Ты когда-нибудь вдыхала слезоточивый газ? Что происходит на американских акциях против полицейского произвола и расизма — репортаж журналистки, участвовавшей в протестах

В США с 25 мая продолжаются массовые протесты из-за гибели афроамериканца Джорджа Флойда. Его задержали в Миннеаполисе по подозрению в использовании фальшивой купюры в 20 долларов. Во время задержания полицейский около девяти минут стоял коленом у него на шее; Флойд потерял сознание и вскоре умер. Смерть привела к акциям против полицейского насилия и расизма — сначала в Миннеаполисе, а потом и в других городах. Акции сопровождаются погромами, столкновениями с полицией и нападениями на магазины. О протестах в Питтсбурге по просьбе «Медузы» рассказывает журналистка Даша Борисенко-Орловски — она живет в этом городе, сама была участницей нескольких акций и знакома с людьми, которых власти обвиняют в организации беспорядков.

«Ты когда-нибудь вдыхала слезоточивый газ?» — спрашивает муж. Это вечер пятницы: мы только что устроились на кровати и включили ночник. Следующим шагом должен быть выбор сериала, но завтра 30 мая — день большого протеста. 

Я мотаю головой, и Дэниэл продолжает: «Тебе покажется, что ты задыхаешься, но это иллюзия. Складывай губы в трубочку, втягивай воздух». Пока он оттягивает веко пальцем и показывает, как промывать глаза, я прокручиваю в голове кадры московских митингов с ютьюба. Мы в Питтсбурге, штат Пенсильвания, так что можно надеяться, что ноги нам не сломают. Главное — научиться дышать.

Первое нарушение самоизоляции

«Я не могу дышать!» — кричал Джордж Флойд, пока полицейский давил его шею коленом к земле. Убийство безоружного афроамериканца продолжалось почти девять минут на глазах у снимавших это прохожих. В свое оправдание убийца, полицейский Дерек Шовин, заявил, что Флойд был нетрезв и сопротивлялся, но видео с камер наблюдения говорят об обратном. 46-летнего охранника из Миннесоты задержали по подозрению в том, что он расплатился фальшивой 20-долларовой купюрой. Флойд умер в больнице в тот же день — 25 мая 2020 года, — не приходя в сознание. 

Протесты вышли за пределы Миннесоты. После этого в охваченные бунтом Миннеаполис и соседний Сент-Пол ввели нацгвардию. Суббота, 30 мая — первый выходной после гибели Флойда, и митинги назначены в десятках американских городов. Наш пройдет в даунтауне.

Мы до последнего собираемся поехать в центр на велосипедах, чтобы можно было быстро скрыться от полиции. Но обратно пришлось бы ехать несколько километров в гору, так что в итоге выбираем автобус.

Это моя первая поездка в общественном транспорте с середины марта, когда в Питтсбурге начался карантин. Треть автобуса ближе к водителю огорожена, там же находится билетный автомат, так что за проезд люди больше не платят. По разговорам ясно — почти все мы едем в город с одной целью.

По пути от автобуса к месту сбора нас встречает конная полиция. Она обычно сопровождает гуляния вроде 4 Июля, так что люди не воспринимают ее всерьез — хотя в интернете уже появилось видео, где лошадь сбивает и топчет протестующую. Митинг не согласован с городскими властями, но очевидно, что правительство к нему подготовилось. Для всех нас этот протест — первое крупное нарушение режима самоизоляции. Хотя в день смерти Флойда многие отмечали День поминовения, собравшись на барбекю с друзьями, — но все-таки это не сравнить с часами в толпе скандирующих незнакомцев. 

На американских митингах обычно есть люди, которые раздают воду и закуски, добровольцы-медики и адвокаты, но в этот раз к ним добавились создатели портативной станции для мытья рук. Почти все пришли в масках, остальным их раздают волонтеры. Многим маски заменяют транспаранты — надпись «Я не могу дышать» на них приобретает дополнительную символичность.

«Я не могу дышать!» — кричал Эрик Гарнер в июле 2014 года: именно тогда эта фраза стала протестным слоганом. Нью-йоркская полиция задержала 43-летнего афроамериканца за подпольную торговлю сигаретами: по законам штата Нью-Йорк, пачка стоит порядка 15 долларов, и торговцы нередко продают сигареты из других штатов из-под полы — они дешевле. Гарнера задушили при задержании, убийство попало на видео. Виновник отделался увольнением — пять лет спустя суд окончательно оправдал бывшего полицейского Дэниэла Панталео. Десятки массовых протестов по всей стране не повлияли на вердикт.

Очки для плавания против газа и резиновых пуль

Первый час люди мирно идут по улицам даунтауна и скандируют то, что можно услышать на любом митинге против полицейской жестокости: «Нет справедливости — нет мира!» По продолжению этой кричалки можно определить, насколько радикально настроена толпа. В этот раз кричат сдержанно — No racist police, «Нет — расистской полиции». На майках и плакатах некоторых протестующих можно увидеть более жесткую версию слогана — Abolish police, «Ликвидируйте полицию».

Идею о том, что общество может и должно существовать без полиции как института, разделяют многие левые радикалы. В том числе анархисты, которых мэр Питтсбурга Билл Педуто через несколько часов объявит главными виновниками разгрома даунтауна. Среди американской молодежи действительно популярны левые идеи. Прямое свидетельство этого — успех «демократического социалиста» Берни Сандерса во второй президентской гонке подряд. Но реальность американского левого движения — это десятки разрозненных организаций, которые не могут поладить друг с другом.

Обстановка накаляется, когда люди выходят из даунтауна на эстакаду и начинают блокировать движение. Если кто-то из проезжающих водителей и возмущен происходящим, этого не слышно за явно одобрительным гудением машин. Следующий пункт назначения — ближайший полицейский участок.

Толпа собирается вокруг пустого полицейского «Доджа». 20-летний Брайан Бартлс, сотрудник Amazon из пригорода Шейлер Тауншип, первым наносит удар по стеклу. Подробности про этого парня выяснятся, когда вечером пользователи Reddit начнут разыскивать его по кусочку изображения — видимой половине лица (в понедельник, 1 июня, Бартлс сдался полиции).

К Бартлсу моментально присоединяются еще двое. Они разбивают автомобиль под аплодисменты толпы и крики людей с мегафонами, которые пытаются остановить начавшийся бунт. Решив, что этим дело и закончится, я отхожу от машины, чтобы снять маску и выпить воды. Когда я возвращаюсь спустя пару минут, «Додж» горит. Так я выясняю, что горящие автомобили не взрываются, как в кино. Точнее, взрываются небольшим хлопком — когда в огонь подбрасывают петарды. Протестующие фотографируются на фоне горящей машины.

Полиция начинает отгонять людей, те убегают за угол — там разбивают и поджигают еще одну машину. Она выглядит гражданской, но люди из толпы утверждают, что это тоже полицейский автомобиль — просто под прикрытием, ведь на нем нет номеров. Полицейские бросают в толпу первые газовые гранаты. Люди отступают обратно в даунтаун. 

После первой стычки с полицией толпа заметно редеет, но не останавливается. Протестующие проходят даунтаун, выталкивая на дорогу мусорные баки и кадки с цветами. Идут дальше за реку, но тут же возвращаются в центр по соседнему мосту. К этому моменту на нескольких перекрестках собираются отряды спецназа. Полиция выносит положенные три предупреждения и выпускает слезоточивый газ. Я успеваю надеть очки для плавания, которые в последнюю минуту перед выходом из дома положила в сумку — и тут же понимаю, что это было лучшее решение за день. Почти все вокруг, за исключением редких людей в противогазах, задыхаются от кашля и спотыкаются, потому что ничего не видят. Отдышавшись, я нахожу Дэниэла и промываю ему глаза из бутылки — в нашей семье только одни очки для плавания.

Каждый раз резиновыми пулями и газовыми гранатами людей удается разогнать по соседним кварталам, но спустя несколько минут они возвращаются на тот же перекресток. За час им удается построить остров из баррикад, за которые спецназ не хочет или не решается прорваться. Люди бросают в полицейских камни. Первоначальных организаторов протеста в толпе нет, и некоторые берут эту роль на себя. Хрупкая азиатка с серебристым рюкзачком кричит: «Если вы белые, идите вперед, наступайте на копов — или валите отсюда!» Люди действительно пытаются делиться по расовому признаку, чтобы защитить чернокожих протестующих. Но никакая организация уже не работает. 

Протест и мародерство

Первый бастион на пути бушующей толпы — ликеро-водочный магаз. Кажется, его начинают грабить больше для того, чтобы позлить полицию: люди просто выставляют бутылки с коньяком XO на дорогу. За ним следует небольшая обувная лавка, здесь настроение меняется: участники бунта сбрасывают старые кроссовки посреди улицы и переобуваются в новые «найки» и «тимбики». Дальше — магазин видеоигр и ювелирный. Я всерьез начинаю думать, что оставшиеся протестующие здесь ради сережек и плейстейшен — но когда люди разбивают витрины сетевой аптеки и начинают по очереди выносить оттуда пачки подгузников, эмпатия побеждает во мне скепсис. 

Нынешняя волна беспорядков может показаться спонтанной, но это не так. Афроамериканцы составляют 12% населения и 33% заключенных в США. Каждый третий, к кому полиция применяет смертельное оружие, — чернокожий. Случаи, когда полицейские безнаказанно убивают безоружного афроамериканца, происходят раз в несколько месяцев и регулярно вызывают протесты — как минимум на уровне штата. Движение Black Lives Matter действует с 2013 года, плакаты «Жизни черных имеют значение» массово выставляют в витринах и окнах домов, а по хештегу можно найти миллионы постов в соцсетях.

Бунт разгорелся не вопреки, а во многом благодаря пандемии. Америка с огромным отрывом лидирует в рейтингах распространения коронавируса, и за время карантина каждый четвертый работавший до этого житель США подал заявку на пособие по безработице. Люди воспринимают нынешнюю экономическую ситуацию как новую Великую депрессию. С началом карантина в США распространилось протестное движение за полную отмену арендной платы — не только для бизнесменов, а вообще для всех. Координаторы создали множество локальных организаций взаимопомощи и распространили инициативу через соцсети и мессенджеры.

До убийства Флойда в Америке прокатилась волна протестов против карантина. А поскольку на улице можно находиться только в скрывающей лицо медицинской маске, людям оказалось проще демонстративно грабить магазины.

К восьми часам вечера (акция началась в 14:30) на нескольких перекрестках даунтауна собирается вся питтсбургская полиция, и ее гораздо меньше, чем протестующих. Спрятавшись от очередной серии газовых гранат, я читаю сообщения в чате, который мы с товарищами создали в начале карантина. Он называется «Паника, массовая истерия и насилие» — и сейчас это название заиграло новыми красками.

Пролистав жуткие истории тех, кому газовая граната угодила между ног, я узнаю, что в город съезжается подкрепление, а в 20:30 начнется комендантский час. Всех, кто останется на улице, грозятся арестовать. Как бы то ни было, у нас уже нет сил продолжать беготню, и мы спокойно проходим сквозь спецназ и покидаем центр. Я замечаю, как девушка — видимо, кандидатка на арест — треплет полицейского коня по холке. 

Автобусы из даунтауна перестали ходить без предупреждения. Еще два часа мы идем домой пешком, а над нашими головами пролетают полицейские вертолеты. По дороге покупаем вишневый сидр и решаем открыть его в районном парке — в эту ночь тут все равно не будет ни одного полицейского. 

Мэрия против анархии

Субботние протесты еще не успели рассеяться, как в интернете и медиа начали искать виноватых. Мэр Педуто написал в твиттере: «Вандалы непричастны к молодым „Черным лидерам“, организовавшим этот марш. Они анархисты, одержимые хаосом и разрушением. Они захватили мирный марш за справедливость и использовали его в своих личных интересах».

Я знаю значительную часть питтсбургских анархистов лично. Вместе мы держим небольшой книжный магазин, где продаем книги философа Петра Кропоткина, устраиваем благотворительные бранчи и творческие вечера ЛГБТ-подростков — кажется, ни один из нас не держал в руках коктейля Молотова.

Можно подумать, что мэр использовал слово «анархисты» фигурально, но в числе организаторов протеста была некая группа SCAM. Аббревиатура расшифровывается как Steel City Anarchist Movement — «Анархистское движение Стального города», и раньше такого движения в городе не было. 

Одна из участниц SCAM, пожелавшая сохранить анонимность, сказала мне: «Со мной связались люди, которые никогда не устраивали больших протестов раньше, и попросили помочь. Это группа афроамериканцев, так что у меня не возникло вопросов. Мы сделали большой чат, где собрались самые разные местные организации: взаимопомощи, снижения ущерба [для наркозависимых], помощи арестантам. Занимались распространением информации о митинге в соцсетях, организовали фонд для выплаты залогов за тех, кого арестуют на митинге, собирали маски и воду для раздачи протестующим, придумывали порядок кричалок. Мы были настроены поддерживать мирное настроение в толпе, но были готовы и к тому, что обстановка может накалиться и от нас это не зависит. Тем не менее нас обвинили в погромах, так что нам пришлось даже сделать официальное заявление в Pittsburgh Post-Gazette о пределах нашей ответственности на этом митинге».

Субботний митинг оказался исключительным уже потому, что крошечные группы крайне левых активистов смогли объединиться для проведения большого митинга. Но именно их правительство города и представило плохими парнями в тот момент, когда 60 владельцев бизнеса в даунтауне заявили о нанесенном ущербе: одни магазины ограбили, другие разукрасили граффити с призывами к революции.

Обвинения в адрес некой массовой левой организации в мародерстве стали в США в последние пару дней общим местом. Началось все с твита Дональда Трампа, в котором он объявил «антифа» террористической организацией. Однако «антифа» скорее обобщенное название для множества структур, придерживающихся более-менее одинаковой идеологии; организации с таким названием не существует — а по законам США объявлять террористическими можно только иностранные организации.

Миф о «суперсолдатах антифа» не единственная теория заговора, появившаяся в попытках объяснить то, что происходит в США. Участники митингов рассылают друг другу сомнительные скриншоты, свидетельствующие о том, что на протест пришел «ку-клукс-клан» — так огульно обозначают крайне правых активистов. А в интернете появляются истории об афроамериканских ОПГ, предводители которых и устраивают грабежи магазинов под предлогом борьбы за права. Реальность бунта выглядит гораздо прозаичнее: есть те, кто зол на систему не настолько, чтобы бить витрины и грабить аптеки, — и есть те, кому уже все равно. Похоже, главное, что за этим стоит, — личная кредитная история.

«Акабская весна»

В субботу, 30 мая, на митинг, несмотря на риск заразиться коронавирусом, пришли три тысячи человек. Это каждый сотый житель Питтсбурга. 44 участника акции были арестованы. 

В ответ на протест в воскресенье власти города организовали коллективную молитву на 200 человек у пресвитерианской церкви, где мэр выступил с проникновенной речью. «Наши сердца вырваны из груди, — сказал Педуто, — и мы должны использовать этот момент во имя добра. Мы — я обращаюсь к вам, белые люди, — должны встать на защиту наших [афроамериканских] соседей».

В понедельник, 1 июня, протесты продолжились. Митинг переместился из даунтауна в район Ист-Либерти, неподалеку от моего дома. Исторически небогатый черный район несколько лет назад пережил бурную джентрификацию, многим коренным жителям пришлось переехать в более доступные районы, а к редким магазинам, по-прежнему принадлежащим афроамериканцам, со всех сторон подступают элитные дома и кафе с милкшейками за 12 долларов. Это место — очень болезненное для питтсбургских афроамериканцев, и оно часто становится площадкой для митингов за их права.

В 2018 году в Питтсбурге погиб 17-летний афроамериканец Антуан Роуз. Подросток без спроса взял дядину машину, чтобы покататься с друзьями. Их догнала полиция, и по ее приказу Антуан вышел из машины. Его — безоружного — застрелили выстрелом в спину. За убийством последовала масса городских протестов, но убийцу оправдали. Имя Антуана вспоминают на всех городских протестных акциях, и особенно часто в последние три дня. Во многих городских витринах висит плакат со стихотворением мальчика:

Я не то что вы думаете

Я смущен и напуган

Я хочу знать каким путем пойду

Я слышу что есть всего два пути

Я вижу матерей которые хоронят сыновей

Я хочу чтобы моя мама никогда не чувствовала боли

Я смущен и напуган

Я делаю вид что все хорошо

Я чувствую что задыхаюсь

Я ничего не трогаю верю все хорошо

Я боюсь что это не так

Я больше не плачу

Я смущен и напуган

Я понимаю люди думают я просто статистика

Я на это говорю я другой

Я мечтаю что жизнь станет проще

Я стараюсь исполнить мечту

Я надеюсь она исполнится

Я смущен и напуган.

Шествие возглавляет компания темнокожих людей, одетых в черное. У некоторых наперевес автоматы. Ничего необычного для афроамериканских активистов: так делала «Партия черных пантер» в 1970-е. Автоматы наверняка не заряженные — а возможно, и не настоящие.

Куда больше меня смущает, что об этой группе лидеров никто ничего не знает. Я спрашиваю полтора десятка людей в толпе, знакомых и не только — все пришли на митинг по объявлению в соцсетях и приглашению друзей, но ни у кого нет представления, за кем они идут. Участница SCAM говорит, что ее организация не имеет никакого отношения к новому митингу — и о группе ничего не знает. Одна девушка открыто говорит: «Здесь никто их не знает, поэтому все так напуганы».

Люди действительно выглядят обескураженными. Организаторы почти не дают толпе двигаться по улице и каждые 300 метров просят людей сесть на землю и послушать их речи. Что говорят в мегафон, почти не слышно, но периодически они очень громко призывают людей пойти голосовать на завтрашние выборы: 2 июня в Пенсильвании пройдут перенесенные из-за карантина праймериз демократов, о которых все забыли.

При этом спикеры не агитируют за кандидатов, а просто настойчиво напоминают о выборах — причем чаще, чем о гибели Джорджа Флойда. Они открыто ведут дружелюбные переговоры с полицией и даже раздают полицейским воду, предназначенную для протестующих. Спустя три часа они внезапно прерывают митинг и призывают всех разойтись по домам. Подхожу к ним, чтобы наконец узнать, что это за организация, но в ответ получаю только: «Мы не можем назвать себя группой».

В этот момент пара человек с битами начинает громить близлежащий банк. На месте тут же возникает наряд полиции, и организаторы принимаются с ними болтать. Бунт у банка стихает, но часть толпы, отказавшаяся расходиться по домам по призыву странных людей, отправляется митинговать дальше. Я иду с ними, понимая, что с этого момента все считается преступлением.

Через три квартала проход нам блокируют два десятка спецназовцев. Люди идут на них шеренгой с поднятыми руками и криками: «Руки вверх, не стреляйте!» Традиционный ритуал: полицейские зачитывают угрожающие предупреждения о том, что если люди не разойдутся по домам, они применят силу и это может привести к арестам и увечьям.

Я надеваю очки для плавания и нахожу Дэниэла, который нашел путь к отступлению через парковку. Сегодня его легче заметить в толпе: он сделал плакат с надписью ACAB SPRING и мы украсили его наклейками с сердечками, фруктами и пончиками. ACAB — аббревиатура от All Cops Are Bastards, аналог русского «Менты — козлы», и лучше, чем «Акабская весна», я слоган Дэниэла перевести не смогу.

Бегство

Я до последнего надеюсь, что смогу снимать происходящее даже после того, как в толпу полетят газовые гранаты и резиновые пули. Но сегодня людей гораздо меньше, а слезоточивого газа гораздо больше, так что с первым же хлопком спускаюсь по склону к парковке. План — переждать там, а потом вернуться на улицу. Спустя 20 секунд на парковку вносят двух раненых — с близкого расстояния оружие, которое полиция использует для разгона протестов, может быть даже смертельным. Впрочем, об этом они и предупреждали три раза подряд.

Это момент, когда я признаюсь себе в главном: я не понимаю, что происходит. Я вижу лица людей в крови, слышу, что кто-то пытается вызвать 911. В следующую секунду я не вижу и не слышу уже ничего — из-за вспышки светошумовой гранаты. Бегу дальше, прочь от полиции и сталкиваюсь с ухоженной белой женщиной, которая жалуется кому-то по телефону, что из-за протестующих не может попасть в свою квартиру. Я убегаю в безопасный район и натыкаюсь на полицейских на велосипедах. Они флиртуют друг с другом.

Двигаюсь дальше — и вот я уже среди людей, забравшихся на трехэтажную парковку и бросающих оттуда камешки в полицию. Над улицей висит десяток вертолетов. С другого края въезжает что-то огромное с мигалками, и мне уже серьезно кажется, что это танк.

Когда мне каким-то чудом удается пересечь перекрытую улицу и затаиться у похожей на сталинку церкви, той самой, где мэр вчера произносил речь, я встречаю еще одного раненого. Он не знает, что с ним произошло, и не может говорить. Крови нет, но у него судороги — через пару минут он уже лежит на земле, схватившись за ребра. Его обнаружила какая-то женщина и помогла найти машину, которая довезет его до больницы. Она тоже не совсем поняла, что произошло: «Я знаю его по общим группам в фейсбуке, благотворительным. Я его нашла, а его чем-то пришибло от полиции, а он уронил телефон, а я нашла телефон по локации, а он уже не мог говорить».

Вот тут я поняла, что надо просто вернуться домой. Это всего в паре кварталов, но до комендантского часа остается 10 минут, и все не так просто. На каждом перекрестке — толпа полицейских. Кто-то из них снимает лица протестующих на камеру, так что лучше идти в обход. Все равно придется проходить мимо полицейских, но эти дают знак, что можно пройти, точнее — пробежать. Когда я добираюсь домой, вертолетов и сирен вокруг столько, будто разгонять протесты явилась вся армия США.

Вечером местная Pittsburgh Post-Gazette напишет о 20 арестованных бунтующих и девяти пострадавших полицейских. Все офицеры полиции, ставшие жертвами брошенных в них камней и бутылок с водой, побывали в больнице и тут же вышли из нее. Истории тех, кому досталось от полиции, в заметку не попали. Их общее число неизвестно.

Новая норма

К вечеру в чате «Паника» удалось выяснить название группы странных людей с автоматами. Они называют себя «Я не могу дышать Питтсбург», и это их первая акция. Поэтому они решили, что доброжелательное общение с полицией поможет им дебютировать без потерь. Нам с Дэниэлом кажется, что это контролируемая городом оппозиция, но мы стараемся не поддаваться теориям заговора.

Ситуация меняется быстрее, чем я успеваю ее осмыслить. Еще позавчера я искренне жалела вывернутые на асфальт цветочные кадки и даже немного умилялась конной полиции, а сегодня видела, как стреляют в упор по людям, которые просто идут по улице с поднятыми руками. При всем желании они не смогли бы ничего разгромить: витрины всех дорогих магазинов накануне заколотили досками.

Бунт ли это, война или революция, никто пока не знает. Пожалуй, лучше всего подойдет определение, которое дал Дэниэл, пока мы смотрели на сотни людей в масках, стекающихся в даунтаун 30 мая. «Это — новая норма», — сказал он.