Кажется, Китай не собирается помогать Кремлю воевать с Украиной. Постойте, но разве Пекин не главный союзник Путина в борьбе с Западом?
К середине марта все ведущие страны мира четко сформулировали свою позицию по войне в Украине. Кроме Китая. С одной стороны, считается, что Пекин поддерживает политику России последних лет. С другой — официально Китай подчеркивает, что уважает право Украины на суверенитет, и призывает обе стороны к прекращению огня. При этом, по данным американских властей, Россия уже запросила военную помощь у Китая (Пекин это отрицает). А утром 17 марта посол КНР в Украине Фань Сяньжун заявил, что Китай будет «хорошей силой для Украины и в экономическом, и в политическом плане» и намерен «уважать тот путь, который выбирают украинцы». Так что из этого правда — и в чем подлинные интересы Китая? Об этом «Медуза» поговорила с китаистом Леонидом Ковачичем.
— 14 марта издание Financial Times узнало, что Россия просит у Китая военную помощь. Насколько такая просьба было возможна?
— Я бы предпочел не спекулировать на эту тему, поскольку теперь нам приходится принимать во внимание новые российские законы. Официального подтверждения этой информации нет: и Пекин, и Москва опровергают ее. Ряд российских военных экспертов подчеркивают, что такой запрос вообще не имеет смысла, поскольку на освоение зарубежной техники нужно время, которого сейчас попросту нет.
— Хорошо, а Россия может рассчитывать не на военную, а на экономическую помощь Китая?
— Китай стремится придерживаться максимально нейтральной позиции. Проще говоря, пытается усидеть на двух стульях. С одной стороны, для Китая вся эта ситуация крайне неприятна, поскольку ему важно сохранить отношения с Евросоюзом. С Соединенными Штатами у Китая достаточно сложные отношения, и Пекин понимает: что бы ни произошло, отношения будут по меньшей мере напряженными. С Европой же все по-другому.
Китай призывает Брюссель вести независимую политику в отношении Пекина — без оглядки на Вашингтон. Китай постоянно продвигал идею, что Европе выгодно развивать сотрудничество с ним и поэтому не нужно поступаться экономическими интересами ради того, чтобы следовать в фарватере внешней политики США. Китай понимает, если сейчас он будет откровенно поддерживать Российскую Федерацию, то это негативно отразится на его [весьма успешных в последние два года торговых] отношениях с ЕС, который сейчас консолидирован как никогда.
С другой стороны, для Пекина крайне важна политическая поддержка Москвы в свете противостояния с США — общего стратегического соперника Китая и России. Пекину важно понимать, что он не один в этой борьбе и что у Москвы такие же проблемы. Во многом с помощью России Китай пытается придать легитимность своим действиям.
— Поэтому Китай не хочет вводить даже символические санкции против России?
— Китай не готов присоединиться к антироссийским санкциям напрямую. Вместе с тем в его позиции ощущается некоторый крен в сторону разговора о возможных негативных последствиях санкций [, под которые может попасть сам Китай]. Ведь еще в начале [войны в Украине] в Пекине говорили, что даже вторичные санкции не страшны. Сейчас же мы слышим сигналы от представителей китайского МИДа, что Китай не желает попасть под вторичные санкции.
Я полагаю, что Китай продолжит балансировать на грани и транслировать нечеткую позицию. Ведь Пекин, с одной стороны, говорит о суверенитете и территориальной целостности всех стран, в том числе и Украины. С другой — о необходимости учитывать обоснованные опасения по вопросам безопасности, в том числе и России. На мой взгляд, такое двоемыслие может продолжаться еще долго.
— Может ли Китай выступить в роли миротворца? Готов ли Пекин стать посредником в переговорах между Россией и Украиной?
— Сейчас Китаю абсолютно невыгодно выступать в качестве посредника, хотя к этому его побуждают многие страны. У него совершенно другие приоритеты.
Более того, ситуация [с Украиной] для Китая абсолютно новая. Пекин никогда не выступал в роли посредника, тем более в таком комплексном вопросе, как стабильность в Европе. Заняться этим вопросом сейчас — значит взять на себя колоссальную ответственность с повышенными рисками. Все-таки у Пекина [даже несмотря на то, что он является крупнейшим торговым партнером как России (с 2010 года), так и Украины (с 2019-го)] недостаточно рычагов давления ни на украинскую сторону, ни на других акторов этого процесса.
Еще необходимо помнить, что этот год очень важен [для Китая] в политическом смысле. Осенью будет XX съезд партии. К этому событию страна готовится весь год. И даже борьба с коронавирусом во многом обусловлена приближающимся политическим событием, от которого ничто не должно отвлекать внимание. Ничто не должно создавать негативный фон.
А теперь представим, что Китай вступает в борьбу по урегулированию ситуации на Украине. Здесь много рисков, и Китаю это совсем некстати.
— Российские активы очень сильно упали в цене. Готов ли китайский бизнес вкладываться в них? Какие могут быть политические последствия как для Москвы, так и для Китая?
— Однозначно Китай воспользуется ослаблением России в экономическом плане. Китаю на руку то, что в России свернулся весь рынок. Например, рынок энергоресурсов превратится в рынок покупателя: если раньше Россия могла хоть как-то торговаться, то теперь у Китая будут все основания диктовать свои условия.
Основная опасность заключается в том, что за рыночным монополизмом Китая скрываются еще и политические риски. Например, он может сказать России, что она продает военно-техническую продукцию соперникам Китая [Индии и Вьетнаму]. И если Россия продолжит это делать, то Китай не будет покупать ее газ.
— Может ли Китай предложить России замену основных западных IT-систем? Будет ли у нас вместо твиттера Weibo, а вместо WhatsApp — WeChat?
— IT-рынок гораздо шире. Китай может поставлять те продукты, которые у него есть. Другой вопрос, если мы говорим не столько о развлекательных сервисах и социальных сетях, которых в Китае в избытке, сколько о фундаментальных вещах, то здесь Китаю заменить западные поставки нечем. Например, Китай не изобрел операционные системы, которые были бы так же распространены, как Windows.
Еще есть специализированное ПО для добывающих отраслей, в том числе нефтяной. Здесь лидирует [один из ключевых разработчиков оборудования для нефтедобычи в США] Halliburton, и конкурентов у него практически нет. Полноценной замены американскому программному обеспечению нет. Хотя Россия давно ставила задачу на государственном уровне провести импортозамещение.
Также есть проблемы с «железом». Китай сам страдает от американских рестрикций в плане поставок полупроводниковых схем. И здесь он нам никак помочь не сможет, потому что сам полагается на западных поставщиков.
Российско-китайский проект по строительству широкофюзеляжного самолета теперь под вопросом. Безусловно, у России, как и у Китая, есть технологические наработки. Но самолет — это очень сложный продукт, в котором огромное количество импортных комплектующих.
Этот список можно продолжать до бесконечности. Но суть в том, что ни у кого из отраслевых [экспертов] нет ответа на вопрос, как будет осуществляться импортозамещение [в России].
— В России официальные власти продолжают повторять, что Китай нас не оставит. Как вы думаете, это мантра времен «поворота на Восток» или российская политическая элита надеется на полноценную поддержку Китая?
— Китай может оказать нам поддержку в тех областях, где у него есть компетенции. Так, КНР может перейти на торговлю [с Россией] в юанях, чтобы обойти долларовые санкции. Китай также может помочь [России], закупая природные ресурсы. Особенно если Россия предложит продукцию с дисконтом. [Китайские] автопроизводители также могут нарастить поставки [в Россию]. Но уже появилась информация, что Haval поднял цены чуть ли не на 30%.
Помощь [от Китая России], конечно, будет — но с огромным количеством экономических оговорок, а в определенных вещах Китай нам вообще помочь не сможет.
— Сделал ли Китай какие-то выводы из военных трудностей, с которыми столкнулись российские вооруженные силы? Возможен ли теперь отказ от силового сценария на Тайване?
— Я считаю, что силовой сценарий тайваньского вопроса изначально был крайне маловероятным. Даже если его и рассматривали, то только гипотетически. Но знаете, и нынешнюю ситуацию на Украине я считал крайне маловероятной. Поэтому я уже опасаюсь что-либо прогнозировать.
В любом случае простая человеческая логика подсказывает, что Китай увидел, как мир может консолидироваться в случае возникновения военной угрозы. Это очень показательная ситуация для Пекина. Даже если были планы по реализации военного сценария на Тайване, то сейчас они отложены в долгий ящик.
— Как сейчас официальная китайская пресса реагирует на события в Украине? Обсуждения в социальных сетях в целом следуют логике провластных СМИ?
— Китай подвергает сильной цензуре такую тематику в социальных сетях. Посты [о войне в Украине], которые получают большое количество комментариев, скрываются. Этот вопрос отнесен к разряду «чувствительных» в китайском интернете. Хотя, на мой взгляд, пророссийская позиция получает больше прав на жизнь от цензоров, чем прозападная.
На внутреннюю аудиторию китайские СМИ [в вопросах войны в Украине] работают сдержанно — это не самая главная тема. Хотя нельзя сказать, что ее игнорируют. Речь идет о том, что этот конфликт возник из-за «неконструктивной позиции» США, а также «сложного исторического контекста». Подчеркивается необходимость скорейшего разрешения [конфликта] мирным путем, но с учетом интересов всех стран и согласно принципу неделимости безопасности.
— С чем это связано? Возможно, в Китае просто больше знакомы с Россией, а не Украиной? Или же в этом есть большая политическая логика?
— Большая политическая логика [заключается] в том, что в Китае постоянно продвигают нарратив о противостоянии с Западом, с предлагаемой Соединенными Штатами демократией и либеральными ценностями.
В Китае свои скрепы, и они идут вразрез с устройством общества, которое продвигает западный мир. Китай всячески себя противопоставляет этому. Так, в Пекине говорят, что демократия не может определяться одной страной, демократия может быть разной. Может быть и «демократическая диктатура народа» — есть такая формулировка в китайской Конституции.
Идет серьезная идеологическая борьба Китая с коллективным Западом. И в этом плане позиция КНР гораздо более созвучна позиции России. Поэтому есть определенная логика в действии цензоров.
— Как вы думаете, китайский средний класс и «лаобайсины» вовлечены в медиавойну России и Украины или для них конфликт в Украине слишком экзотический и далекий?
— Думаю, для них это экзотическая война. Максимум, что они представляют: вот Соединенные Штаты опять мутят воду. Но в принципе среднестатистического китайца не волнует большая политика — им больше интересны внутренние вопросы. Я считаю, что ожидать большой консолидации китайского общества, большого фидбэка по этому поводу не стоит.
Еще в доковидные времена, когда мы могли приезжать в Китай и встречаться с экспертами, я общался с одним китайским русистом. Мы говорили о последствиях 2014 года и санкций, и вот что он мне рассказал: «Понимаете, чем отличаются китайцы от русских? Вы — нация нервная, но очень гордая. Вы из принципа готовы навредить сами себе. А мы никогда не поступимся экономической целесообразностью. Мы в первую очередь рассуждаем прагматически и готовы наступить на свою гордость, чтобы не сделать еще хуже». Мне кажется, эта ремарка хорошо характеризует и нынешнюю ситуацию тоже.
