«Я хотела, чтобы она всегда была со мной» Две женщины из Мариуполя полгода пытаются найти свою внучку в Украине, России и на оккупированных территориях. Вот их история
Каждый день тысячи украинцев ищут в соцсетях своих родных, с которыми их разлучила война. Одни пропали во время обстрелов, другие в спешке эвакуировались без мобильных телефонов, кто-то попал в «фильтрационные лагеря» российских военных и исчез после этого. Друзья и близкие не теряют надежды и месяцами проверяют списки выживших и погибших. Издание «Верстка» рассказывает историю двух женщин, которые с марта пытаются узнать, что случилось с их детьми и внучкой, которые без вести пропали во время одного из взрывов в Мариуполе. С разрешения издания «Медуза» публикует этот текст полностью.
«Там моя внучка»
В июле 108 детей из самопровозглашенной ДНР, оставшихся без попечения, передали в семьи в шести российских регионах. Встреча с приемными родителями проходила в Подмосковье, ее снимали операторы нескольких телеканалов.
После этого уполномоченная по правам ребенка при президенте РФ Мария Львова-Белова опубликовала на своей странице во «ВКонтакте» видеоролик: семьи встречают сирот и дарят им подарки, детский омбудсмен РФ и ее коллега из ДНР Элеонора Федорова вытирают слезы. Потом дети берутся за руки и идут к автомобилям в сопровождении чиновниц.
В разговоре с журналистами Львова-Беглова сказала, что дети — воспитанники сиротских учреждений из Донецкой области и у них нет ни родителей, ни родственников, которые могли бы их забрать.
В день, когда «Верстка» опубликовала новость об украинских сиротах, переданных в семьи, с изданием связалась подписчица под ником Татьяна 34565. Она написала: «Там моя внучка, я из Мариуполя, ребенок был с родителями, мы их ищем с марта».
Татьяна объяснила, что имеет в виду девочку, которую увидела в видеоролике, — маленькую, в лиловом платье, с двумя косичками и рюкзаком за спиной. В кадре она появляется всего на несколько секунд и идет, опустив голову, — как показалось Татьяне, с грустным видом.
«Только наша Настя могла так плакать и так оттопырить губу, — сказала Татьяна „Верстке“. — Я работаю в детском саду, в который ходила Настя, мы постоянно были вместе. Поворот головы, взгляд — все очень характерное, очень похожее. Я отправила этот ролик нескольким друзьям, которые близко знают нашу семью и Настю, и спросила, видят ли они ее на видео. Все указали на эту девочку».
Татьяна говорит, что, увидев ролик и пересмотрев его несколько раз, она поставила видео на паузу в тот момент, когда в кадре была девочка в лиловом платье, и сравнила изображение с прошлогодней фотографией Насти, где та с такими же косичками. Потом она нашла контакты руководителя аппарата Марии Львовой-Беловой и отправила ему скриншот видеозаписи и фотографию внучки. Спустя почти пять месяцев поисков Насти и ее родителей Татьяна впервые почувствовала, что их встреча может произойти очень скоро.
«Пална, никуда не едь: война»
Павел и Ольга Толстокоровы вместе с дочерью Настей жили в Мариуполе, в одном районе с родными. Елена — мама Ольги — видела из своего окна девятиэтажку молодой семьи, а Татьяна — мама Павла — могла даже рассмотреть их окна на четвертом этаже.
Родители часто приводили Настю в гости к бабушкам и дедушкам, а Татьяна виделась с внучкой почти каждый день: она работала завхозом в одном из лучших детских садов Мариуполя и позаботилась о том, чтобы девочка попала именно туда. «Я хотела, чтобы она всегда была со мной. Надежда, опора и смысл моей жизни», — говорит Татьяна.
Она рассказывает, что Настя была способной: в три года хорошо знала свою фамилию и имена родных, различала буквы и читала наизусть отрывки из сказки «Мойдодыр».
Петр Толстокоров — отец Насти — был моряком. За две недели до начала войны он вернулся в Мариуполь после семимесячного рейса. Там он впервые был в должности второго помощника капитана. По словам Татьяны, семья гордилась его карьерным ростом.
После возвращения у него появились симптомы простуды, и он самоизолировался дома вместе с Настей, у которой тоже начался насморк. Перед 24 февраля они несколько дней почти не разлучались. Татьяна говорит, что Павел был рад провести время с дочерью, которую не видел больше полугода. Он рассказывал матери, что Настя научилась складывать слоги в слова, и был от этого в восторге.
24 февраля в 6:30 утра Татьяну разбудил звонок от методиста детского сада. «Та сказала: „Пална, никуда не едь: война. У нас уже прилеты на Черемушках“, — вспоминает она. — А я спросила: „Ты что, с дуба рухнула?“» И все же на работу она в тот день не ходила.
На следующий день Татьяна все-таки покинула квартиру, чтобы купить продукты впрок и лекарства для мужа. Еще она сдала кровь в больнице, потому что решила, что в будущем это сможет помочь раненым.
Елена — другая бабушка Насти — утром 24 февраля не включала телевизор и даже не знала, что происходит. Она спокойно поехала в поликлинику и сдала тест на коронавирус. Там она встретила свою старшую дочь, и та рассказала ей, что идет война. Потом и младшая дочь — Ольга — по телефону отругала мать за то, что та не осталась дома. После этого Елена стала осторожнее. Как и Татьяна, она старалась никуда не ходить. В некоторых районах были слышны взрывы, а вскоре после начала войны закрылись продуктовые магазины. Семьи готовили еду из заранее припасенных продуктов.
Лепешка и кусочек сыра
С 1 марта из-за перебитых линий передач в Мариуполе стало пропадать электричество, а мобильная связь начала прерываться. Павел договорился с родителями, что будет каждый день их навещать, чтобы им было спокойнее, и действительно приходил — хотя бы на полчаса.
Тем временем в городе становилось все опаснее. Недалеко от домов, где жили супруги Толстокоровы и их родные, стояли две школы. Елена рассказывает, что в марте, когда началась блокада Мариуполя, в этих школах обосновались военные. По ее мнению, там были «и одни, и вторые» — российские и украинские. Район оказался в периметре обстрелов, и жители выходили на улицу совсем редко и только по необходимости — например, чтобы приготовить еду на костре во дворе.
Семья обсуждала эвакуацию. Предполагалось, что Елена уедет из города вместе со старшей дочерью и ее мужем, а Павел на своей машине повезет жену, дочь и родителей. Но сначала нужно было починить машину, которую задело снарядом, и дождаться, пока откроется «зеленый коридор».
7 марта Татьяна — мать Павла — приготовила борщ и пригласила сына с женой и дочкой на предпраздничный обед, чтобы наконец увидеться с невесткой и внучкой и обменяться подарками. Ольга подарила Татьяне духи, Татьяна ей — полотенца, а внучке — цифровое лото. Татьяна говорит, что подарки для Насти она любила планировать заранее и у нее всегда дома лежало что-то интересное для нее.
Елена — мать Ольги — встретилась с семьей на следующий день, 8 марта. Она сама пришла к ним в гости. Супруги старались как можно реже покидать свою девятиэтажку — им казалось, что в квартире относительно безопасно. К тому же стены дома были достаточно толстыми, чтобы семья могла оставаться в тамбуре во время обстрелов.
«Сколько я их ни звала, сколько ни предлагала: „Может, лучше к нам?“ — они не соглашались, потому что мы живем на последнем этаже, — вспоминает Елена. — Они боялись, что, если верхняя часть дома загорится, спастись уже будет невозможно. Отвечали мне: „Попадет в крышу — все погибнем“».
Через несколько дней после праздника муж Елены собирался навестить Толстокоровых. Елена вспоминает, что накануне встречи — 11 марта — она пожарила лепешки и приготовила кусочек сыра, чтобы супруг передал их внучке. Но он ее так и не увидел.
Дыра в небо
12 марта в 4:15 утра в районе раздались два взрыва. «Мы подскочили от яркой-яркой вспышки, — рассказывает Елена. — Удар был таким сильным, что казалось, будто наш дом разломило пополам. Я упала на пол, а муж подошел к балкону, раскрыл шторы, которые все эти дни были плотно задернуты, и выглянул на улицу. Он сказал: „По-моему, там что-то произошло. В Олину квартиру что-то попало“». Четвертый этаж дома, где жили Толстокоровы, горел.
В городе еще не закончился комендантский час, но родители Ольги не стали дожидаться, пока можно будет выходить на улицу. «Я сказала мужу: „Пусть там стреляют — я все равно побегу, я не могу“», — вспоминает Елена. Тогда супруг отправился с ней.
Подойдя к девятиэтажке, они поняли, что один из снарядов попал в дом и удар пришелся именно по той части сооружения, где жили Павел и Ольга. Четвертый и пятый этажи были разрушены. Елена вспоминает, что в течение нескольких дней обвалились и верхние этажи.
Татьяна говорит, что тоже слышала взрывы, подошла к окну и увидела, что четвертый этаж дома, где жил сын с семьей, разрушен. Она побежала туда, зашла в подъезд и стала подниматься. Добравшись до третьего этажа, она увидела, что выше ничего нет. «Поднимаю голову, а там дыра в небо», — говорит Татьяна.
Обе женщины вспоминают, что вместо окон в доме остались черные провалы. Возле подъезда лежал труп мужчины средних лет, но никто из соседей не мог его опознать. Среди обломков стен и мебели Елена увидела холодильник Толстокоровых.
«Во время взрывов многие жители их дома прятались в подвале, — говорит Елена. — Но нам сказали, что Паши и Оли с Настей там не было». Позже другие соседи рассказали Татьяне, что после первого взрыва Толстокоровых якобы видели на улице. Но куда они пошли, никто не знает.
Павел с Ольгой не выходили на связь. И, хотя их тел пока не нашли, Татьяна и Елена сомневались, что их дети могли выжить. Последний снимок, который Татьяна получила от Ольги, запечатлел игровое поле цифрового лото, где Настя сама расставила цифры по своим местам.
«Похоронить детей как положено»
С 20 марта, как рассказывает Татьяна, стрелять стали реже. Многие жители покинули город, пользуясь относительным затишьем. Эвакуировалась и Елена — мать Ольги. Вместе с мужем, старшей дочерью и зятем она поехала в Винницу. На тот момент им казалось, что там будет безопаснее — ракетный обстрел, убивший больше 20 человек, еще не произошел.
Дорога заняла шесть дней — приходилось пережидать обстрелы и ночевать в зданиях школ и детских садов, которые они проезжали. В Виннице они поселились в загородном доме. Елена стала заниматься огородом.
Татьяна осталась в Мариуполе. Два месяца она жила с мыслью, что ее сын и невестка погибли. Но все-таки 10 мая, когда в городе стала вновь появляться телефонная связь, решила инициировать их поиски — отправила знакомым фотографии и попросила разместить в соцсетях.
Она признается, что сделала это ради старшего сына — Александра, тоже моряка, — который все эти месяцы был в рейсе. Татьяна хотела, чтобы он верил, что родные живы. По ее мнению, если бы он заметил, что мать никого не ищет, то потерял бы надежду.
12 мая спасатели начали разбирать завалы во дворе дома, где жили Павел с Ольгой и Настя. Под разрушенными этажами никого не нашли. Кроме семьи Толстокоровых, еще восемь человек пропали без вести. «Мы с родными других пропавших буквально заставили сотрудников проверить все несколько раз. Они нам сообщили, что погибших нет», — рассказывает Татьяна.
Примерно через неделю знакомые Ольги рассказали, что видели на ее странице во «ВКонтакте» отметку о том, что она была онлайн 18 мая и заходила с мобильного устройства. «Я подумала, что, если с ее страницы снова выйдут в онлайн 23 мая, значит, это Оля, потому что это день рождения Насти», — говорит Татьяна.
Действительно, 23 мая аккаунт Ольги снова появился в сети. Друзья и родственники стали отправлять ей десятки сообщений, но ни одно из них так и не было прочитано. 15 июня страницу Ольги заморозили из-за подозрительной активности.
«Ее телефон, конечно, мог попасть в руки чужому человеку, — рассуждает Татьяна. — Но если бы ее мобильный остался в доме, он бы точно сгорел. Значит, они с Пашей успели покинуть место взрыва».
Елена все это время оставалась в Виннице. Там она обратилась в прокуратуру и рассказала полиции, что кто-то выходил в сеть с аккаунта ее дочери. Правоохранители не придали значения этому факту и объяснили Елене, что, если телефон сейчас недоступен и не подает сигнал, определить его локацию невозможно.
К поискам подключились родственники Татьяны и Елены. Они стали размещать фотографии Павла, Ольги и Насти в группах в фейсбуке и в телеграме, где другие украинские семьи ищут своих родных, пропавших без вести. Воспитательница Насти, которая вместе с мужем эвакуировалась в Израиль, по словам Татьяны, тоже публиковала объявления в местных украинских сообществах, но никакого отклика не было.
И все же после того, как обломки дома разобрали, а с аккаунта Ольги кто-то вошел в интернет, у всех, кто был близок к Толстокоровым, появилась надежда. Нина — сестра Ольги — передавала слова своей знакомой, которая якобы видела пропавшую женщину. Она утверждала, что ни с кем не могла ее перепутать. Правда, не могла вспомнить, в каком городе это произошло — то ли в Урзуфе, то ли в Бердяновске.
«Медуза» заблокирована в России. Мы были к этому готовы — и продолжаем работать. Несмотря ни на что
Нам нужна ваша помощь как никогда. Прямо сейчас. Дальше всем нам будет еще труднее. Мы независимое издание и работаем только в интересах читателей.
«Тебе будет очень больно»
Однажды с Татьяной связалась волонтер и предложила заполнить заявку на сайте «Щит ДНР», где есть база украинцев, с которыми не могут связаться родственники. Заявкам присвоили уникальные номера. Двоюродная сестра Татьяны, у которой был доступ к интернету, заходила на сайт организации и смогла найти в базе только карточки Ольги и Павла —данные о Насте в системе якобы не сохранились или по какой-то причине пропали (скрины двух заявок есть в распоряжении «Верстки»).
Татьяна заподозрила, что это могло произойти «не случайно», и стала читать в интернете материалы об украинских детях, оставшихся без попечения родителей. Она знала, что многие беженцы из Мариуполя попали в Россию, поэтому в первую очередь сосредоточилась на российских СМИ.
В тот день, когда она увидела видеоролик с детьми из Донецкой области, ее мужу пришлось искать дома успокоительное. Сам он, в отличие от супруги, не спешил верить, что девочка на видео — его внучка. Он предупреждал Татьяну: если вдруг выяснится, что это не Настя, пережить известие будет тяжело. «Он повторял: „Тебе же будет очень больно“», — вспоминает Татьяна.
Она отправила видеоролик и фотографию внучки Елене. Та говорит, что тоже увидела сходство «один в один» и показала запись всем близким. Те подтвердили: «Похожа».
Сотрудник аппарата Львовой-Беловой, с которым Татьяна связалась в телеграме, посмотрел на снимок и сказал женщине, что это не ее внучка. Но все же предложил организовать встречу в Москве, чтобы Татьяна убедилась, что он говорит правду.
Они договорились, что на встречу придут Галина и Андрей — соседи Татьяны, которые близко знали семью Толстокоровых. Настя росла у них на глазах, они общались с ее семьей и любили девочку.
Когда пришла пора назначать дату встречи, в аппарате начали медлить. Татьяна заволновалась, что все сорвется. Потом ей сообщили, что показать девочку не смогут, но принесут фотографии и видео, где ее можно будет рассмотреть вблизи.
«Галина Константиновна ребенка не увидит и не поговорит с ним? А у меня будет видеосвязь? Если нет, то это точно Настя, зачем прятать, если это другой ребенок?» — такое сообщение Татьяна отправила сотруднику аппарата омбудсмена.
20 июля встреча наконец произошла. Галине показали фотографии девочки, которая приехала из Донецка, и полную версию видеосъемок, из которых монтировался тот самый видеоролик.
«Это не Настя, ошибиться они (Галина и Андрей, — прим. „Верстки“) не могли. Не ее нос, не ее большие голубые глаза», — написала в тот день «Верстке» Татьяна.
Она говорит, что не привыкла сдаваться и в тот момент, когда ей сообщили, что на видео не ее внучка, подумала: «Первый блин комом».
Вскоре с ней связалась омбудсмен ДНР по правам ребенка и пообещала помогать с поисками. В конце июля Татьяне помогли без очередей и бесплатно сдать анализ на ДНК. Ей объяснили: теперь, если социальные службы найдут похожего ребенка, они смогут сразу проверить родство.
27 июля на ютьюб-канале Дмитрия Гордона вышел пятиминутный видеоролик о поиске Насти. Журналист проекта «Служба розыска детей» рассказывает о девочке на фоне разрушенного дома, в котором жили Павел и Ольга, и спрашивает о ней по видеосвязи тетю Насти — Нину.
«Она бегло разговаривает для своего возраста, и память у нее хорошая. Светловолосая, худощавая, очень резвая и веселая девочка», — говорит та. С момента выхода ролика прошла неделя — в редакцию проекта пока не обратился ни один человек, кто встречал бы похожую девочку.
Елена продолжает отслеживать списки людей, которые пересекли границу Украины со стороны районов, не оккупированных российскими войсками. Там ее родные тоже не появлялись.
Павел, Ольга и Настя далеко не единственные, кто пропал за эти пять месяцев. В украинском сообществе «Пошук зникли», — одной из самых многочисленных групп, где родные размещают информацию о своих пропавших родственниках — сейчас более 29 тысяч постов. По данным Олега Котенка, украинского уполномоченного по делам лиц, пропавших без вести, у властей нет информации о местонахождении более семи тысяч украинцев. Правда, 90% из них — военнослужащие. Мирных жителей находят чаще — с этим помогают благотворительные фонды в России и Украине. Волонтеры регулярно публикуют в чатах списки людей, которые попадают в пункты временного размещения беженцев в разных городах.
Цветочки и куст
В доме, где живет Татьяна, 36 квартир. Но жители остались только в восьми. Остальные эвакуировались из города и пока не вернулись. Не так давно в трубах снова появилась вода, но пока что она доходит только до четвертого этажа. Татьяна живет на девятом, и ей приходится спускаться вниз и тащить обратно полные ведра и бутылки, чтобы приготовить еду или помыться.
Машина, на которой Павел собирался эвакуировать своих родителей и жену с дочкой, так и стоит недалеко от дома. Татьяна говорит, что ее постепенно разбирают на запчасти.
В детский сад, куда ходила Настя и где Татьяна работала завхозом, попал снаряд. Коллеги рассказали Татьяне, что на футбольном поле, которое находилось на территории, образовалась большая воронка и из-за нее рухнуло само здание. «Так что вместо поля у нас теперь глубокий открытый бассейн», — говорит Татьяна.
Недавно ее звали выйти на работу в новый детский сад, который открывается в Мариуполе, но она отказалась от предложения. «Я не могу, мне сейчас больно смотреть на детей», — объясняет она.
Елена по-прежнему живет в Виннице. Она не думает, что сможет найти в себе силы вернуться в Мариуполь до тех пор, пока оттуда не уйдет российская власть. Еще она не верит, что после того, что произошло в городе, там возможна прежняя жизнь.
Как и Татьяна, она сдала анализ ДНК, но сомневается, что его действительно будут использовать для установления родства. При этом ей тоже хочется верить, что кто-то из родных однажды найдется. «Я не могу думать о том, что они не живы, — говорит Елена. — У меня полсердца оторвано».
23 мая она сходила в магазин и купила Насте подарок на день рождения — мягкую игрушку, собачку. Елена объясняет, что ее внучка любит животных и в Мариуполе все время играла с одной собакой, которая жила недалеко от их дома.
Татьяна тоже говорит, что Настю всегда отличала от других детей чуткость ко всему живому. Например, она никогда не срывала цветы с кустов: верила, что сорвать их — значит разлучить их с мамой и сделать им больно.
«Она думала, что и маме будет больно, и детям — цветочкам — больно, — вспоминает Татьяна. — Если их разделить, бутоны завянут и умрут».
Если вы видели Ольгу, Павла или Настю, напишите в редакцию «Верстки».
Анна Рыжкова