«Не хотел признавать, что я — убийца» Михаил Ефремов дал показания в суде. И назвал себя виновным в «пьянстве», но не в аварии. Репортаж «Медузы»

31 августа в Пресненском суде Москвы состоялось очередное заседание по делу Михаила Ефремова. Он обвиняется в том, что пьяным сел за руль и устроил аварию на Садовом кольце, в которой погиб 57-летний курьер Сергей Захаров. На заседании актер дал показания по делу — признался в «пьянстве», но добавил, что не готов взять на себя «всю вину за Октябрьскую революцию». За ходом процесса наблюдала спецкор «Медузы» Кристина Сафонова.

— Михаил Олегович, мы с вами! Держитесь! Мы вам верим! Здоровья вам! — кричат в коридоре женщины из группы поддержки актера, пока тот в сопровождении приставов проходит в зал Пресненского суда.  

— Удачи вам, успеха! Мы на вас надеемся! Не поддавайтесь на провокации! — вновь доносятся женские голоса, но уже обращенные к адвокату Ефремова Эльману Пашаеву. На заседании 21 августа актер отказался от своих защитников — Пашаева и Елизаветы Шаргородской, — но уже через три дня вновь подписал с ними соглашение. 

Вернувшись в прежний статус, Пашаев первым делом просит пустить в зал родственников актера. Приставы без колебаний расступаются перед Анастасией Ефремовой, сестрой Михаила — она уже была в суде на предыдущих заседаниях. К еще трем родственникам — девушке с волнистыми волосами по плечи и двум молодым людям (один из них — в темно-малиновой футболке, другой — в синем костюме) — у приставов возникают вопросы. Но Пашаев уверяет: «Это племянники!» В ходе заседания степень их родства с Ефремовым так и не прояснилась.

Заседание начинается в 11 часов утра. Следующий час адвокат Пашаев одно за другим заявляет ходатайства. Среди прочего — просит проверить лобовое стекло джипа, в котором ехал Ефремов, с пассажирской стороны на наличие следов биологического происхождения (сам актер заявлял, что во время аварии мог ехать на пассажирском сиденье). А если такие следы обнаружатся, назначить экспертизу. Суд отказывает. Тогда сам Ефремов повторяет просьбу. «Суд же выполнял последнее желание приговоренных к казни. Меня к казни приговорили уже 9 июня по всем федеральным каналам, куда ходили [адвокаты потерпевших]. Я вас прошу! Это мое последнее желание», — обращается он к судье Елене Абрамовой. Но она снова отказывает.

Тогда Пашаев просит, чтобы Ефремова отправили на лечение в институт имени Сербского «для восстановления памяти». Но вновь получает отказ. Следующее ходатайство адвоката схоже — провести психиатрическую экспертизу Ефремова, чтобы установить, мог ли он сразу после аварии давать достоверные показания об обстоятельствах ДТП. Суд и на этот раз отказывает защитнику.

Однако адвокат не сдается и просит суд изучить записи с 22 камер уличного наблюдения, установленных в Глазовском переулке, который примыкает к Садовому кольцу. «Есть [видео] с Плотникова переулка, где паб [в котором в тот вечер выпивал Ефремов]. Из Глазовского [камера] показывает только, что машина [Ефремова] выезжает на Садовое кольцо. А на этой улице кто-то мог бы к нему подсесть», — объясняет Пашаев. И вновь получает отказ. 

Удовлетворяет судья Абрамова только одно ходатайство — допросить свидетеля защиты Тевана Бадасяна. В зал входит очень высокий лысый мужчина с темной бородой и громким низким голосом. И говорит, что сам вышел на адвоката Пашаева — сделать это ему помогла блогер Елена Васильева, которая проводит собственное расследование дела Ефремова.

Свидетель поясняет, что вечером 8 июня был недалеко от Плотникова переулка, где покупал для себя контрабандные сигареты. «Улицы пустые, никого нету, машин нету. Я иду. Было где-то десять минут десятого, половина. И тут передо мной, шагов за 15, идет мужчина», — ритмично повествует Бадасян. По его словам, этот неизвестный мужчина («лет 40», выше 186 сантиметров, в бейсболке и темной одежде) сравнялся с припаркованным джипом Cherokee и сел на заднее сиденье. Никого больше в машине свидетель не заметил. В том, что она принадлежит именно Ефремову, Бадасян не сомневается. Он запомнил ее «блатной» номер — 808. «Я только на следующий день понял, что стал свидетелем этого происшествия», — добавляет свидетель. 

На вопросы гособвинителя о других приметах неизвестного мужчины и адресе табачной лавки Бадасян отвечает неохотно и скупо. Вскоре становится понятна и причина: он объясняет, что обратился к Пашаеву, а не следователям, так как не доверяет последним. 

— Нам не доверяете, а суду? — интересуется гособвинитель. 

— Суду доверяю!

Следом вопросы задает адвокат Александр Добровинский, представляющий интересы вдовы, младшего сына и брата погибшего Сергея Захарова. 

— У вас прекрасная память. Какие еще автомобили были припаркованы в переулке?

— Никаких практически. Когда я увидел того человека, никаких машин не было. 

— А вы вообще обращаете внимание на красивые машины? — продолжает Добровинский. 

— Что значит «красивые»? — переспрашивает Бадасян. 

— Rolls-Royce — красивая машина? — спрашивает Добровинский, сам предпочитающий эту марку. 

Пашаев отвечает вперед свидетеля: «Нет!» Тогда Добровинский просит Бадасяна назвать номер любой машины, которая припаркована у суда. Тот говорит, что не обратил ни на одну из них внимания. 

Адвокат Анна Бутырина, также представляющая в суде потерпевших, хочет задать Бадасяну вопрос, но путает его имя. Свидетель реагирует на ошибку эмоционально и с криками. Начинается перепалка. Михаил Ефремов встает с места и говорит, что вынужден обратить внимание судьи на «ксенофобские настроения адвокатов потерпевших». 

Наконец, Бутыриной дают задать вопросы. Бадасян поясняет, что решил выступить в суде, потому что видел по телевизору людей, которые сначала говорили, что Ефремов был в машине не один, а потом отказывались от своих слов. «Я даже вступил в международную группу расследования дела Ефремова. Потому что чувствую, что здесь что-то не то происходит», — говорит свидетель. По его словам, эта международная группа распространяет информацию о процессе, чтобы она дошла до западной киноиндустрии. Сам он участия в этом не принимает, но следит за происходящим и хочет правды. 

Гособвинитель предпринимает последнюю попытку узнать у Бадасяна больше об увиденном им мужчине. И просит пояснить, во что он был одет. Свидетель несколько раз повторяет: «Не в пиджак!»

— У вас пластинку заело? — не выдерживает гособвинитель. 

— А у тебя пластинку заело? — парирует Бадасян.

Участники процесса снова ругаются. Судья Абрамова делает свидетелю замечание. «Можно я с ходатайством выступлю?» — спрашивает у нее Бадасян. А получив отказ, указывает на журналистов в зале — их свидетель принял за участников процесса: «Вот потерпевшие тут сидят, а потом ходят по передачам!»

«Они будут рады, когда я сдохну»

Адвокат Пашаев обращается к суду с очередной просьбой, на этот раз более насущной — объявить перерыв на обед. Судья Абрамова отказывает. 

— Вы что, нарушаете трудовое законодательство? — возмущается адвокат. 

— Я не ваш работодатель, — с улыбкой парирует судья. 

Тогда коллега Пашаева, Елизавета Шаргородская, напоминает, что у Ефремова проблемы со здоровьем и ему нужно принимать лекарства. Судья готова выделить на это 10 минут. 

— Они будут рады, когда я сдохну, — комментирует Михаил Ефремов. 

Его защитники действиями судьи тоже недовольны и повторяют просьбу об обеде. 

— Мы начали в 11 утра. Сейчас только час, — говорит на это Елена Абрамова. 

— Не час, а час 15 минут, — поправляет Пашаев. 

— Вы что, проработали два часа 15 минут и устали? — недоумевает Абрамова. И оставляет решение прежним: перерыв в 10 минут. 

Ситуацией пользуется актер Никита Джигурда — он не первый раз приходит в суд поддержать Ефремова, но пока ни разу не попал в зал заседания из-за большого количества журналистов. Джигурда караулит у дверей адвоката Александра Добровинского, а увидев его, громко говорит: «Где диплом о высшем образовании? Я докажу, что у тебя нет диплома. Я уже обратился в полицию!»

Когда заседание продолжается, Пашаев просит допросить Андрея Гаева — друга Александра Кобца, уже выступавшего в суде и рассказавшего, что за рулем джипа Cherokee сидел не Ефремов, а известный человек, чье имя он вспомнить не может. 

«Доброго дня, ваша честь! Доброго дня, все присутствующие!» — говорит Гаев, заходя в зал. Это худой мужчина в темной толстовке, с солнцезащитными очками на голове. Давать показания он должен был больше недели назад — из суда Анапы, где проводил отпуск. Но вместо этого приехал в Москву. 

Первые полчаса Гаев рассказывает об обстоятельствах знакомства с адвокатом Эльманом Пашаевым — их свел его друг Кобец. «Я находился в отпуске в Анапе, мне позвонил Александр Кобец. Говорит: „Андрюх, то, что произошло тогда, дело более серьезный [оборот] приняло. Давай поможем, ты же видишь, что происходит“», — вспоминает свидетель. И добавляет, что действительно видел, что в суде все подается не так, как было, по его мнению, на самом деле. Но вмешиваться не хотел и передумал только из-за просьбы друга. 

По словам Гаева, они с Кобцом знакомы с детства — росли в соседних домах в поселке под Воркутой, а потом вместе воевали в Донбассе. «Вот этот очкарик, — говорит Гаев, указывая на адвоката Добровинского, — на всю страну говорил, что он какой-то слепой алкоголик. А он мне жизнь спас!» И рассказывает, что когда у него заклинило автомат, его друг с 30 метров и трех выстрелов смог «уничтожить двух укрофашистов». «Друга моего очернили на всю страну, сделали алкоголиком слепым, — возмущается Гаев. — А он делает вещи, когда надо!»

Дальше свидетель, подбадриваемый адвокатом Пашаевым, рассказывает, что после выступления в суде Кобец столкнулся с угрозами со стороны сотрудников правоохранительных органов. Но в чем именно заключались угрозы, он не объясняет. Только говорит, что сотрудники приходили к матери его друга. Следователи потревожили и самого Гаева. Он утверждает, что они приходили к нему на прежнее место работы (Рублевский мясокомбинат) и спрашивали у бывших коллег, был ли он в отгуле 8 июня. Те ответили, что не помнят, но в протоколе якобы все равно записано, что Гаев тогда работал. Также, по словам свидетеля, следователи общались с сотрудником службы безопасности мясокомбината. Но о чем именно, Гаеву неизвестно. 

Наконец, свидетель переходит к рассказу о самом вечере 8 июня. В седьмом часу Гаев встретился с Кобцом в районе метро «Белорусская», и они вместе пошли гулять. На «Маяковской» поели шаурму, а во дворах Арбата выпили полтора литра крепкого пива. Оказавшись на нечетной стороне Садового кольца, Гаев и Кобец заметили, что время близится к 10 вечера. Они точно не помнили, до какого часа в магазинах продают алкоголь, потому решили поспешить в «Азбуку вкуса» на другой стороне улицы, чтобы купить «еще пиваса».

Их план прервал звук столкновения двух машин — в тот момент Гаев и Кобец были рядом с универмагом «Смоленский пассаж». Кобец, как и другие очевидцы, побежал к джипу, а Гаев остался на тротуаре. Он видел, как его друг подбежал сначала к пассажирской, а затем к водительской двери джипа, но надолго там не задержался. Когда Кобец возвращался к тротуару, где стоял Гаев, тот заметил, как с пассажирского места машины вышел мужчина с «взлохмаченными, взъерошенными волосами».

«Видно по нему, что он нетрезвый или сонный. Выглядит: вот ты напился, тебя разбудили. А ты, когда выпиваешь, хочешь поваляться, а тебя будят „иди работай“, и ты не понимаешь», — описывает его Гаев и поясняет, что речь о Михаиле Ефремове. Водителя он не видел.

Об увиденном Гаев попытался сказать Кобцу, но тот предложил «свалить». Дойдя до магазина, Гаев купил энергетик, а Кобец — «баночку легкого пива». 

— Вы ранее привлекались к административной ответственности? — неожиданно спрашивает у свидетеля гособвинитель. Тот отвечает утвердительно, «несколько раз».

— Несколько — это сколько? Это девять или три?

— Между ними. Пускай будет шесть, — колеблясь, решается на ответ Гаев. И поясняет, что один раз был наказан за то, что он пил пиво на Казанском вокзале. 

— За употребление в общественном месте привлекались, значит, — констатирует гособвинитель. — А сколько раз?

— Раза три. 

Тут вмешивается адвокат Пашаев и просит уточнить вопрос: «В Москве или вообще? И за какой период?»

— За всю жизнь, — без раздумий говорит гособвинитель. 

— Так за всю жизнь это много! В 14 лет начинаешь хулиганить, — эмоционально говорит Гаев. 

— Сколько вы хулиганили? — не скрывая улыбки, спрашивает гособвинитель.

Как и прежде, вопрос вызывает у свидетеля замешательство. Гособвинитель сужает период хулиганства до совершеннолетнего возраста. Тогда Гаев рассказывает, что его приняли выпившим на Ростовском вокзале, когда он возвращался в Россию. «Они видят, что я с Донбасса еду, богатый. Я им денег дал», — рассказывает свидетель.

— Какие деньги? Штраф? — удивляется адвокат Пашаев. 

— Нет, взятку. Но они потом все равно на меня бумагу написали. 

Из следующих ответов выясняется, что его лишили водительских прав за то, что он «протаранил автобус». Также свидетель привлекался к уголовной ответственности за то, что «приложил руку» к жене, с которой в тот момент разводился. Этот случай Гаев называет «кухонным боксом». За него он получил три года колонии. 

Особенно утомляют свидетеля вопросы о технических деталях — например, о расстоянии, на котором он находился от машин. Не выдержав, он эмоционально заявляет: «Зачем вам эти минуты, сантиметры? Я не понимаю, мне на них все равно». Схожим образом он реагирует на расспросы об одежде Михаила Ефремова в тот вечер: «Я даже не пытался ее запомнить». «Это женский вопрос, — встревает в допрос сам Ефремов, на прошлых заседаниях предпочитавший в основном молчать. — Ну и Добровинского». 

Затруднения у свидетеля возникают и при попытке опознать себя и своего друга на видео с места аварии. Гаев то узнает себя в ком-то, то начинает сомневаться. «Там вырезано много», — вновь комментирует происходящее Ефремов. А затем начинает передразнивать адвоката Добровинского, упоминая, что тот кому-то сказал: «Полный Кобец!» «Я желаю вам встречи с ветеранами на Донбассе!» — обращается он к адвокату.

Между участниками процесса вновь начинается перепалка. «Шакалов не боятся, боятся мужчин! За что? За уважение. Здесь, я думаю, шакалов нет!» — слышен голос адвоката Пашаева. В это время Добровинский говорит Ефремову, что он не отказывается от своих слов о «полном Кобце». На что Ефремов ему отвечает: «Добросвинский!» В зале раздается смех. Судья Абрамова делает актеру замечание — уже второе. «Вы удалите меня лучше сразу», — реагирует он. 

«Всего доброго всем!» — прощается с присутствующими в зале Гаев. Адвокат Пашаев вновь просит о перерыве на обед, отмечая, что уже половина пятого. Судья разрешает всем покинуть зал на 40 минут.

«Я вину признал, потому что с похмелья нервный»

Вернувшись с обеда, адвокат Пашаев вновь выступает с рядом ходатайств. И снова получает отказ по большинству из них. Судья Елена Абрамова предлагает наконец допросить Михаила Ефремова. Он сначала недовольно говорит, что суд отказывает его защитникам в ходатайствах, но затем соглашается дать показания. 

Воспоминания Ефремова о 8 июня, по его собственным словам, обрывочны. Он рассказывает, что начал пить еще накануне: после визита в театр «Современник» «дома нашел три бутылки». 8 июня он «смутно начинает помнить» с 3–5 часов вечера. Описывает он происходящее тоже не очень внятно: «опохмелился, выпил», «друг сказал, что я ему звонил в 12 часов дня, совсем пьяный», «потом поехал на такси, искал пиво».

«Может, это я сам поддался. Может, меня втянули в машину. Но лучше не принимать во внимание мои показания, потому что я был сильно пьяный. И я не понимаю, откуда у меня наркотики. Как в моей крови врач нашла кокаин. Были у меня вечеринки за три дня до этого, но я не помню у себя такой тяги к наркотику», — говорит актер.

Первые воспоминания после аварии, продолжает Ефремов, — о том, как он сидит у следователя. Его актер называет «милым человеком». Медосвидетельствования он не помнит. Когда вышел от следователя, его встретили друзья. А утром 9 июня, говорит подсудимый, «умер несчастный Захаров» и его повезли в суд. 

«Что еще я могу сказать? — продолжает Ефремов. — Я ничего не помню. Ни удара, ничего. Мне здесь показывали [видео], когда я позволил себе сказать о литературном персонаже. Зря позволил. Я увидел себя на экране в жутком состоянии. На прекрасном большом экране».

И добавляет: «Я боюсь воспользоваться какими-то из воспоминаний, потому что, может, это я себе придумал. Я не понимаю. Центральное телевидение начало с таким наслаждением разбирать эту аварию. Я думаю, если бы там были кадры, где я выхожу из-за руля, они бы показывались так часто, как те кадры аварии, которые сейчас показываются в обрезанном виде. Я по-прежнему прошу, последняя просьба — сделать биологическую экспертизу машины». 

— Почему вы сначала признали вину? — спрашивает адвокат Пашаев. 

— Я вину признал, потому что с похмелья нервный. Даже не с похмелья, а отравленный, — говорит Ефремов.

Как и на прошлых заседаниях, он повторяет: на него сильно подействовало то, что на телевидении о его виновности в ДТП говорили без сомнения. А потом внезапно вспоминает о ролике с места аварии. «Там видно, что я говорю: „Я виноват“. Хотя на самом деле я говорил: „Не виноват“. Там „не“ вырезано». 

«Я все равно не хотел признавать, что я — убийца. В своем видео я не признал. Я пытался объяснить Захаровым, что я готов идти на контакт. С Захаровыми я смогу найти контакт, — говорит Ефремов. — И соболезнования я высказывал Захаровым много раз. В первые дни журналисты брали интервью, но вырезали эти слова. Ничего об этом не писали».

«Я понимал, что если признавать вину, срок будет ниже, — добавляет актер. — Тут есть моя вина — она в пьянстве. Но всю вину за Великую Октябрьскую революцию я на себя брать не хочу».

— У меня в руках заключение комиссии экспертов от 18 июня, — говорит адвокат Добровинский, — в нем указано с ваших слов, что вы управляли джипом Cherokee со скоростью 70–80 километров в час, выехали на встречную полосу. Тогда вы помнили, что произошло 10 дней назад. Прокомментируйте, пожалуйста. 

— Я не комментатор, — сухо отвечает Ефремов. 

Следующей вопросы задает Ирина Хайруллина, представляющая интересы вдовы, младшего сына и брата Сергея Захарова. 

— Вы хотите сказать, что не употребляли наркотики?

— Конечно, нет, — отвечает Ефремов. 

— А как тогда вы можете объяснить, что перед той же комиссией говорили, что периодически употребляете наркотики и ничего зазорного в этом не видите?

— Я могу объяснить, что я говорил так, как было приятно психиатру. Сейчас я с вами разговариваю, чтобы вам было приятно. 

— Вы на прошлом заседании говорили, что могли ехать на пассажирском сиденье, набросив ремень. Вы могли бы продемонстрировать? — обращается Хайруллина к Ефремову с еще одним вопросом. 

— Вы знаете, слишком дорого стоит мой съемочный день, — отвечает актер. 

К допросу хочет подключиться адвокат Анна Бутырина, но Ефремов сразу же делает ей замечание за то, что она общается с ним сидя. Бутырина объясняет, что получила на это разрешение судьи. 

— Я вдвое старше тебя! — не принимает аргументы адвоката Ефремов. А в ответ на объяснения судьи Абрамовой о том, что он тоже может с ее разрешения не подниматься с места, говорит: «Если она [Бутырина] ляжет, мне будет приятно».

Отвечать на вопросы адвоката Ефремов явно не хочет. Поэтому либо делает это сухо и почти не содержательно, либо пользуется 51-й статьей Конституции. 

— Вы исключаете вероятность того, что вас вообще в машине не было? И вы каким-то другим способом попали на место ДТП? — спрашивает судья Абрамова. 

— Не исключаю. Нужно проверить. 

— Вы сказали, что выпили бутылку водки, — продолжает Абрамова. 

— Это дома было, потом я еще продолжал. 

— Что пили?

— Пиво, литр водки еще. Я ходил в магазин рядом с домом, «Ароматный мир». 

Сторона обвинения просит огласить показания Ефремова, которые он давал во время предварительного следствия. Например, 9 июня актер говорил, что признает свою вину и раскаивается. А также сообщал, что в момент аварии был в машине один. 17 июня — уже в присутствии адвокатов Пашаева и Шаргородской — Ефремов вновь признал вину и подтвердил, что его автомобиль «находился в технически исправном состоянии».

«7 июня православная Россия отмечала день Святой Троицы. Я являюсь верующим, отмечал и употреблял алкоголь, — говорится в тех показаниях Ефремова. — 8 июня тоже православный праздник. И я тоже отмечал с друзьями, выпивал. Мне позвонил [актер] Алексей Горбунов, сказал, что его мать в больнице. Я сел в автомобиль. Скорость движения, как мне кажется, составляла 70–80 километров в час. Я не могу пояснить, что произошло, так как находился в невменяемом состоянии. Непосредственно перед ДТП я выехал на встречную сторону. В причинении смерти по неосторожности я признаю вину в полном объеме». 

Ефремов подтверждает, что давал такие показания. Но еще раз отмечает: «Что от меня ожидало общество, то я и сказал. Я тогда был в шоковом состоянии. У меня было много забот: из-за своего состояния, из-за Сергея Захарова. У меня была сложная жизненная ситуация. Мне было проще согласиться, чем защищать себя, как я это делаю сейчас».

В конце допроса актер подчеркивает: по его мнению, вина в аварии не доказана. И он верит показаниям свидетелей Кобца и Гаева, которые говорят, что в машине был кто-то другой, — потому что они «настоящие мужики». 

«Это зомбирование»

Несмотря на то, что заседание длится уже больше восьми с половиной часов, судья Елена Абрамова решает допросить еще двух свидетелей. 

Первым в зал заходит свидетель обвинения. 27-летний врач-реаниматолог из 52-й городской больницы Илья Бабиков — парень со светлыми короткими волосами, в белой футболке и темных джинсах. 8 июня он гулял с другом по Москве. На Садовом кольце они услышали хлопок и увидели «сильно искореженные» машины, решили помочь попавшим в аварию. «Сначала подбежали к джипу, — рассказывает Бабиков. — Друг побежал к водительской стороне, а я — к пассажирской, там никого не было». Молодые люди помогли водителю джипа уйти с проезжей части. В нем Бабиков узнал Михаила Ефремова. 

Свидетель рассказывает, что изначально не стал обращаться к следователям. Но уже после начала рассмотрения дела в суде узнал, что адвокат Добровинский ищет «парня в белой футболке», который был на месте аварии, — то есть его. Пока свидетель говорит, Добровинский показывает журналистам пальцы, сложенные решеткой. 

— Почему глаза отводите? — обращается к Бабикову Ефремов. Тот говорит, что стесняется. 

Свидетель, как и до него Гаев, с трудом отвечает или не отвечает вовсе на некоторые вопросы. Например, никак не может вспомнить, когда договорился о встрече с другом и во сколько они встретились. При этом Бабиков без проблем узнает и себя, и своего друга на видео.

«Наш тоже так отвечал», — комментирует забывчивость свидетеля Ефремов. Подсудимый сегодня говорит так много, что замечания ему начинает делать собственный адвокат. «Пожалуйста, Михаил, дайте работать», — то и дело восклицает Пашаев.

Следом за Бабиковым в зал вызывают свидетеля со стороны потерпевших Светлану Набокину. У нее длинные черные волосы и звонкий голос. Набокина рассказывает, что работает в бистро напротив «Смоленского пассажа». Вечером 8 июня она посмотрела на часы в 21:38 и вместе с коллегами стала собираться домой. Но вскоре услышала хлопок. Набокина подошла к окну и сразу же стала снимать происходящее — столкнулись две машины. «Одна была белая — это был человек из доставки, были наклейки морепродуктов. Весь перед был гармошкой, машина лежала на левом боку со стороны водителя, — рассказывает свидетель. — Был черный джип, который развернуло, он выехал на встречку». 

Из окна Набокина видела, как к джипу подошли двое мужчин и помогли водителю выйти из машины. Только оказавшись дома, она из новостей узнала, что это Михаил Ефремов. «После того, как Ефремов начал отрицать свою вину, я стала пересматривать видео. И да, действительно это был силуэт человека, который находится здесь», — говорит Светлана. 

Отвечая на вопросы адвоката Пашаева, свидетель раз за разом повторяет показания. Даже после того, как Набокина дает подробное описание расположения джипа и «Лады» на дороге, защитник Ефремова интересуется: «Джип стоял перпендикулярно или параллельно двойной сплошной?» Но свидетель не теряется и отвечает аналогией со стрелками часов: «На без десяти», — чем вводит в ступор уже самого адвоката.

— Вы видели лицо водителя? — продолжает задавать вопросы Пашаев. 

— Я видела его затылок. 

— А разве можно по затылку определить человека? — удивляется адвокат.

— Ну, статую Свободы же можно! — под смех остальных участников процесса говорит Набокина. — Всех известных личностей можно по силуэту узнать.

Чтобы доказать это, она наглядно демонстрирует жест (поднятую вверх правую руку), по которому определила в сумерках и на расстоянии Ефремова. Пока Пашаев возмущается, что за 20 лет адвокатской практики с таким не сталкивался, актер громко повторяет: «Это зомбирование! Ей по телевизору сказали». 

Дальше адвокат пытается выяснить, при каких обстоятельствах до аварии свидетель видела у актера этот жест. Набокина и на этот раз находит что сказать — и указывает на фильм «День выборов», в котором актер, по воспоминаниям свидетеля, играл «попа». 

— Таких жестов там не было! — протестует Ефремов. 

— Предлагаете фильм посмотреть? — обращается к нему судья. 

Между участниками процесса в который раз за день начинается перепалка. В конце концов Пашаев спрашивает у Добровинского: «Успокоились?» 

— Да я как Сфинкс! — отвечает тот. 

— Кто? — не понимает оппонента Пашаев. 

— Да кошка такая маленькая, лысая, — приходит на помощь Ефремов. 

В начале одиннадцатого вечера судья Абрамова решает закончить допрос свидетеля следующим утром. 

Журналисты, как и все предыдущие дни заседаний, ждут Михаила Ефремова на выходе из суда. Когда он появляется в сопровождении приставов, кто-то кричит: 

— Михаил Олегович, вы довольны сегодняшним заседанием? Узнали что-нибудь новое?

Но голоса журналистов заглушает группа поддержки актера: 

— Держитесь! Вы — лучший! Вы — лучший!