Полномасштабная война пришла на территорию России. Главная горячая точка — город Шебекино в Белгородской области. Вот что там происходит «Мы надеялись, что нас защитят. Но никому нет дела»
Полномасштабная война пришла на территорию России. Москву и Подмосковье атакуют дроны, «Русский добровольческий корпус» регулярно заходит в приграничные регионы — кажется, не встречая никакого реального сопротивления, — а сами эти регионы обстреливают уже постоянно. Главная горячая точка внутри России — 40-тысячный город Шебекино в Белгородской области. Огонь там не прекращается несколько недель. В начале июня местные власти наконец решили эвакуировать жителей. Кооператив независимых журналистов «Берег» рассказывает, что происходит в Шебекине — и как жители города теперь относятся к войне. С любезного разрешения редакции мы публикуем этот текст целиком.
В этом тексте есть мат — если для вас это неприемлемо, не читайте его.
Первые обстрелы Шебекина, города, расположенного примерно в 30 километрах от Белгорода и в шести — от границы с Украиной, начались в октябре 2022 года. От попадания снаряда загорелся торговый центр «Галерея»: двое погибли, 14 человек пострадали. Уже тогда некоторые горожане задумались о переезде, рассказывают собеседники «Берега» в Шебекине.
Среди них была Алена (имя изменено по соображениям безопасности): после осенних обстрелов она собрала вещи и уехала — вместе с родителями. Спустя три дня они вернулись — в надежде, что обстрелы прекратятся.
«В первые дни обстрелов, когда они еще не были такими интенсивными, люди из-за [ощущения] неизвестности прятались в ванных комнатах, подвалах, коридорах, — вспоминает Алена. — Но [постепенно] шебекинцы привыкли, стали спокойнее к этому относиться. Обычно снаряды попадали в определенные [одни и те же] районы. Иногда были исключения — но каждый человек [который жил не там] верил, что его это не коснется».
Интенсивность осенних обстрелов несопоставима с тем, что началось весной 2023 года, объясняет Никита, еще один житель Шебекина: «[Прежде] гремело моментами. А бывало, за две-три недели ни одного хлопка — ничего».
«Бахи» — так жители Белгородской области называют обстрелы — все воспринимали по-разному. Сам Никита рассказывает, что «чувства и эмоции» из-за атак у него как будто «отключились»: «Может, организм хочет тебя от этого спасти, чтобы ты не перенервничал. И просто вырубает все».
Родители Никиты — они тоже живут в Шебекине, — наоборот, сильно нервничали. «В каждый обстрел звонили и спрашивали: „Все хорошо, ты дома? Оставайся дома, никуда не уходи!“» — вспоминает он. Такой же была реакция некоторых друзей и знакомых — даже если стреляли где-то недалеко от их домов.
Постепенно обстрелы города учащались. В мае 2023-го руководство Белгородской области отчиталось о 130 обстрелах. В апреле их было 42, до этого — обычно около двух десятков в месяц.
«Когда стали говорить о [украинском] контрнаступлении, все [напряжение] нарастало, и в последние дни [весны] стало совсем ужасно: они не стеснялись и били уже по жилым кварталам», — рассказывает Никита.
Новая мощная серия обстрелов началась 26 мая. К 31-му люди начали массово бежать из города.
«Мы Россия или где? За нас заступятся»
«В три часа [ночи 31 мая] меня разбудил звук прилета. Такого громкого я еще не слышала — сразу побежала в коридор. Утром оказалось, что снаряд попал в центр города», — вспоминает собеседница «Берега» Алена. Тогда пострадали четыре человека.
После этого Алена решила уезжать второй раз. Сборы проходили в спешке. Из-за того, что шебекинцы еще не знали, где будут жить (они планировали перебраться в другой город Белгородской области), семье пришлось оставить кошку: «[Мы] не были уверены, что найдем квартиру. Что туда можно с животными». Алена надеялась, что сможет вернуться за кошкой когда-нибудь позже.
О реальной системной эвакуации, организованной властями, по словам местных жителей, с которыми поговорил «Берег», речи не шло. Они выбирались сами: на автобусах, такси, уезжали с соседями на их машинах. «Из города всегда страшно выезжать, потому что по дорогам часто попадают снаряды», — комментирует Алена. Оставаться было еще страшнее.
Все собеседники «Берега», уезжавшие из города до 1 июня, покидали Шебекино налегке. Они считали, что скоро вернутся домой, хотя в некоторых районах из-за ударов уже оказалась повреждена инфраструктура: в домах часто не было электричества и воды, мобильная связь работала с перебоями.
Новости уехавшие узнавали от остававшихся в городе соседей в телеграм-каналах и чатах:
— У меня знакомый уехал: говорит, уже крыша едет. Мотоциклисты проезжают — и такое ощущение, что сирена.
— У меня тоже крыша едет. На [автомобильной] стоянке перед домом капотом бахнут — кажется, [что] прилетело.
В ночь на 1 июня город снова обстреляли. Во время этих атак были частично разрушены общежитие и здание местной администрации, восемь человек получили ранения, одному оторвало руку. После этого местные жители запустили в соцсетях хештег #ШебекиноэтоРоссия — в надежде обратить внимание федеральных СМИ и чиновников на ситуацию в городе. Хештег предлагалось ставить под постами и фотографиями с последствиями обстрелов.
«Кто по шбк (имеется в виду Шебекино, — прим. „Берега“) скажет, где тихо?» — спросил в одном из локальных чатов житель города, успевший уехать незадолго до того, как обстрелы усилились. «Тише всего в Москве, их эта СВО не касается», — ответил ему другой житель Шебекина.
В одном из шебекинских телеграм-чатов во время очередной ночной атаки местная жительница написала: «Блядь, мы Россия или где? За нас заступятся?»
«Почему не эвакуировали раньше?»
«Первые обстрелы я видел из окна своей квартиры. Потом один из снарядов прилетел в мой дом», — вспоминает шебекинец Илья. Уехать он решил именно после этого.
Но выбраться из города теперь было сложнее, чем в предыдущие дни: общественный транспорт замер — в телеграм-чатах жители писали, что из-за обстрелов водители побоялись выходить на работу. Те, у кого нет своей машины, надеялись на эвакуацию, которую региональные власти объявлять как будто не спешили. Правда, глава администрации Шебекинского городского округа Владимир Жданов сделал заботливый репост публикации из телеграм-канала губернатора Белгородской области Вячеслава Гладкова, в котором тот рекомендовал всем, кто не может выехать из города самостоятельно, «звонить в местную администрацию».
Вскоре после этого губернатор пообещал, что к домам тех, кто нуждается в срочной эвакуации, будут «подгонять защищенную технику», на которой можно покинуть город. Предлагалось оставить заявку, позвонив по указанным в телеграме номерам. Объявлять общие точки сбора власти побоялись: по мнению губернатора, «те люди, которые сейчас стреляют по мирным жителям, по детям» могли сделать их целями для новых атак.
«Бомбили постоянно. Я не понимаю, почему в такой ситуации город не эвакуировали раньше», — рассказывает «Берегу» Илья. По его словам, он смог выбраться из Шебекина благодаря военным — они «ездили по городу и собирали всех», кто хотел выехать в безопасное место:
Конечно, [во время обстрелов было] очень страшно. Атмосферу, которую ты видишь, трудно передать словами. Людей трясло в автобусе, врачи и психологи работали всю ночь. Когда снаряд прилетает в твой дом, когда ты видишь, как людям отрывает конечности, — это очень печально.
«От властей никакой информации нет»
Для эвакуированных жителей в Белгороде открыли шесть пунктов временного размещения (ПВР). Самый большой — на стадионе «Белгород-Арена», где установили длинные ряды металических кроватей. По данным властей, стадион сможет вместить 1250 человек, всего в столице региона готовы принять три тысячи шебекинцев (утром 2 июня в ПВР находились больше двух с половиной тысяч).
В такой ПВР военные привезли и Илью. На быт он не жалуется: для Ильи главное, что «предоставляют и ночлег, и еду», а еще «есть медики и волонтеры, [которые] помогают пострадавшим». Что делать дальше, житель Шебекина не понимает: из дома он не успел забрать не только деньги, но даже документы.
«Все [документы выехавших из приграничных районов] восстанавливаются в штатном режиме, потому что в нашем регионе нет режима чрезвычайного положения — значит, мы официально не числимся беженцами, — объясняет Илья. — Единственное, что сказали: „Иди пиши заявление, плати госпошлину [за выдачу паспорта]“. Если нет возможности оплатить, то все. У меня есть только 200 рублей в сумочке маленькой» (стоимость пошлины — полторы тысячи рублей).
Но даже тем, кто успел взять с собой документы, государство фактически не помогает. «От властей никакой информации нет. Сказали, что можно поехать в Красный Крест и получить гуманитарную и материальную помощь, — говорит жительница Шебекина Елена. — Пока помогает только он. Я мать с двумя несовершеннолетними детьми; сказали, что дадут 10 тысяч [рублей], на отца-пенсионера еще пять. Но там сейчас огромные очереди».
Некоторым жителям Шебекина за эвакуацию и вовсе пришлось доплачивать. По их словам, за вывоз ребенка в летний лагерь в Воронежской области коммерческие компании, организовавшие отъезд, брали с родителей три тысячи рублей. Глава администрации Шебекинского городского округа Владимир Жданов объяснил это тем, что власти договорились о перевозках с частными фирмами еще до начала массовых обстрелов. Тем не менее чиновник согласился с родителями, что сейчас «эта сумма будет важна в каждом семейном бюджете», признал, что чиновники «проглядели эту ситуацию», и заявил, что деньги шебекинцам вернут.
Сейчас тех, кто был в ПВР, расселяют по общежитиям белгородских университетов и колледжей. Студенты двух вузов в Белгороде рассказали журналистам, что ради этого их перевели из новых общежитий в старые, где «грязно и полно тараканов».
Некоторые жители Шебекина сами сняли себе квартиры в Белгороде. Цены на некоторые категории недвижимости, по утверждениям участников чатов, подскочили в городе в два-три раза. Сейчас найти квартиру в столице региона по прежней цене уже практически невозможно. Раньше, говорят участники чатов, однокомнатную квартиру можно было снять всего за 10–13 тысяч рублей в месяц — теперь аренда стартует с 40 тысяч. Некоторые авторы объявлений, по словам ищущих жилье, указывают одну цену, но при встрече называют другую, еще выше.
Собеседница «Берега» Алена подтверждает, что поиск квартиры для ее семьи был непростой задачей — но в итоге им удалось найти жилье, и они даже смогли забрать оставленную в Шебекине кошку. Правда, задерживаться в Белгородской области семья Алены не планирует: по ее мнению, находиться на территории Белгородской области в принципе небезопасно.
Собеседник «Берега» Никита, уехав из Шебекина, просто вернулся в свою комнату в студенческом общежитии в Белгороде: осенью 2022 года власти региона «в целях безопасности» перевели всех студентов на дистанционное обучение и Никита уехал домой к родителям. Теперь он вернулся, а родители уехали из Шебекина в город Корочу — тоже в Белгородской области.
По словам студента, из области он уезжать не планирует. «В Белгороде по сравнению с Шебекином я ощущаю себя как за семью замками, — объясняет Никита. — Тут не страшно, даже если что-то бахнет: Шебекино-то обстреливают не какими-то ракетами, а из минометов, из дальнобойной артиллерии — [из этого вида оружия до Белгорода] они просто не добьют. А ракеты, если сильно захотят, они пустят и по Москве».
«В городе хаос»
По данным переписи населения 2021 года, в Шебекине постоянно живут почти 40 тысяч человек. Собеседники «Берега» рассказывают, что город практически опустел: в нем остались в основном пожилые люди, не готовые уезжать в неизвестность, и мужчины, пытающиеся защищать от мародеров то, что осталось от их города. По данным главы Шебекинского городского округа Владимира Жданова, за минувшую неделю от обстрелов пострадали более тысячи квартир в 67 многоквартирных домах и 370 частных домов.
Никита рассказывает, что в его многоквартирном доме сейчас остался только один сосед — но связь с ним нестабильная, поэтому узнать, цела ли квартира, сложно.
Чиновники в частных беседах настраивают шебекинцев, что вернуться домой у них получится еще не скоро. «Быстро это не закончится, не ждите быстрого возвращения», — цитирует слова губернатора участник одного из локальных телеграм-чатов. По его словам, этот разговор состоялся в ПВР, куда глава региона приезжал, чтобы лично встретиться с эвакуировавшимися.
Съездить в Шебекино даже ненадолго — например, за домашними животными, забытыми вещами или документами — уже большая проблема: с вечера 2 июня власти официально закрыли доступ в город, перекрыв автомобильные дороги. По словам собеседников «Берега», военные неохотно делают исключения даже для тех, кто готов принять все риски на себя, — но иногда договориться с ними все-таки удается.
Например, собеседница «Берега» Елена сначала вывезла детей, а позже вернулась в город за пожилым отцом и собакой. Для животного дни под обстрелами стали серьезным стрессом. «Ее постоянно тошнит, не знаю, что с этим делать, — ищем врача», — рассказывает Елена.
По ее словам, по городу ходят мародеры: «Я работала в супермаркете — у нас выбита дверь. На рынке все салоны сотовой связи ограблены. В городе хаос».
Елена говорит, что до последнего не верила, что Шебекино может оказаться в таком положении. «Мы надеялись, что нас защитят — хоть вагнеровцы, хоть кадыровцы… Но никому до нас нет дела. Раньше казалось, что [война] где-то вдалеке, а теперь мы сами оказались в безвестности и не знаем, что делать».
О своем отношении к войне шебекинцы, с которыми удалось побеседовать «Берегу», говорят неохотно. Чаще всего их слова сводятся к формуле: «Главное, чтобы для Шебекина все скорее закончилось».
Никита рассказывает, что в первые две недели после начала полномасштабного вторжения «был в полнейшей апатии». «Я не понимал, что правильно, что не правильно, — вспоминает он. — Но когда твой город на протяжении года обстреливают, ты так или иначе склоняешься к одной стороне… И я, получается, [теперь] за СВО. Тяжело. В общем, я за то, чтобы „специальную военную операцию“ провели уже до конца, потому что если не поставить точку, то не факт, что конфликт не возобновится. Так или иначе надо закончить».
«Я не вижу никаких возможных вариантов решения этой проблемы, кроме того, чтобы отодвинуть линию фронта от границы», — рассуждает Алена. На вопросы о том, куда ее нужно «отодвинуть» и каким образом, она отвечать отказывается, потому что «плохо в этом разбирается».
«Берег»