Нобелевку по литературе получил танзаниец Абдулразак Гурна Букмекеры ставили на других звезд, включая Мураками и Улицкую. Но назвать это решение сенсацией не получается
Нобелевку по литературе получил танзаниец Абдулразак Гурна Букмекеры ставили на других звезд, включая Мураками и Улицкую. Но назвать это решение сенсацией не получается
Литературный критик Галина Юзефович рассказывает о танзанийском писателе Абдулразаке Гурне, получившем Нобелевскую премию по литературе в 2021 году (вопреки всем ожиданиям букмекеров и экспертов). Награда присуждена «за бескомпромиссное и сострадательное погружение в последствия колониализма и судьбу беженцев в пропасти между культурами и континентами». Написанные по-английски, романы лауреата не переведены на русский язык — поэтому отечественный читатель о нем почти ничего не знает. Объясняем, почему нобелевское жюри наградило его, а не Харуки Мураками или Людмилу Улицкую, которых называли в числе претендентов на награду.
Новоиспеченный нобелевский лауреат Абдулразак Гурна, писатель из Танзании, много лет живущий в Великобритании, как и прошлогодняя победительница, американская поэтесса Луиза Глюк, никогда не значился в списке фаворитов — его имя не фигурировало ни в инсайдерских прогнозах, ни в букмекерских списках. Именно поэтому его награждение может на первый взгляд показаться неожиданным и даже сенсационным. Однако на самом деле в присуждении главной литературной награды мира Абдулразаку Гурне сенсационного до обидного мало: в сущности, этот выбор шведских академиков уверенно продолжает курс, взятый Нобелевской премией в 2018 году и в самом общем виде сводящийся к тщательному избеганию любых форм спорности, скандальности и неоднозначности.
73-летний профессор, специалист по колониальной литературе Абдулразак Гурна родился на Занзибаре — бывшей британской колонии, в 1964 году ставшей частью независимой Танзании. Закончив образование и защитив диссертацию в Университете Кента в Великобритании, Гурна ненадолго вернулся в Африку — преподавать в университете в Нигерии, а после получил позицию в своей английской альма-матер, где и трудится на протяжении последних сорока лет. Его писательские интересы, как нетрудно догадаться, также лежат в сфере колониального прошлого Африканского континента: самые известные романы Гурны «Рай» и «Посмертие» описывают немецкое владычество в Восточной Африке, куда более жестокое, чем британское, и при этом куда хуже отраженное в литературе.
Главным премиальным успехом Абдулразака Гурны вплоть до сегодняшнего дня оставались номинации на Британскую Букеровскую премию и премию Costa в 1994 году за «Рай» — в обоих случаях писатель не продвинулся дальше длинного списка. А рецензии на его книги в британской прессе (одобрительные, хотя и без бурных восторгов) в один голос уподобляют Гурну Джозефу Конраду, имея в виду знаменитую повесть последнего «Сердце тьмы» — так же, как и там, герой «Рая», темнокожий юноша с Занзибара, вынужден отправиться в тяжелую (как физически, так и психологически) экспедицию в Центральную Африку.
Словом, Абдулразак Гурна — образцово-респектабельный и достойный писатель второго ряда (не столько по степени одаренности, сколько по степени известности), присуждение награды которому едва ли спровоцирует хоть в ком-нибудь серьезный взрыв возмущения или, напротив, ликования. Пожалуй, единственное, что при некотором желании можно поставить в вину Гурне (или, вернее, выбравшим его академикам), это то, что пишет он на английском и оказался таким образом вторым подряд англоязычным лауреатом. Лидерство англоязычной литературы во всем мире настолько бесспорно, что, казалось бы, без дополнительной поддержки со стороны Нобелевской премии она вполне могла бы обойтись. Однако колониальное происхождение Гурны и круг занимающих его тем, лежащих далеко за пределами европейской и американской культурной повестки, позволяют с легкостью отразить и этот упрек.
Как уже было сказано выше, нынешнее решение нобелевского жюри отлично вписывается в обновленную политику премии, принятую ею после сексуально-коррупционного скандала 2018 года. Напомню, тогда состав Литературной академии претерпел существенные изменения, а вручение награды было на год приостановлено. Вернувшись же в 2019 году сразу с двумя призами (награду за 2018 год задним числом получила полька Ольга Токарчук, за 2019-й — австриец Петер Хандке), Нобелевская премия негласно, но вполне отчетливо выбрала стратегию «больше литературы, меньше крайностей» и вот уже четвертый год аккуратно ее придерживается, избегая резкой критики, но и особого интереса в широкой публике тоже, в общем, не вызывая.
Желание передохнуть от хайпа и сконцентрироваться в первую очередь на художественной составляющей премии в нынешних обстоятельствах выглядит понятным и даже симпатичным — хотя, признаться, иногда трудно удержаться от ностальгии по временам, когда весь мир неделями полыхал после присуждения награды Бобу Дилану или Светлане Алексиевич. Ну и определенные риски в подобной стратегии тоже, бесспорно, есть: еще несколько столь же сдержанных, взвешенных и нейтральных решений — и следить за Нобелевской премией по литературе продолжат разве что самые заинтересованные эксперты-литературоведы.
Рискну предположить, что в нынешних обстоятельствах российских наблюдателей куда в большей степени волнует не то, что премию получил Абдулразак Гурна, никогда не издававшийся на русском и отечественному читателю практически неизвестный, а то, что ее не получила Людмила Улицкая или Харуки Мураками, многие годы упоминающиеся в числе основных претендентов. Объяснять, почему какого-то писателя обошли вниманием, занятие, честно говоря, не слишком продуктивное: решение нобелевского жюри каждый год обусловлено таким количеством факторов, что угадать и интерпретировать их все не под силу ни одному внешнему эксперту. Более того, прогнозы букмекеров из года в год привлекают к себе пристальное внимание, но практически никогда не сбываются — как и так называемые «инсайдерские прогнозы».
Однако на сей раз можно предположить, что в некотором смысле премию за Людмилу Улицкую в 2015 году уже получила Светлана Алексиевич, выступающая, конечно, под флагом Беларуси, но пишущая на русском и с точки зрения западного читателя пересекающаяся с Улицкой тематически. Кроме того, против Улицкой работает и репутация России на международной арене: несмотря на то, что Людмилу Евгеньевну трудно заподозрить в симпатиях к Путину, на нее парадоксальным образом все равно отбрасывает тень общественное неприятие его политики.
Если же говорить о Мураками, авторитетном писателе с огромной и очень лояльной аудиторией, то за него в том же примерно смысле награду в 2017 году получил британец Кадзуо Исигуро. Тогда, как известно, многие негодовали, что Нобелевская премия, призванная находить и высвечивать неожиданное, досталась автору бестселлеров и вообще одному из самых успешных и «очевидных» прозаиков нашего времени. В этом контексте присуждение награды Мураками выглядело бы концептуальным повтором, которых нобелевское жюри старается по мере сил избегать.
Впрочем, конъюнктура мировой культурной политики никогда, слава богу, не могла похвастать особой стабильностью. Возможно, в следующем году ветер в шведской академии переменится и мы сможем приветствовать в качестве лауреата кого-то из своих любимцев — или с интересом понаблюдать за жаркой публичной полемикой вокруг фигуры этого автора. Пока же просто порадуемся еще одному спокойному — без войн, потрясений и революций — нобелевскому сезону. Ну, и Абдулразака Гурну на русский наконец переведут — уже неплохо.
Галина Юзефович