беларуси — когда главным руководителем адвокатов становится чиновник из Минюста, который решает, кого брать в адвокаты, а кого лишать статуса. С помощью такого подхода из адвокатуры можно будет очень быстро вычистить всех настоящих адвокатов.
Например, уже сейчас чиновник из [российского] Минюста решает, кого из адвокатов выпускать из страны, а кому запретить выезд, — например, на основании того, что адвокат ознакомился с гостайной в деле. Это прямое вмешательство государства в деятельность адвоката.
В России все судебные процессы сводятся не к праву, а к ритуалу. Там главное процесс и процедура. А для процедуры нужен адвокат. И государство стремится сделать адвокатов такими «тумбочками» в зале судебного заседания. Они будут присутствовать, обращаться к судье «ваша честь», говорить нужные фразы в нужные моменты — но фактически не делать ничего для защиты человека.
«Это акция устрашения»
Иван Павлов
Я сижу во многих адвокатских чатах, во всех сейчас царит атмосфера испуга. Из-за того, как власть относится к адвокатам. И сегодняшний приговор — это яркая иллюстрация.
Сроки — это штука вторичная. Понятно, что любой день в неволе для невиновного человека — это большой срок. Нас бы что, устроило, если бы им всем дали по году или по два? Не устроило бы. Нас бы и условный срок не устроил. Любой обвинительный приговор по такому делу изначально несправедливый. Да и оправдательный приговор [тоже был бы несправедлив] после того, как людей больше года продержали под стражей. Это пощечина, которая будет иметь охлаждающий эффект для части адвокатского сообщества. Но только для части — все равно останутся адвокаты, которые будут продолжать честно выполнять свой адвокатский долг.
Адвокатов и раньше преследовали, но с началом войны все стало совсем плохо. Адвокатское сообщество перестало комментировать дела. Комментируют только те, кто уехал из страны. А те, кто продолжает работать внутри, почти отказались от контактов со СМИ. Это тот самый охлаждающий эффект.
А ведь в силу кодекса профессиональной этики адвокаты должны защищать своих доверителей всеми не запрещенными законом способами, и апеллирование к СМИ — это тоже один из способов защиты, особенно когда не работают правовые способы защиты. Но другие способы использовать не дают — за это наказывают. Иногда в уголовном порядке, иногда в дисциплинарном.
У россиян и раньше-то было не так много возможностей реализовать право на защиту — а теперь часть адвокатов будет просто испугана этим решением [по делу адвокатов Навального]. Это ведь акция устрашения! И на какую-то часть адвокатского сообщества она произведет эффект.
Но адвокаты [в России] все равно остаются. Их немного, но они есть. И они продолжают работать по антивоенным, правозащитным, политическим делам. Мы за них переживаем, поддерживаем их. Делимся с ними каким-то наработанным опытом — например, сейчас очень востребован опыт в делах о преступлениях против госбезопасности. Раньше их было мало, теперь стало больше.
Мы все-таки смотрим в будущее с оптимизмом, потому что все это должно поменяться. Весь сегодняшний мрак — все-таки временное явление. Через какое-то время начнется реабилитация, и адвокаты пригодятся. А сейчас важно просто сохранить профессию. И строить новую адвокатуру мы будем на фундаменте тех адвокатов, которые в это трудное и опасное время продолжали работать и защищать людей.
Записали Лилия Яппарова и Светлана Рейтер
Фото на обложке: Александр Земляниченко / AP / Scanpix / LETA; архив Валерии Ветошкиной; Максим Шеметов / Reuters / Scanpix / LETA; Гавриил Григоров / ТАСС / Profimedia