Президент Польши Анджей Дуда переизбран на второй срок. Перед выборами он предложил поправки к Конституции против ЛГБТ — но помогло ему не только это

Государственная избирательная комиссия Польши объявила официальные результаты выборов президента, согласно которым на второй срок переизбран действующий президент Анджей Дуда — представитель партии «Право и справедливость». За него проголосовали чуть больше 51% поляков, за мэра Варшавы Рафала Тшасковского — чуть меньше 48%. Еще до подведения итогов Тшасковский поздравил Дуду с победой, так что ожидать гражданских протестов с оспариванием результатов выборов не приходится. Для либеральной оппозиции это очень чувствительное поражение, но еще несколько месяцев назад казалось, что ничто не сможет поколебать действующую власть и даже второй тур маловероятен. По просьбе «Медузы» журналист Станислав Кувалдин рассказывает о том, как консерваторы чуть не проиграли — и при чем здесь коронавирус.

Оппозиция сравнивает Польшу при консерваторах с Россией при Путине. Для этого есть основания

Оппозиционная часть польского общества воспринимала нынешние выборы, особенно второй тур, чуть ли не как последний бой с действующей властью, которую обвиняет в скатывании к консервативному авторитаризму. Накануне выборов Рафал Тшасковский предрекал, что после 11 июля проголосовать в по-настоящему свободной Польше больше не получится. Бессменный главный редактор одного из ведущих и наиболее авторитетных оппозиционных изданий «Газеты выборчей», ветеран польского диссидентского движения Адам Михник призывал сограждан прийти на участки и проголосовать за оппозиционного кандидата, чтобы, — используя старомодное польское выражение, — наутро не «проснуться с рукой в ночном горшке».

Накануне второго тура «Газета выборча» перепечатала отрывки из польского перевода книги Сергея Медведева «Возвращение русского левиафана», посвященной особенностям путинского режима, его ценностям, представлениям о патриотизме и состоянию ключевых государственных институтов. Запрет на агитацию в «день тишины» был обойден подчеркнуто издевательски: каждый фрагмент сопровождался набранным большими буквами предупреждением, что речь идет не о польской судебной системе, исторической политике и т. д.

Для напрашивающегося сравнения с путинской Россией есть некоторые основания. Выиграв пять лет назад президентские и парламентские выборы, консервативная партия «Право и справедливость» оказалась первой, кто в постсоциалистической Польше получил всю полноту власти, одновременно законодательной и исполнительной. Полученные возможности партия использовала, прежде всего, для того, чтобы обезопасить себя от утраты этой власти. Были приняты законы, усилившие непосредственный контроль государства над общественными СМИ (прежде всего, над государственным телевидением). Началась судебная реформа с целью урезать автономию судов и добиться перевеса лояльных судей в Конституционном трибунале (польский аналог российского Конституционного суда). Все это сопровождалось риторикой о «национализации элит», которые, как утверждала правящая партия, перестали защищать традиционные интересы простых поляков и вместо этого образовали наднациональную плутократическую сеть, ориентированную на заграницу — прежде всего, на Брюссель.

При этом «Право и справедливость» проводила социальную политику, ориентированную на ожидания тех, кого принято называть «простыми людьми». В частности, была внедрена программа поддержки многодетных семей с выплатой ежемесячных пособий на второго и следующих детей вплоть до их совершеннолетия. Кроме того, Польша (любопытный нюанс для сравнения с путинской Россией) оказалась одной из немногих стран, где в последние годы был снижен пенсионный возраст.

Вести диалог с оппонентами правящая партия отказалась, и все, что им оставалось, чтобы продемонстрировать свое влияние, — это выводить на улицу сторонников. Правда, особого эффекта это обычно не приносило. По итогам парламентских выборов 2019 года «Право и справедливость» потеряла большинство в верхней палате парламента — Сенате. Но и контроля над нижней, Сеймом, хватало, чтобы отклонять любые законодательные инициативы, предложенные оппозиционными сенаторами.

Казалось, что президентские выборы для власти никакой опасности тоже не представляют. Создавалось ощущение, что главная оппозиционная сила — либеральная «Гражданская коалиция» — свыклась с ролью вечно второй. Кандидатом в президенты она выбрала вице-маршала (вице-спикера) Сейма Малгожату Кидаву-Блоньску, которая вела очень слабую и неубедительную кампанию. В феврале в Польше спорили только о том, сможет ли Анджей Дуда победить в первом туре, или все-таки понадобится второй.

Власти очень хотели провести голосование, несмотря на коронавирус. Это снизило их популярность

Все изменила эпидемия коронавируса. Выборы были назначены на 10 мая, и перед властью встал вопрос: как быть с избирательной кампанией и голосованием, если карантин предписывает гражданам оставаться дома и избегать любых массовых скоплений? В отличие от России, в Польше решили во что бы то ни стало провести голосование в намеченный срок.

Считается, что окончательный выбор сделал один человек — председатель «Права и справедливости» Ярослав Качиньский, который формально не занимает ни один государственный пост, однако полностью контролирует партию и благодаря этому влияет на всех ее представителей во власти. Именно Качиньский добивался, чтобы традиционную процедуру выборов заменили голосованием по почте. В одном из интервью он откровенно объяснил свою мотивацию: положение Польши в ближайшие месяцы неизбежно ухудшится из-за мирового экономического кризиса, и оппозиция воспользуется этой ситуацией. Кроме того, если выборы отложат, то оппозиционеры смогут поменять кандидатов на более перспективных.

Но планы Качиньского были настолько волюнтаристскими и конъюнктурными, что поколебали единство даже в рядах самой партии «Право и справедливость». Небольшие, но сохраняющие политическую субъектность группы внутри правящей партии начали предлагать свои варианты выхода из создавшейся ситуации, в том числе с переносом выборов. Технические параметры общенационального голосования почтой вызывали серьезные сомнения — достаточно сказать, что не у всех поляков в домах есть почтовые ящики, куда сотрудники должны были бы доставить бюллетень. Маршал Сената Томаш Гродзкий прямо пообещал, что будет затягивать процедуру рассмотрения закона. С учетом колебаний среди депутатов от «Права и справедливости» в Сейме Качиньскому могло не хватить голосов для преодоления воли сенаторов. В итоге после долгих колебаний и консультаций Качиньский отказался от первоначального замысла. Сейм утвердил новые сроки президентской кампании, назначив первый тур выборов на 28 июня.

Слишком откровенное стремление властей провести выборы любой ценой, а потом вынужденный отказ от планов голосования по почте показали, что положение «Права и справедливости» не столь устойчиво, как прежде, и это придало оппозиции сил. Опасения Качиньского, что «Гражданская коалиция» воспользуется шансом и сменит кандидата, подтвердились. На пост президента был выдвинут мэр Варшавы Рафал Тшасковский. Он продемонстрировал, что способен вести кампанию активно и всерьез рассчитывает на победу. В первом туре он набрал чуть больше 30% голосов — существенно меньше, чем Дуда (43,5%). Но с учетом голосов других оппозиционных кандидатов шансы на итоговый выигрыш были вполне реальными. Для этого нужно было аккумулировать голоса сторонников других кандидатов.

Дуда мобилизовал консервативный электорат выпадами против ЛГБТ. Оппозиция не смогла объединиться

Перед вторым туром выборов могло показаться, что Дуда сам помогает противнику. Он даже не пытался говорить с колеблющимися избирателями, а наоборот — подчеркивал свою приверженность консервативным ценностям. На протяжении всей кампании Дуда многократно нападал на ЛГБТ, говоря даже, что их «идеология» хуже, чем коммунизм. А накануне второго тура он направил в парламент конституционный закон о запрете усыновления и удочерения детей однополыми парами. Далеко не факт, что его примут — для этого нужны голоса двух третей депутатов Сейма и более половины сенаторов, так что все это, скорее, угрожающие декларации, чем реальные планы. Примечательно, что Дуда всячески подчеркивал, что не входит в круг традиционной элиты, и рассуждал в одном из выступлений о «варшавке» и «краковике», не поддерживающих его и не понимающих народные нужды. Это как если бы президент России вдруг начал публично говорить о московской и питерской «тусовочке». В устах сына краковских профессоров это звучало максимально странно.

Однако Тшасковскому, со своей стороны, не удалось многое противопоставить консервативной мобилизации. Его главная слабость именно в том, что он слишком прочно ассоциируется с «Гражданской коалицией» и партией «Гражданская платформа», которая сама была у власти восемь лет — рекорд в постсоциалистической Польше. И дело не в том, что правление «Гражданской платформы» оценивается как-то особенно негативно, — просто в польском обществе скопилась усталость от того, что вот уже почти 15 лет предлагается выбирать только между двумя партиями. При этом противостояние между ними приняло форму открытой вражды, а единственным способом мобилизации стал принцип «кто не с нами, тот против нас», явно раскалывающий общество.

Президентская кампания показала, что кандидаты, строящие кампанию на тезисе о необходимости преодолеть болезненную биполярность, находят свою аудиторию. Весной об этом много говорил кандидат от Польской крестьянской партии Владислав Косиняк-Камыш. В июньских выборах в качестве независимого кандидата участвовал Шимон Холовня — бывший редактор польского Newsweek. Он предлагал полякам перестать быть заложниками сцепившихся друг с другом политических гигантов и оказался настолько убедителен, что занял в первом туре третье место.

Перед вторым туром Холовня заявил, что поддержит Тшасковского, однако сделает это вынуждено, «без удовольствия», не считая его своим кандидатом и лишь желая нанести удар по Анджею Дуде и «Праву и справедливости». Более того, он отказался даже призывать избирателей следовать его выбору.

Оппозиционная пресса призывает не признавать Дуду легитимным президентом. Тшасковский вернулся к работе мэром

В итоге, несмотря на всю усталость общества, мобилизация обоих лагерей оказалась довольно эффективной: явка во втором туре составила 67,8%. Для сравнения, в 2015 году Дуда победил при явке 55,3%, а в первых в постсоциалистической истории страны всенародных выборах президента 1990 года участвовали 53,4% поляков.

Однако Тшасковский так и не стал для недовольных поляков по-настоящему объединяющей фигурой. Избиратели поверили в его способность поколебать почти монопольное положение нынешней партии власти, отдали должное его талантам, но все же — и это видно по позиции Шимона Холовни — слишком многие голосовали за него «по расчету», а не как за выразителя своих надежд. Учитывая остроту агитации, итоговый результат можно было бы назвать историческим поражением польской оппозиции. Но если вспомнить, что еще несколько месяцев назад никто не ждал даже второго тура, это не кажется столь уж очевидным.

В оппозиционной прессе уже появились статьи, авторы которых пишут, что вся предвыборная кампания не соответствовала демократическим процедурам, а потому не стоит признавать Дуду в полной мере легитимным главой государства. Но сам Рафал Тшасковский предпочел на следующей день после выборов демонстративно провести заседание городских властей Варшавы, то есть вернуться к своим прежним обязанностям.